Елена Прокофьева - Принц Крови
— Ты не поверишь, — сказал он подошедшему Лоррену, — Дворец защищали швейцарцы. Больше никто. Все французские солдаты поспешили отречься от короля и от своей клятвы верности, как только поняли, что дело проигрышное, а наемники остались.
— Похоже на то, — согласился Лоррен, — И они полегли здесь все. Ну, или — большей частью. В них стреляли их же бывшие союзники… Черт, иногда мне стыдно, что я француз, монсеньор.
Какой-то мародер бродил по двору, переворачивая тела погибших, и шаря по их карманам в поисках ценностей. Он наклонялся низко к земле, пытаясь разглядеть на ком из мертвецов одежда подороже, чтобы не терять времени на городскую голытьбу, у которой нет ни гроша в кармане. Обнаружив в куче покойников какого-то солдата, он уже засунул ему руку за пазуху, когда мертвец вдруг отнял окровавленную ладонь от живота и перехватил его руку. Мародер взвизгнул от неожиданности и отскочил прочь, но через пару мгновений он уже пришел в себя и выхватил нож.
— Ах, ты мразь, — прошипел он, — Недобитая сволочь…
Мародер успел сделать полшага по направлению к солдату, когда что-то сбило его с ног и впечатало в стену с такой силой, что от удара череп бедняги раскололся с хрустом, как спелый орех. Не замечая, что брызнувшая во все стороны кровь и куски мозга пачкают его одежду и лицо, Филипп в ярости бил мертвеца о стену снова и снова, пока голова его не превратилась в кровавое месиво, после чего отшвырнул изломанное тело через весь двор куда-то в темноту.
А Лоррен меж тем склонился над солдатом.
— Невероятно, — проговорил он, — Он и правда жив.
Залитый кровью Филипп не был похож на бога войны, он был скорее похож на демона, только что вырвавшегося из преисподней, и по пути поубивавшего свою стражу. Клыки оскалены и глаза горят красным. Жаль только, кровь быстро впиталась в кожу, Лоррен не успел налюбоваться этим зрелищем вдоволь.
Филипп опустился рядом с солдатом на колени. Тот был жив, но уже умирал, ему осталось совсем немного, стоило послушать, как все более замедляется стук его сердца, стоило вглядеться в серое от боли и кровопотери лицо и совершенно мутные глаза. Швейцарец явно был в беспамятстве последние несколько часов, и то ли жадная рука мародера, полезшая ему за пазуху, привела его в чувства, то ли ангел смерти давал ему возможность в последний раз перед долгой дорогой взглянуть на мир, которому тот принадлежал и который, наверное, любил. Солдату оставалось несколько минут и то, что он видел сейчас перед собой, — оскаленную физиономию монстра с горящими рубиновым огнем глазами, вряд ли могло умиротворить его и настроить на благостный лад. Должно быть, бедняга решил, что за ним явился дьявол, и сейчас потащит его в ад. Как обидно.
Но дьявол поступил странно, он вдруг прокусил клыками собственное запястье и приблизил его к запекшимся черным губам умирающего.
— Ну-ка, пей! — приказал он ему на чистейшем французском, — Пей, если хочешь жить!
Горячая кровь ручьем лила из прокушенной вены в его приоткрытый рот, и солдат был вынужден пить ее, даже если бы и хотел воспротивиться. Поначалу кровь демона принесла ему огромное облегчение, будто и правда в него вливали эликсир жизни, а потом вдруг внутренности скрутило такой адской болью, что солдат застонал и сделал попытку свернуться, как гусеница, которой пронзили брюшко раскаленной иголкой. Ему не позволили. Свободной рукой демон с такой силой давил ему на плечо, что и пошевелиться было невозможно, а другой демон, появившийся невесть откуда, держал ему ноги. Впрочем… С чего он взял, что это демоны? Должно быть, ему привиделось это в бреду. А теперь, когда взгляд прояснился, швейцарец отчетливо видел, что перед ним люди, с совершенно нормальными глазами и зубами, только вот кожа их, кажется, светится в темноте, и они красивы так, что дух захватывает. Нет, они не люди… Люди не бывают такими… Может быть, все же они ангелы, и заберут его на небеса? Новый приступ боли помешал солдату продолжить ход своих мыслей.
— Ты должен пить, — сказал незнакомец, снова прижимая к его губам свое запястье, — Тебе больно, потому что раны затягиваются. Не останавливайся, и дело пойдет быстрее.
И солдат пил, не особенно понимая, что происходит, просто подчиняясь чутью или приказу, — так было привычнее, пил, хотя боль и не уходила. Впрочем, за весь долгий день, что он пролежал раненым под палящим солнцем, солдат привык к боли, и она уже не так сильно его беспокоила.
— Остановитесь, — услышал он голос второго незнакомца, — Он вас сейчас иссушит, вы ведь даже не питались сегодня. Позвольте мне…
Теперь другой незнакомец прокусил свое запястье и приложил к губам солдата. И тот снова пил. И боль действительно утихала. А потом она исчезла вовсе, оставив после себя удивительную хрустально-сладкую пустоту. Боже, как же это невозможно хорошо — когда не больно! Солдат вздохнул полной грудью, и перед глазами его все поплыло, ему больше не было больно, но он был ужасно слаб, так что не мог даже шевельнуться. Если это смерть, то будь она благословенна… Швейцарец улыбнулся и закрыл глаза.
Его бесцеремонно шлепнули по щеке.
— Если ты собрался умереть именно сейчас, то это просто подло с твоей стороны, — услышал он злой хриплый голос, — Черт, я сам сейчас сдохну… Лоррен, мне срочно нужна еда!
— Я приведу вам кого-нибудь, — прозвучал тихий голос в ответ, — И себе тоже. Этот швейцарец огромный, как бегемот, похоже, он может выпить десяток вампиров и все ему будет мало!
Солдат хотел согласиться с этим, потому что, в самом деле, никто из товарищей не мог его перепить с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать, но язык не желал ворочаться во рту. Да и не так уж это было важно, — заявлять сейчас о своих подвигах. Тем более, о подвигах такого сомнительного свойства. Наслаждаясь тишиной и покоем, он будто лежал на волнах теплого моря, качающих его из стороны в сторону, воздух был свеж и сладок, дышать им было невыразимо приятно. Если это смерть, то будь…
Солдат услышал шелест юбок, прерывистый вздох, полный сладострастия и, с удивлением открыв глаза, увидел, как один из ангелов склоняется над девицей, полулежащей в его объятиях, и целует ее в шею. Словно завороженный, солдат смотрел на лицо молоденькой расфуфыренной шлюшки, видя, как оно преображается, чудовищно быстро превращаясь из пухлого и румяного, просто пышущего жизнью, в иссушенную маску смерти. Он видел, как синеют губы, как закатываются глаза, как истончается кожа, становясь серой, словно пергамент, как некрасиво открывается рот, обнажая зубы. Из девушки словно высасывали жизнь, но она не замечала этого, пока были силы, стараясь теснее прижаться к существу, убивающему ее, и ее последний вздох был стоном блаженства. Перед тем, как отбросить от себя безжизненное тело, ангел рванул зубами горло своей жертвы, но из раны не пролилось ни капли крови. Вампир… Вот значит как на самом деле, они не демоны и не ангелы, — вампиры.
