Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ) - "Vuya"
— Не понимаю, — озадачился эльф.
— Конечно же нет, ты слишком молод, чтобы понять. Ты будешь старше, и будешь видеть много интересных для тебя мужчин и женщин. Потому что ты ищешь в каждом что-то интересное. Да будучи совсем юным ты уже умудрился находить что-то, чего желало твое сердце. Все помнят, как ты страдал, когда твоя учитель арфы покинула тебя.
— Ах вот вы о чем, — нервно хмыкнул Мэл, — так сердце тут не причем. Это было настроение, позыв плоти, и страдал я не о ней, а о том, что если быть уж совсем честным, не удержал себя в руках, поддался соблазну, да еще и ее в это втянул. Она сбежала из Карас Сильмэ, сбежала не от меня, а от пересудов за спиной, и от позора на свою голову и на мою. Не хотела смотреть моим родителям в глаза, скорее всего. Ведь она прекрасно понимала, мы оба сделали то, что сделали не от любви, а под влиянием момента, и совершенно не желали продолжения. Я потерял того, кто был мне дорог, не умея сдержаться. И это было не единожды. В своих путешествиях я встретил того, которого тоже мог бы потерять, как раз-таки слишком поддавшись настроению момента. К моему счастью меня поняли и общения со мной не прекратили. Но моя леди, уверяю вас, этому завидовать не стоит. Скорее уж такая невоздержанность, как у меня, у Сульмидира, да что скрывать то у всех мужчин нашей семьи, она порок, а не достоинство. Мой отец просто рано встретил маму, и уже никого кроме нее не видел, да и Даидайнесу повезло, они были молоды, все свои моменты, и настроения расходовали на тех, кого полюбить успели. А вот мы с Сульмидиром не успели, зато уж от желаний наших натерпелись все кругом. И вы теперь еще немного потерпите будет больно. Но после обещаю, что расскажу все что вы захотите услышать, и выслушаю все, что решите рассказать.
Она не кричала, но губы снова искусала до крови, а из глаз текли слезы.
— Надо вправлять сустав, я не чувствую переломов, просто головка плеча вышла вперед, — вынес вердикт Мэл, — и это будет еще больнее, а после придется на какое-то время руку обездвижить, иначе будет только хуже. Если не решитесь на коноплю, придется попросить Галиона или кого-то из ребят вас подержать.
— Зови, но только сначала надо бы придумать, что-то с моим непотребным внешнем видом.
***
Уже позже, когда плечо было вправлено, а леди до этого при всем своем сопротивлении все же под общие уговоры эльфийских гвардейцев, которым не раз вправляли суставы, напоена конопляной настойкой — Мэл остался с ней. Потому что в таком состоянии, как конопляное опьянение, наделать можно что угодно, но ее тянуло на продолжения разговора. Мэл не возражал. В конце концов начав исповедь, невозможно ее закончив не рассказав всего.
— А знаешь, Менэльтор, лет десять назад, или даже чуть дольше, когда Итариллэ вернулась к нам, готовая уснуть на вечно, я только с ней так откровенно говорила на эту тему, потому что мне казалось, что лишь она была в такой же ситуации. И меня больше никто не поймет. Как и мне ей не были интересны ни мужчины, ни женщины, физическая сторона отношений не волновала вовсе, она даже сказала мне, что считала это мерзким, я нет, так я не считаю, просто мне не хочется, ни ласк, ни прикосновений, ни поцелуев. Ничего. И ей не хотелось. По ее словам, все окружающие ее кавалеры, претенденты, и ухажеры казались ей смешными и нелепыми, а их попытки за ней ухаживать глупыми. Все будто бы не настоящее, а выдуманное, выдавленное через силу, и от того, не находящее ответа в ней самой. Она рассказала мне, что, очутившись в гостях у Турмана изначально она и вовсе чувствовала себя по-дурацки. Его слезы над недавно умершей женой, и тут же всяческие попытки объясниться в чувствах к ней, казались дешевым спектаклем, но все изменилось, в тот день, когда она сообщила ему, что собирается уехать. Итариллэ рассчитывала, что Турман свалиться на колени и начнет умолять ее остаться, а она просто скажет — нет. Нет, нет и нет! Но он не свалился на колени. Он дернул ее за руку и затащил в стенную нишу на лестнице, и там поцеловал. Не так, как положено при ухаживаниях, он ничего не спрашивал, он просто сделал то, что хотел, это было таким настоящим, что вломившая ему по челюсти Итариллэ прорыдав всю ночь на следующее утро поняла, что не может на него смотреть, не вспоминая этот их поцелуй, и вовсе не от страха и того, что ей было противно, а от желания повторить. Она рассказала мне, что ей было на него по-хорошему плевать, лишь бы пережить снова те эмоций. И знаешь что? Она его провоцировала, осталась в замке и напоминала каждый раз, пока это не произошло снова. А потом еще раз. И еще раз. В итоге она оказалась в его постели. Еще до свадьбы. Ты можешь себе представить, что бы было с моим папочкой, если бы он узнал тогда об этом? Интересно это была бы война между эльфами и людьми? Я вроде как сначала ужаснулась, это все же принуждение, но Итариллэ только посмеялась надо мной, объясняя, что желать того, кто сам себя считает не достойным твоего внимания для нее было невозможно и унизительно, но когда ее желали не слушая, не выполняя ее же капризов, не падали ниц и главное не унижались ради внимания, когда желающий как минимум был равен, а то и выше нее, считающим себя в праве на нее, таковым его смогла воспринимать и она. Она могла его желать, он так решил, и она желала. Идея увлекла меня. Но я разочаровалась. Возможно, Сульмидир когда-нибудь рассказывал или расскажет в будущем, что однажды он случайно наткнулся на меня в лесу, мы говорили, пили эль, а потом целовались. Только вот это все было совсем не случайно, я сама его выбрала своей целью, расставила ловушки, подговорила подружек затеять спор о черных белках, зная что уж кто-кто, а Сульмидир вызов примет, и конечно же оказалось совершенно неожиданно именно там, где видели этих черных белок в последний раз. Пока я все это планировала, пока все проворачивала, пока выспрашивала, да выкручивала разговор, меня бил озноб и по телу бегали мурашки, я волновалась, сердце колотилось, как бешенное. Я думала, что вот и оно то самое, возбуждение, желание. Предвкушение. Но потом Сульмидир поцеловал меня, именно так как планировалось. Без спроса. Без разрешений. Без согласия. Придавив к земле. Но все что я почувствовала, только лишь желание оттолкнуть его. Никакого трепета. А ведь я его выбрала не просто так, потому что понимала, если уж кто и знает толк в разврате и желаниях, то это Сульмидир. Если он не смог, показать мне что такое страсть, то кому под силу?
— Моя госпожа, мне кажется, — честно ответил ей Мэл, — что вам не нужно опираться на других и их мнения. Просто забудьте, выкиньте из головы все, что надумали. Вам кажется нужно действительно просто заново посмотреть вокруг.
— Ты слишком молод Менэльтор, поэтому тебе так это просто.
Мэл улыбнулся, он не хотел спорить, к тому же теперь он был в курсе двух страшных тайн двух эльфийских принцесс. По сути, они совпадали. Обе принцессы запутавшись в традициях, чувствах, обычаях, правилах не отдавали себе отчета в главном, каждая из них не желала любви, не желала влюбляться, но каждая страстно желала желать, и не позволяла себе этого делать, потому что не полюбила. Замкнутый круг, который для Итариллэ разорвал Турман Великий. Вопрос же найдется ли кто-то такой же Великий для Андунэль оставался открытым.
— Лучше называйте меня Мэл. Мне это будет приятно.
========== Последний Оплот. ==========
Последний оплот, был действительно последней твердыней Империи на Северной границе, расположенная на Ветровом холме в изгибе реки Тунге, где в ее холодные и быстрые воды вливается широкая Льдянка и левый рукав величайшей Имирин, город-крепость, имела на самом деле не столько тактическое, сколько символическое значение. Последний оплот не был несокрушимым, куда большее значение имело то, что дорога по Тракту от Раны до Оплота занимал не больше дня, и при скорых конях гарнизон из Раны всячески сводил на нет любые попытки осады Оплота. Так что прямо скажем, главной ценностью Оплота были понты Империи. И лично Императора. А это куда дороже денег и любого здравого смысла.
