Вадим Смиян - Месма

   Что-то в голосе офицера показалось Михе очень серьезным – таким, к чему не прислушаться было никак нельзя. Да ведь – офицер все-таки, он знает, что говорит. Миха вытер выступившие было слезы и послушно направился к двери.

   - Сопли не распускать, боец! – крикнул вслед ему Гущин. – Ты ведь мужик, солдат будущий… Быстро пошел! Одна нога здесь, другая дома! Понял?

   - Понял, дяденька офицер! – как мог бодрее отвечал Миха и скрылся за дверью.

   В комнате повисла напряженная, глухая тишина.

   Прохор Михайлович первым нарушил тягостное молчание.

   - Вы с ума сошли, лейтенант? – сказал он с затаенной угрозой в голосе. – Вы спятили? Кто вам дал право распоряжаться и командовать здесь? Командовать на фронте будете, в своем подразделении, а здесь…

   - Тихо, - беззлобно перебил его Гущин. – А вот теперь я и с вами разберусь, голубки сизокрылые! Сейчас вы мне все расскажете и покажете – и что это у вас за пирожки здесь пекутся, когда люди в городе лебеду да очистки картофельные жрут; и откуда одежонка берется, которую вы на мальцов надеваете, прежде чем их сфотографировать… якобы! Все как на исповеди расскажете! Ну, так кто начинать будет?

   - Нам нечего вам рассказать кроме того, что вы уже узнали, - сухо ответил Прохор Михайлович. – Вы уже выгнали мальчишку на улицу в ночь… Что с ним там случится – это останется на вашей совести,  а теперь потрудитесь покинуть наш дом! Вы и так уже наломали дров изрядно!

   - Молчать! – рявкнул Гущин, злобно сверкнув глазами.

   И тут, к ужасу Прохора Михайловича, офицер выхватил из кобуры пистолет и направил его прямо в лоб фотомастеру. – Молчать, контра недобитая… Лицом к стене… Быстро!

   - Боже мой… - пробормотал Прохор Михайлович, неловко приподнимая руки. – Да неужто вы станете стрелять?

   - Я сказал: лицом к стене! Или ты плохо слышишь, фотограф?

 По тому, как дико исказилось лицо Гущина, фотомастер понял, что лейтенант не шутит. Он повернулся к стене и уперся в нее лбом. И тотчас ощутил ствол пистолета, ткнувшийся ему в затылок.

   - Послушайте, лейтенант, - спокойно заметил Прохор Михайлович. – Вы сейчас совершаете очень серьезную ошибку… Такую ошибку, исправить которую будет уже невозможно.

     - Ты мне еще и угрожаешь, гнида? – прорычал Гущин. – Посмотрим, как ты запоешь, когда я погляжу, что у вас интересного там, внизу, откуда вы привели мальца сюда! А то знаешь ли, я в этом городишке пробыл всего-то трое суток, а уже слышал от добрых людей, будто бы в вашем милом городке с некоторых пор детишки невесть куда пропадать стали! Были вот детишки - а потом раз! и нет!

 Ты не знаешь часом, где они – а, фотограф? А вдруг сидят у вас в подвале? Ждут своей очереди, чтобы сфотографироваться…

    Прохор Михайлович подавленно молчал. Его начала бить мелкая нервная дрожь. К счастью для него, в этот момент Гущин отвернулся и обратил все свое внимание на Августу.

    - А ты что столбом-то стоишь, лебедушка дивная? Не скромничай, красавица: веди-ка ты меня лучше в хоромы свои подземные, да похвастайся, что у тебя там за диковины запрятаны… Любопытно мне очень.

 - Дурак ты, лейтенант, как есть набитый дурак! – сказала Августа бесстрастным и спокойным голосом. – Сам не ведаешь, что творишь…

   Прохор Михайлович содрогнулся от ее слов. Крайне опрометчиво так себя вести, когда перед твоим носом размахивают пистолетом.

    - Августа!.. – предостерегающе крикнул он. – Молчи лучше: видишь, человек не в себе, забыл, видать, что до фронта еще не доехал… С нами, грешными, воевать прямо тут  вздумал!

    - Хохмишь, фотограф? – криво улыбнулся Гущин. – Ну-ну… Ладно, некогда мне тут брехню вашу слушать. Пошли вниз, хозяева гостеприимные! Покажите, где и как детей, на улице подобранных, привечаете. Ты говорил вроде, будто дверь эта во тьму ведет, да? Ну, так мы сейчас тьму эту вашу рассеивать будем… Пошел вперед, живо! Или ноги уже не ходят?

    Гущин отступил назад и в сторону, давая дорогу хозяину к означенной двери. Прохор Михайлович с приподнятыми руками неуклюже двинулся на негнущихся ногах в направлении подвального входа, пока не наткнулся на Августу. Та смотрела на него сверху вниз презрительно и даже брезгливо. Прохору показалось, что на устах ее появилась чуть заметная улыбка.

    - Дверь открывай – быстро! – крикнул Гущин, обращаясь к Августе. – Пошли, пошли! Резвее ноги переставляйте, а то – ишь, обезножили разом оба! А ну, вперед!

   И он снова взмахнул пистолетом прямо над головой фотомастера. Прохор Михайло вич нервно вздрогнул и качнулся вперед, едва не упавши на женщину. Он живо напоминал охваченного паникой солдата, сдающегося в плен – в иной ситуации это могло бы показаться даже смешным.

    Августа хладнокровно открыла дверь и широко распахнула ее.

    Взору Гущина открылся черный провал подвального входа.

    - И впрямь темнотища… - буркнул он недовольно.

    - А вы что ожидали увидеть? – озлобленно отозвался фотограф. – Праздничную иллюминацию?

    - Заткнись, - сухо сказал Гущин. – Эй, хозяйка, свет зажигай!

    - Электричество экономить велено, - хмуро заметила Августа. – А выключатель у нас возле двери. Я к двери пойду, а вдруг ты палить начнешь? Лучше уж я тут побуду, а то мужик ты шибко горячий, страху нагнать, видно, любишь… Сам-то, поди, со страху шум такой поднял?

   - Августа!..- предостерегающе вскричал Прохор.

   - Ладно, ладно, языкастая ты моя, - с ласковой угрозой промолвил Гущин. – Вон смотрю, свет у вас из-под какой-то двери вроде как пробивается? Это что?

   - Кухня у меня там! – ответила Августа вызывающе.

   - Кухня? – изумился Гущин. – Хорошо устроились, коли у вас тут своя кухня есть. Ну что же… ведите на кухню.

    Августа, шедшая впереди, подошла к узкой прикрытой двери и открыла ее. Гущин дулом пистолета пихнул в спину Прохора Михайловича, и тот тоже переступил порог. Лейтенант, пропустив на кухню хозяйку и ее соседа, сам остановился в дверях.

   Помещение кухни было освещено тусклой лампочкой, свисавшей с закопченного потолка. Она давала достаточно света, чтобы можно было осмотреть помещение. Гущин внимательно оглядел стол, печь в углу, заготовленные дрова возле окна, лохань с мыльной водой, стоявшую на полу посередине комнатушки.

    - А это что? – коротко спросил он.

    - Наша ванна, - просто ответила Августа. – Мальчика я здесь мыла.

    - Так… ясно. К стене, быстро! Оба!

   Лейтенант повел в воздухе дулом пистолета. Августа с Прохором молча отошли к перегородке, отделяющей кухню от комнаты: Августа неспешно и величаво, Прохор Михайлович суетливо и по-шустрому. Августа встала в паре шагов от приоткрытой двери, ведущей в комнату.