Неоспоримая | Я куплю тебе новую жизнь
В процессе торможения задавленного разумом гнева Аравин мерным шагом направился к дому. Невзирая на поздний час, застал бабу Шуру с вязанием в кухне.
– Где она? – задал главный вопрос без предисловий.
– На танцы пошла, – спокойно поведала внуку Александра Михайловна.
– Какие, бл*дь, танцы? – прошипел сквозь стиснутые зубы. – Не делай вид, что все по норме. Третий час ночи!
– Егор, что ты от меня хочешь? – вымученно вздохнула баба Шура. Отложив пряжу в плетеную корзину, позволила очкам повиснуть на серебряной цепочке. Устало сжала переносицу. – Стася – не ребенок. И, к слову, не твоя собственность, – тихо, но настойчиво втолковывала ему Александра Михайловна. – Захотела на танцы. Так что, мне ее силой держать дома? Возраст такой... любознательный. К тому же, она с хорошей компанией.
– Какой компанией? – холодно спросил Аравин, по привычке контролируя силу голоса.
Уцепился за последнюю фразу, делая вид, что все предыдущие пропустил мимо ушей. Но на деле, надавила баба Шура на болевые точки. Резанула по нервам.
– Соколовский – самый младший. Лабузина – ее одноклассница. Шварц... Ну, и другие ребята. Все из нормальных семей.
Сознание Аравина встретило эту информацию с несвойственным ему отторжением. Ревность раздавила ясное мышление. Баба Шура еще что-то говорила. Но Егор будто отключился. Перестал воспринимать ее речь. Под осторожные оклики Александры Михайловны молча покинул помещение.
Жадно глотнул холодный воздух. Сдавлено выдохнул.
Не верил, что его Стася уехала куда-либо гулять, предварительно не сообщив ему. Не мог поверить! Стася, и клуб?
«С*ка, да не может такого быть!»
Суббота являлась их днем. Всякий раз, словно одержимые, ждали выходных. Наслаждались каждой минутой, проведенной рядом друг с другом. Стася много болтала, фантазируя и шутя. Порой придумывала немыслимые вещи. Хохотала. А он умышленно поглощал каждую ее эмоцию. Бесконечно долго целовал, адским чудом не преступая черту дозволенного. Казалось, они оба стали крайне зависимы от этого взаимодействия.
Но сегодня... Факт оставался фактом. Стася ушла.
Аравин сглотнул вставший поперек горла ком. Он не мог дать определение всем тем эмоциям, что возникли в центре его грудной клетки. Их элементарно было слишком много. И часть из них противоречила оставшейся половине.
Достал пачку сигарет. Но закурил не сразу. Некоторое время бесцельно стоял, всматриваясь в усеянное вечными звездами небо. Неосознанно задумался: сколько человеческих судеб они провели? Сколько моментов из его собственной жизни видели?
Хр*н поймешь, какие ощущения сейчас превалировали внутри Аравина. Какие управляли его мыслями. Они сочились в мозгу Егора густым, едва слышным, бормотанием. В рациональной попытке как можно скорее от них избавиться, решил дать им волю. Позволил изливаться и множиться. Вырываясь наружу, ускользать в темноту.
Только разгадка все равно не приходила. Аравин не мог точно определить, что его так сильно беспокоило.
До того времени, как подъехало такси, успел выкурить две сигареты.
Застыл в мрачном ожидании. Сосредоточился взглядом на закрытой кованой калитке.
Тихий скрип. Медленное отклонение металлического полотна.
Картинка плавно менялась, но время будто бы навсегда прекратило свой бег. Каждая эмоция, скрытая до этого в неразборчивой массе, отделилась и остро обозначилась. Аравину стало тесно в своей физической оболочке. Грудная клетка превратилась в глухую темницу. Внутри нее заметался разбуженный зверь.
После затяжного ожидания, Сладкова во власти его зрения. Одержимая блажь.
Стальные мускулы бесконтрольно сократились под натянутой кожей, когда мужчина переставил руки на металлическом парапете.
– Только без ругани, Аравин, – предупредила Стася неожиданно твердым голосом, придерживая полы темно-фиолетового плаща.
Егор сцепил руки на поручне с такой силой, что костяшки побелели. Мрачно глядел на девушку сверху вниз, с пристрастием оценивая ее наряд. Позволил эмоциям взять над собой верх. Подавился ими.
Из-под довольно короткого плаща девушки никакой другой одежды не выбивалось. Следовательно, то, что находилось под ним, было еще «скромнее». Поджав губы, Аравин созерцал выставленные на всеобщее обозрение затянутые в темный капрон стройные ноги. Не ускользнули от его внимания и черные туфли на высоком каблуке, благодаря которым, вероятно, и появилось в движении Стаси тонкое изящество. Ненамеренная игривость и плавность.
Пока он преследовал ее вниманием, Сладкова дошла до ступенек и поднялась к нему на крыльцо. Остановилась перед Аравиным, сохраняя многозначительную дистанцию. Приоткрыв алые губы в слабом вдохе, опустила веки вниз. Густые волосы, не обремененные какими-либо аксессуарами, рассыпались по плечам девушки тяжелыми прядями, слегка прикрывая порозовевшие щеки.
Егор словно физически ощутил, как неизъяснимо-мрачное напряжение массивной бесформенной грудой легло между ними. Сердце застучало непоследовательными рывками, будто раздумывая, и никак не определяясь с ритмом. А может, оно и вовсе стремилось остановиться от удушающей муторности, скользнувшей за пазуху.
