Э. Джеймс - Пятьдесят оттенков свободы
Меня передергивает от встающей перед глазами картины: Элена и Кристиан словесно выворачивают друг друга наизнанку.
– Для нее эта сторона наших отношений означала секс, контроль и возможность одинокой женщины позабавиться с живой игрушкой.
– Но тебе нравится контроль, – шепчу я.
– Да, нравится. И так будет всегда, Ана. Таков уж я есть. На короткое время я уступил его. Позволил кому-то другому принимать за меня все решения. Я не мог делать этого сам – не годился для этого. Но несмотря на мое подчинение ей, я обрел себя и обрел силы изменить свою жизнь… стать хозяином своей жизни и самому принимать решения.
– Стать доминантом?
– Да.
– Это твое решение?
– Да.
– А бросить Гарвард?
– Тоже мое, и это лучшее решение, что я когда-либо принял. До встречи с тобой.
– Со мной?
– Да. – Губы его изгибаются в мягкой улыбке. – Мое самое лучшее в жизни решение – это жениться на тебе.
О боже!
– Не основать компанию?
Он качает головой.
– Не научиться летать?
Он опять качает головой.
– Ты, – говорит он одними губами и гладит меня по щеке костяшками пальцев. – Она знала.
Я хмурюсь.
– Что знала?
– Что я по уши влюбился в тебя. Она подбила меня поехать в Джорджию увидеться с тобой, и я рад, что она это сделала. Она думала, что ты испугаешься и сбежишь. Что и случилось.
Я бледнею. Не хочется вспоминать об этом.
– Она полагала, что я нуждаюсь во всех атрибутах той жизни, которую вел.
– Как доминант? – шепчу я.
Он кивает.
– Это помогало мне не подпускать никого близко к себе, давало власть и достаточную степень отстраненности. Так, по крайней мере, я думал. Уверен, ты уже поняла почему, – мягко добавляет он.
– Из-за твоей биологической матери?
– Я ни за что на свете больше не хотел повторения той боли. А потом ты ушла, – чуть слышно говорит он. – И я пропал.
О нет.
– Я так долго избегал интимности – я не знаю, как это бывает.
– У тебя прекрасно получается, – бормочу я, обводя его губы указательным пальцем, и он целует его. – Ты разговариваешь со мной.
– Ты скучаешь по этому?
– По чему?
– По тому образу жизни.
– Да, скучаю.
Ох!
– Но только по той власти, которую он дает. И, если честно, твоя глупая выходка, – он спотыкается, – что спасла мою сестру… – Его голос наполнен облегчением, благоговением и неверием: – Помогла понять.
– Понять?
– По-настоящему понять. Что ты любишь меня.
Я хмурюсь.
– Правда?
– Да. Потому что ты стольким рисковала… ради меня… ради моей семьи.
Я хмурюсь еще сильнее. Он протягивает руку и проводит пальцем посередине моего лба к носу.
– У тебя тут такая галочка между бровей, когда ты хмуришься, – бормочет он. – Так и хочется ее поцеловать. Я так ужасно вел себя… и все же ты здесь, со мной.
– А почему тебя это удивляет? Я же сто раз говорила тебе, что не уйду.
– Из-за того, как я повел себя, когда ты сказала мне, что беременна. – Он гладит пальцем мою щеку. – Ты была права. Я подросток.
Вот черт… я и вправду так сказала. Мое подсознание буравит меня гневным взглядом. Его врач так говорил!
– Кристиан, я наговорила много такого, чего не следовало.
Он прикладывает палец к моим губам.
– Ш-ш. Я все это заслужил. Кроме того, это моя сказка. – Он снова переворачивается на спину. – Когда ты сказала мне, что беременна… – Он замолкает. – Я полагал, что какое-то время будем только мы вдвоем – ты и я. Я думал о детях, но только как о чем-то абстрактном. У меня была смутная мысль, что у нас будет ребенок когда-нибудь в будущем.
Только один? Нет… не один. Не как я. Но, быть может, сейчас не лучшее время говорить об этом.
– Ты еще такая молодая и достаточно честолюбивая.
Честолюбивая? Я?
– В общем, ты выбила почву у меня из-под ног. Боже мой, это было так неожиданно. Никогда в жизни, спрашивая тебя, что случилось, я не ожидал услышать, что ты беременна. – Он вздыхает. – Я так жутко разозлился. На тебя. На себя. На всех. И ко мне снова вернулось чувство, когда я ни над чем не властен. Мне надо было выйти, уйти куда-нибудь. Я пошел к Флинну, но он оказался на каком-то родительском вечере. – Кристиан делает паузу и изгибает бровь.
– Смешно, – шепчу я, и он согласно усмехается.
– Поэтому я шел, шел и шел и… обнаружил, что пришел в салон. Элена уходила. Она удивилась, увидев меня. И, по правде говоря, я и сам удивился, что очутился там. Она увидела, что я зол, и спросила, не хочу ли я выпить.
Черт. Мы подходим к самому главному. Сердце мое колотится в два раза быстрее. Действительно ли я хочу знать? Мое подсознание смотрит на меня, предостерегающе вскинув выщипанную бровь.
– Мы пошли в тихий бар, и я взял бутылку вина. Она извинилась за то, как вела себя, когда мы последний раз виделись. Ее сильно задевает, что моя мама больше не желает ее знать – это сильно сузило для нее круг общения, – но она понимает. Мы поговорили о бизнесе, который идет прекрасно, несмотря на спад в экономике… Я упомянул, что ты хочешь детей.
Я хмурюсь.
– Я думала, ты рассказал ей, что я беременна.
Он смотрит на меня открытым взглядом.
– Нет, не рассказал.
– Почему же ты мне это не сказал?
Он пожимает плечами.
– Не было возможности.
– Разумеется, была.
– На следующее утро я не мог найти тебя, Ана. А когда нашел, ты была так зла…
О да.
– В общем, в какой-то момент, примерно на середине второй бутылки, она наклоняется, чтобы прикоснуться ко мне. И я цепенею, – шепчет он, прикрывая рукой глаза.
О боже.
– Она увидела, что я отшатнулся от нее. Это потрясло нас обоих. – Голос его тихий, слишком тихий.
Кристиан, посмотри на меня! Я тяну его руку, и он опускает ее, поворачивается и смотрит мне в глаза. Черт. Лицо у него бледное, глаза широко открыты.
– Что? – выдыхаю я.
Он хмурится, потом сглатывает.
Ох… чего он мне не говорит? И хочу ли я знать?
– Она попыталась… соблазнить меня. – Вижу, он потрясен.
Мне нечем дышать, как будто кто-то выкачал у меня из легких весь воздух, и мне кажется, сердце остановилось. Эта проклятая ведьма!
– Это был момент, словно застывший во времени. Она увидела выражение моего лица, и до нее дошло, как далеко она переступила грань. Я сказал… нет. Я уже много лет не думал о ней в этом смысле, и, кроме того, – он сглатывает, – я люблю тебя. Я сказал ей, что люблю свою жену.
Я с нежностью смотрю на него. Не знаю, что сказать.
– Она сразу же пошла на попятный. Извинилась еще раз, обратила все в шутку. Я имею в виду, сказала, что счастлива с Айзеком, и довольна бизнесом, и не держит ни на кого из нас зла. Сказала, что скучала по моей дружбе, но понимает, что моя жизнь теперь связана с тобой. И как это было неловко, учитывая то, что произошло в последний раз, когда мы все были в одной комнате. Я был с ней полностью согласен. Мы с ней распрощались – окончательно. Я сказал, что больше мы видеться не будем, и она ушла.
