Деспот

Мирон Львович молча и с толикой превосходства протягивает Ивану салфетку и тот, выхватив ее из рук, с рыком и неразборчивыми ругательствами, в которых я слышу “шлюха” и “стерва”, выходит, зло запутавшись в бархатной шторине. Разъяренно одергивает ее и покидает нас. Сердце стучит, вторя приглушенной музыке, и возвращаю пустой бокал на стол.

— Ты солгала в резюме, Софушка, — голос Мирона Львовича дрожит от ярости. — Ты очень конфликтный человек. Я бы сказал, агрессивный и несдержанный человек.

Встаю, но мужчина рывком за запястье усаживает обратно на диван. Через секунду стальными руками вжимает в мягкую спинку и вглядывается в глаза. Хочу кричать, но вряд ли кто-то услышит меня из-за громкой музыки. Какая я слабая, беспомощная и глупая. Зачем я ответила на ночной звонок и пришла, отринув сомнения и страх?

— Софушка, ты понимаешь, что натворила?

— Отстояла свою честь? — едва слышно отвечаю я дрожащим голосом.

— Ты, маленькая и глупая дрянь, сорвала переговоры, — глухо рычит в лицо. — Это вопрос не чести, а больших денег. Огромных, мать твою, денег!

— Отпустите меня, Мирон Львович…

— Нет, моя милая. Тебя не учили, что за проступки надо отвечать?

Я напугана и вместо слов лишь сглатываю и моргаю. Когда Мирон Львович въедается в мои губы, возмущенно мычу и вскидываюсь под его руками. Рвет блузку, повалив на диван, и коленом раздвигает ноги.

— Мирон Львович! — в отчаянии вскрикиваю я и бью кулаками по его груди.

— Я тебя внимательно слушаю, — задирает юбку и ныряет рукой в трусики, заткнув мой визжащий рот губами и языком.

Когда проскальзывает между складок девичьей плоти и требовательно давит на клитор, я замираю. Целует в шею, пальцами рисует восьмерку, и я со стоном вздрагиваю под уверенной рукой. По телу пробегает слабая волна удовольствия, а затем вторая и третья. От каждого движения судороги нарастают и мощным потоком накрывают меня с головой.

Захлебываюсь в стонах и влажных голодных поцелуях. Теперь я не отталкиваю Мирона Львовича, а крепко обнимаю, упиваясь его ртом. Сильный, возбужденный и желанный. С ехидной улыбкой пропускает клитор сквозь пальцы, вынуждая вскрикнуть от болезненной судороги.

— И где же твоя честь сейчас, Софушка? — шепчет в губы, слабо ущипнув за напряженный живот.

Жалобно всхлипываю, наблюдая, как Мирон Львович садится и равнодушно вытирает пальцы салфеткой. Спазмы между ног стихают, и я пристыженно оправляю юбку под колким взглядом карих, почти черных глаз. Неуклюже отползаю от него и забиваюсь в мягкий угол дивана. Что сейчас произошло?!

Мужчина со вздохом откидывается назад и прикладывает к уху смартфон, закинув в рот зеленую виноградину. Для него будто и не случилось ничего. А я в ужасе и недоумении. Мне плакать или возмущаться?

— Иван? — Мирон Львович раздраженно приглаживает волосы. — Не ори. Выдохни, Иван. Моя сучка не самая твоя большая проблема. Да. О, мне есть что тебе сказать. Поверь, я ценю нашу дружбу и хотел обойтись без грязных игр, но… Я повторяю, — голос, как звенящая сталь, — выдохни, Иван.

Благородный профиль Мирона Львовича искажается презрительной ухмылкой. На диване сидит не мужчина, а демон в человечьем обличии. И он сейчас очень разгневан. Мной и моей необдуманной выходкой.

— Ты заинтересован? — закидывает ногу на ногу и лениво смахивает пылинку с колена. — Три шлюхи. Две блондинки и одна брюнетка с сиськами, как вымя коровы. Припоминаешь? Затих? И не зря. В твоих интересах, жирный ты боров, чтобы проект одобрили, иначе солью видео с твоим участием твоей жене. Это же ее сестру ты в зад отымел, да? А после кину в открытый доступ. Как долго ты продержишься на должности?

Предпринимаю попытку встать, но цепенею под злым и пристальным взглядом. По глазам вижу, что лучше не дергаться, а то пальцами и разорванной блузкой не отделаюсь. Запахиваюсь и отворачиваюсь.

— И чертежи забери, Иван.

Мирон Львович бросает телефон на стол и разминает шею. Чувствую исходящую от него опасность, и мне нечем противостоять ей. Даже заплакать не в силах, чтобы разжалобить и воззвать к совести.

— Мирон Львович…

— Да?

— Я могу идти?

— Нет, — зло и хрипло отвечает, и на его щеке играет желвака гнева. — Вот же стерва упрямая.

Вот и поговорили. Поднимаю глаза на уродливую люстру из матовых шаров и перевожу взгляд на стены с небрежными золотыми мазками на бархатном покрытии. Постукиваю пальчиками по мягкой кожаной обивке под приглушенную музыку, чтобы хоть как-то отвлечься от жара между ног и испуга. Как я могла позволить случиться подобному?

— Я хочу уволиться, — зачем-то говорю я и обиженно поджимаю губы.

— Нет.

— Я просто не приду на работу, — веду плечиком и морщу нос.

— Придешь, — подливает в стакан виски.

— Нет.

— Я тебя силком притащу в офис.

Вваливается красный и разъяренный Иван. Бросает на меня уничижительный взгляд и хватает с дивана тубус.

— Ты не посмеешь! — хрипло выплевывает в лицо спокойного Мирона Львовича.

— Я не планировал разыгрывать эту карту, но ты меня вынудил.

Иван выбегает, сердито отмахиваясь от тяжелого полога, и босс невесело хмыкает. Скребу ноготками кожу обивки и недоумеваю: где слезы? Я опустошена и раздавлена. Мысленно сравниваю себя с мотыльком, которому оборвали крылья, но метафора меня больше злит, чем печалит. Меня стоит приравнять к похотливой суке во время гона, которая теряет голову, когда на нее наскакивает кобель.

— Можешь идти.

Держал возле себя, чтобы унизить Ивана перед идиоткой, что посмела плеснуть ему в рожу виски? Я очень впечатлена. До трясущихся коленок и озноба.

— Иди, Софушка, — покачивает в ладони бокал с виски. — А вот про стрессоустойчивость ты не солгала.

— Ну, знаете, Мирон Львович! — подскакиваю на ноги и застегиваю блузку на одну уцелевшую пуговицу. — А вот меня никто не предупредил в вакансии о ночных переработках и о начальнике с шаловливыми пальцами!