Данила Врангель - Мышеловка на Эвересте (СИ)
— Ты про полумесяц и крест?
— Вроде этого.
— А китайские? Как эти узкоглазые мыши обустраивают свою нору?
Хозяин налил себе полную рюмку абсента и медленно выпил его. Поморщился и взял лимон. Сказал:
— Это самые хитрые и, по-моему, самые умные мыши.
Посветлевшим взглядом посмотрел на собеседницу и сказал:
— Ты знаешь, что атеизм пришел из буддизма, а тот из индуизма, то есть из многобожия. Из демократии богов, можно и так сказать. Богов в индуизме так много, что они почти люди. Когда некий Эхнатон первый выдвинул идею единого бога, подкинутую ему любовницей Нефертити, то мудрые соотечественники после его смерти стерли почти все следы этой идиотской затеи. Но окончательно концы в воду спрятать не удалось. Некий Моисей, тоже египтянин, и тоже сын фараона, как и Эхнатон, очевидно, нашел записи и вкинул эту идею дальше во времени. Придумав для маскировки книгу сказок. Суть в том, что единый бог стал травить души тех, кто поверил этой чуши. И она стала тормозить развитие ума тех, кто в буквальном смысле поверил идее Эхнатона.
Налил себе ещё.
— Не много пьёшь?
— В самый раз. Так вот. А последователи мудрого Будды спокойно лидируют в мироустройстве и составляют половину населения Земли.
Закурил. Расслабился. Погладил собаку. Сказал:
— Ты меня меньше слушай. Я тренируюсь в подаче нейролингвистических команд. Это в основном говорилось моей собаке, тренируюсь на ней. Глобальный мир требует глобальной лжи!
— Да я тебя и так пойму. Виновата Нефертити. Как обычно - проблема в женщине.
11
— Но в определённых структурах Кастанеду поняли, - продолжил блондин, раскуривая кальян древней миксолидийской работы. - Его поняли очень достаточно, чтобы изменился мир.
— И что же изменилось?
— Появилась виртуальность, имеющая большую реальность, чем действительность.
— Как же это понимать?
— А вы вон где спросите, - указал на монитор. - Видите, что мы не одни?
— Да... Вижу... А я и не заметил...
— Вот поэтому цифра три считается святой, и на это намекал жизнелюбивый Карлос.
— Виртуальность вышла из под контроля, - продолжил писатель. - Контроля, который держал её в эзотерических цепях. И после освобождения она быстро взяла свое. Лет за сто, а практически за десять-двадцать, прошёл буквально обвал реальности, достигшей критической точки своей уходящей массы.
Посмотрел на представителя внимательным взглядом. Тот слушал.
— В этом Зазеркалье свои законы, которые непонятны уходящим поколениям. Смысл в том, что теперь в каком-то смысле, один это все, а все это один.
— Я вас понимаю, - сказал собеседник.
— Но и здесь приоритетность не отменена, но это уже чистая приоритетность мысли, не отягощенной формой, за счёт которой содержание всегда валялось на задворках контактов первого уровня.
— Контакты первого уровня это то, ради чего и возведено всё это. - Он провел рукой вокруг и указал в окно, на подоконник которого уже залезла кошка и взирала оттуда на собеседников, словно компактная дьяволица, клонированная из непотопляемого и несгораемого Феникса, который всегда с тобой.
Представитель посмотрел в окно.
— Вы меня понимаете? - спросил писатель, прищурив глаза.
— Вполне, - ответил собеседник. - То, что вы называете такими контактами, философы ищут всю историю существования философии.
— Я вижу, понимаете, - молвил небритый. Добавил:
— Это и есть бессмертие.
— По поводу бессмертия у Паркер сложное мнение, - сказал представитель. - Вам знакомо её мировоззрение?
— Да. Она пишет об этом. Ей трудно возразить. Как и сложно согласиться. Это теория внутреннего пользования.
- Она об этом прямо и говорит, и не собирается захватывать приоритетность, как вы предполагаете в отношении, так сказать, субъектов виртуальности.
— Ха! Да она просто считает, что кроме неё ничего нет, - усмехнулся небритый. - Мысль не особо нова. Тот же буддизм, тот же субъективный идеализм и иррационализм. Двойственность смысла в том, что нирвана предполагает при существовании осознания переход его в бессознание. А точней инструкций никто не даст, потому что люди долго не живут и просто времени не хватает понять, что к чему.
— Вот именно, - согласился представитель. - Паркер и пишет, что люди вообще не живут.
— Согласен, - сказал писатель. - Когда ничего не делают. Но дел в последнее время хватает.
«Нирвана»
Короткой атакой резкого стремительного крыла мышь выскочила из укрытия и пульсирующими толчками понеслась низко над асфальтом, следуя рельефу улицы, словно крошечная крылатая ракета. Быстрым всплеском мелькали ультракороткие изваяния фонарных столбов, застывших бетонным сплавом нагромождения каменной клетки городского конгломерата. Частотные блики окружающего мира отскакивали от препятствий и четко рисовали тоннель пути, аккуратно минующий ветви уличных деревьев.
Пропорхнув мимо тускло светящихся окон заснувших телевизионных башен и уползающих в глубину ступеней подземных переходов, громоздящих кактусы уровней низвержения, мышь расправила крылья и рывком преодолела звуковой барьер.
— Что это? - спросил дежурный, недоуменно глядя на прыгающий солнечный зайчик в мониторе комплекса уничтожения.
— Атака террористов, - ответил Генеральный Штаб.
В небо взлетели закованные в броню стекловолокна самолеты F-22 и орлиным взором окинули ситуацию, зондируя её терагерцовыми пучками пробных поцелуев. Трассирующее внимание радаров вялотекущих истребителей оборвалось столь же быстро, как и сфокусировалось. Сирень расцветала заревом предрассветной мглы, раскрывшей объятия падающим самолетам в глубинах стоячих звезд каменных джунглей бетонного бункера миллиардов, пьющих свой апельсиновый сок, отдающий вкусом терпкой крови застывшего винограда изабеллы любовного наваждения, которое всегда под крылом самолета о чем-то кому-то поет, не замечая засыпающей жизни золотой элитной мистификации, не верящей в чудо, но которое всегда найдет себе место и всегда есть, несмотря на мнение Генерального Штаба.
