Курс на жизнь (СИ) - Милоградская Галина
— Ты мог быть с ней рядом все эти годы, — глухо проговорила Лора, не поворачивая головы.
— Как и ты, — парировал Александр. Ругаться, спорить, выяснять, кто виноват больше в том, что ничего уже не изменить, не хотелось. Но дочь, кажется, считала иначе.
— Она была одинокой. Такой одинокой. — Голос дрогнул, на глазах заблестели долгожданные слёзы. Зло мотнув головой, Лора резко обернулась и выплюнула: — Это поднимет твои рейтинги, не так ли?
— Сделаю вид, что не слышал этого, — сухо ответил Александр. — Ты устала и расстроена. Но делать меня козлом отпущения не стоит.
— Работа всегда была для тебя важнее семьи, — горько прошептала Лора. — Мы давно стали для тебя чужими, но сегодня ты отлично справился с ролью безутешного вдовца.
— Чего ты добиваешься? — Он всё-таки вспылил. — Я работал ради вас, ради твоего обучения, ради твоего будущего! И что в итоге? Упрёки?
— Ты работал только ради себя, — устало произнесла Лора. Желание спорить испарилось так же быстро, как и вспыхнуло, остался только горький осадок чего-то неправильного, недосказанного.
— Говори это себе чаще, когда будешь думать о том, кем ты стала благодаря моим деньгам. — Александр поднялся и покачал головой. — Маму уже не вернуть. Но мы есть друг у друга. Не забывай это — я всегда рядом.
Лора не ответила. Только крепче сжала бокал, глядя прямо перед собой. Она и сама не могла понять, откуда взялась неприязнь к тому, кто большую часть жизни был кумиром. Может, дело было в том, что она научилась понимать, как и чем зарабатывают политики, особенно те, кто находится у власти много лет. А может, потому что осознала: отец для неё — абсолютно чужой человек. Она совершенно не знала его и узнавать уже не хотела. Как и он её.
Следующий год стал самым тяжёлым — экзамены на получение лицензии, внимание прессы, поначалу активное, но через несколько месяцев пошедшее на спад, молчаливое сочувствие коллег, от которого хотелось кричать… К Рождеству Лора была на грани нервного срыва. Бредя домой после очередной сорокавосьми часовой смены, она засыпала на ходу, и только громкий звук клаксона и раздражённый окрик привели в чувство. Лора огляделась: она стояла посреди проезжей части, и лишь чудо и реакция водителя не отправили её в полёт до ближайшего столба.
— Идиотка! — закричал водитель, выскочив из машины. — Решила покончить собой? Так двигай на мост, нечего под колёса бросаться! Сесть ещё из-за тебя не хватало!
Лора подняла на него перепуганные глаза, и он осёкся. Недовольно пожевал губу и нехотя кивнул сам себе:
— Пойдём, отвезу тебя до ближайшего кафе, а там ты мне расскажешь, что случилось.
Отчего она послушалась? Может, потому что отчаянно не хватало чужого тепла, а может, потому что глаза у незнакомца оказались такими небесно-голубыми, что в голове невольно всплыли ассоциации со сказочным принцем, что спас принцессу из лап дракона.
Высокий, русоволосый, с невероятно обаятельной и заразительной улыбкой, Доминик Ридс не слушал никаких возражений, идя напролом к заветной цели. А целью стала Лора, доверчиво открывшая перед ним душу в первый же вечер за кружкой дешёвого кофе. Только слепой не заметил бы, как она одинока, и только сухарь не смог бы влюбиться в яркую брюнетку с невероятным, кошачьим взглядом ярко-зелёных глаз. Он подвёз её до дома, а через день уже ждал у входа в больницу, держа в руках два стаканчика с кофе.
— Доминик? — Лора была приятно удивлена. Хорошенько выспавшись, она не могла думать ни о чём другом весь вчерашний день, только о случае, что свёл её с сексуальным красавчиком. Лора даже честно пыталась вспомнить, когда у неё был секс в последний раз, но память терялась где-то между: год назад и в прошлой жизни. Доминик широко улыбался, и всё вокруг казалось ярче, светлее рядом с ним. Лора потянулась к нему, не думая ни о чём, с головой падая в сумасшедший роман. Доминик, казалось, был рождён её половинкой — настолько легко предугадывал все её желания. Мог сорвать её после смены и увезти к заливу, чтобы просто сидеть и смотреть на звёзды. А мог отвезти домой и массировать ступни, слушая рассказы о том, как прошёл день.
Александр Смит, который в очередной раз выиграл выборы, был неприятно удивлён тем, что дочь выбрала в качестве спутника жизни простого кровельщика из пригорода. Конечно, хотелось для неё лучшей партии, но возражать и ругаться с Лорой отец не стал — хрупкое перемирие, что установилось у них недавно, стоило того, чтобы промолчать и, стиснув зубы, отвести дочь к алтарю.
— Я правда желаю тебе счастья, — прошептал он, оставляя её напротив Доминика. Лора лишь кивнула, не в силах отвести глаз от того, кто через несколько минут станет её мужем.
— Ты никогда не пожалеешь, что выбрала меня, — шептал Доминик, когда они танцевали свой первый танец. И Лора верила, вплоть до того момента, когда всё покатилось к чертям. Через год, когда муж потерял работу.
— Ничего страшного. — Поставив кружку с кофе на стол, Лора смотрела на Доминика, который словно съёжился, стал меньше, обхватив голову руками.
— Где я теперь найду работу? Куда мне идти? — простонал Доминик, поднимая на неё мутный взгляд голубых глаз. Растрёпанный, в несвежей футболке — казалось, он не выходил из дома ни разу за те двое суток, что Лора провела в больнице.
— Послушай, ну неужели во всём Сиэтле не найдётся места для профессионального кровельщика? — Лора сложила руки на груди, борясь одновременно с жалостью к нему и с раздражением.
— Таких, как я, в городе — тысячи, и все сидят без работы. — Доминик фыркнул. — Тебе-то переживать не надо, что тебя уволят!
— Странное сравнение, ты не находишь? — холодно заметила она. Подобрав пустые бутылки от пива, Лора подошла к мусорному ведру, когда Доминик поймал её за руку, притянул к себе, уткнувшись лбом в её живот.
— Прости, — глухо прошептал он. — Прости, я срываюсь на тебе, я — мудак.
— Ты просто устал, — улыбнулась Лора, разом успокаиваясь. Она положила ладонь на его макушку, нежно растрепала волосы и поморщилась, когда он поднял на неё глаза. — Иди помойся и ложись спать. Уверена, когда проснёшься, всё будет не таким безнадёжным.
Поначалу так и было: Доминик честно пытался найти работу, устраивался в такси, потом — в супермаркет стройматериалов, но всё было не то. Он начал пить, раздражаясь по поводу и без, стоило Лоре задержаться на работе. А ещё он начал её ревновать. Когда было плохое настроение, когда его в очередной раз выгоняли с работы — особые причины не были нужны.
— Шлюха! — Очередная пощечина заставила перелететь через кухню и удариться о стену. Лора прижала ладонь к щеке. Взгляд Доминика горел звериной яростью, и казалось, что он сейчас верит каждому обвинению, которые выкрикивал. — Где ты была? Трахалась на стоянке, на заднем сиденье? Или отсасывала своему главврачу?
— Ты же знаешь… — Голос Лоры дрожал, и она ненавидела себя за это. За то, что боялась его и терпела, вместо того, чтобы собрать вещи и исчезнуть. — Я пришла домой сразу после смены, нигде не задерживалась, никуда…
— Врёшь! — Он подлетел и крепко схватил за плечи, хорошенько встряхнув. — Ты себя в зеркало видела? У тебя же на лице написано, что совсем недавно был секс!
— Да лучше бы и был! — выкрикнула Лора. — Лучше бы и был, тогда я хотя бы получила за дело!
Что-то в лице Доминика резко дрогнуло, словно маска стекла на пол, а в глазах зажглось раскаяние. Его ноги подкосились, он упал на колени, обхватывая её, обнимая, и проговорил сдавленно:
— Прости. Я правда не знаю, что со мной творится. Прости. Если бы я смог найти хорошую работу, если бы смог… Может, — он поднял на неё глаза, в которых дрожали слёзы, — твой отец мне поможет? Устроит куда-нибудь… И всё изменится…
Лора стояла, не двигаясь, вжимаясь спиной в стену, вцепляясь в неё пальцами так крепко, словно хотела проломить насквозь. Она никогда не говорила отцу об их скандалах. Не рассказывала на работе, хотя там делали вид, что не замечают бледных синяков на руках или шее. Сама мысль о том, чтобы вывалить свои проблемы на чужих людей, казалась дикой. Но с этим надо было что-то делать. И, спустя три дня, когда Доминик уехал на подработку в пригород, где строили большой торговый центр, она собрала вещи, взяла десять дней отпуска в счёт неиспользованных отгулов и уехала из города. Отец находился в Вашингтоне, а больше искать её было некому.
