Реквием по любви. Грехи отцов (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

- Спасибо, малышка! – прилетело в ответ, с затаенной нежностью в голосе.

В тот же миг повисшую тишину разрезал ставший уже родным голос:

- А нам, значит, не рада? Так, что ли, олененок?

Развернувшись на девяносто градусов, Лиза увидела Похомова-старшего.

- Аркадий Михайлович! – кинулась в его раскрытые объятия. – Конечно, рада! Очень-очень. Здравствуйте!

- Здравствуй, дочка! – он по-отечески чмокнул ее в макушку. – Здравствуй!

Приглядевшись внимательно, девушка обнаружила за столом и Дуду, и Петра Петровича, которых поприветствовала не менее тепло. Однако, среди многочисленных гостей не было Прокурора. И это сильно настораживало. Недоуменно нахмурившись, Лиза взволнованно поинтересовалась:

- А дядя Боря где?

- В доме, - невозмутимо сообщил Аркадий Михайлович.

А когда она ринулась прочь из беседки (вернее, попыталась сделать шаг), удержал ее за локоть, настойчиво предостерегая:

- Не ходи! Разговор там важный!

Уточнять, с кем именно, не пришлось. Лиза и сама догадалась.

Ее дядюшке и Ирине Павловне действительно, было о чем поговорить.

И мешать им она явно не собиралась. Как раз в этот момент в беседку вошел Дмитрий. Присутствующих он поприветствовал сухим угрюмым кивком.

- Как Сокол? – тут же отреагировал его отец, пристально вглядываясь ему в лицо. Муж нервно передернул плечами, и холодно бросил, очевидно приступая к выполнению своего плана по инсценировке Пашкиной смерти:

- Хреново! Травмы серьезные. Пока без сознания. Врачи гарантий не дают.

Пока Похомов отвечал на вопросы собравшихся, Лиза отыскала взглядом Андрея. И на душе стало так паршиво, что словами не передать. Друг сидел на корточках под яблоней… под той самой яблоней, где совсем недавно ночевал с Викой, и заторможенно разглядывал резинку для волос, зажатую в руке. Ее резинку! Явно забывшись, он поднес ту к лицу. Уткнулся носом, и зажмурился, будто бы наслаждаясь ароматом волос ее хозяйки. Затем, поднялся на ноги, и спрятал найденную вещь в кармане брюк. Весьма своевременно. Ведь спустя секунду калитка распахнулась, и Лиза увидела Валентину Степановну, спешащую к ней навстречу. Она шла из дома деда Мити, и передвигалась так быстро, как только могла в силу своего возраста.

- Лиза! – громко причитала бабушка. – Лизонька! Неужто, правда ты?

Сорвавшись с места, Лиза очертя голову помчалась к ней навстречу.

А когда оказалась в родных объятиях, под шквалом пылких порывистых поцелуев, не смогла сдержать слез. Прижимая к свои губам ее шершавые, испещренные крупными венами ладони. В ответ зацеловывая ее морщинистые щеки, она бессвязно шептала:

- Конечно, я! Кто же еще?

- Внученька моя, самим солнцем поцелованная! Ягодка моя!

- Перестань, ба! – неожиданно смутилась.

- Вернулась, родненькая?

- Да.

- Жива-здорова?

- Да.

- Благодарю тебя, пресвятая дева Мария! - бабушка отстранилась, пристально разглядывая ее с ног до головы. – А я ведь ушам своим не поверила, когда тебя услышала. Думала, все… совсем от горя умом тронулась! А тут… ох!

Она пошатнулась, и Лиза поспешила придержать ее. Рядом мгновенно оказался Андрей. Вдвоем они довели Валентину Степановну до беседки.

Усевшись на место, которое для нее освободили, бабуля тихо произнесла:

- Не пугайся, милая. Все хорошо. В моем возрасте что горе, что радость, действуют уже одинаково. Ступай, Лизонька. Принеси мне мои капельки.

Дурея от волнения за близкого человека, девушка направилась прямиком в дом. Пулей влетела на кухню, извлекла стакан из шкафчика и наполнила его водой. Затем, на одной из полок нашла пузырек с корвалолом, и принялась готовить раствор, отсчитывая необходимое количество капель.

Но вздрогнула всем телом и замерла, услышав вдруг громкий хлопок, отдаленно напоминающий звук смачной пощечины. Потом еще один.

И еще. А следом раздалось гневное шипение Ирины Павловны:

- Как ты смеешь говорить мне подобное? О каком прощении бормочешь?

Глава 84

Судя по всему, дядя Боря не пытался защититься. Лишь глухо прохрипел:

- И тем не менее, прости! Я ведь только сейчас понял, сколько боли тебе…

- Это правда! – перебила его женщина. – Боли было много!

- Ириша…

- Не прикасайся! – яростный всхлип. – Ты мне противен!

- А ведь когда-то любила…

- Любила? – истерический смех. - Сука! Я не просто тебя любила. Я грезила тобой! До безумия. До дрожи. До мурашек. Не взирая на разницу в возрасте, и в социальном положении. И что получила взамен? Ты бросил меня! Обрек на жизнь в аду! Спасая Кирилла, не защитил ни меня, ни нашего ребенка!

- Да, все так! – рык, полный боли и отчаяния. – Я облажался! Страшно облажался! Но… я ведь не знал о ребенке, Ирина. Я захлебывался в своем горе. Вспоминая, что сделали с моим братом, до усрачки боялся за тебя! И не видел иного выхода. В тот момент мне казалось, что я поступаю правильно. Что рядом со мной тебе опасно. Что есть лишь один способ, сместить с тебя фокус врагов. Что, жертвуя нами, я даю тебе шанс на нормальную жизнь!

- О! Как благородно!

- Ни капли. От того и на душе паршиво. Но… я был уверен, что паскуды потеряют к тебе интерес, если я сделаю вид, что сам потерял его. Но, увы. Ублюдкам закон не писан. Их действия не поддаются никакой логике. Я просчитался. Сам того не ведая, поставил тебя под удар. Нет таких слов, чтобы выразить, как сильно я сожалею об этом. Как сильно раскаиваюсь.

- Вот и не сотрясай воздух. Я все равно не верю ни единому твоему слову.

- Почему же?

- Спустя всего пару недель, после нашего расставания, ты свалил за бугор с другой бабой! На которой, ко всему прочему, еще и женился. Вот, почему!

- Ирина…

- Предатель!

- Дай объяс…

Новый хлопок. Очень громкий. Даже звенящий.

А следом:

- Я все знала! Знала, на кого ты меня променял!

- Брак был фиктивным. Между нами никогда ничего не...

- Мне плевать! – яростно. – Факт остается фактом – ты женился на ней! И в качестве своей спутницы выбрал ее. А мне… даже не предложил… эту роль!

- А ты согласилась бы? Уехала бы со мной? Усыновила бы Кирилла?

- Какая теперь разница?

Приглушенный удар. Будто бы кулаком в стену.

Затем напряженное:

- Бл*дь! Да я сотни раз задавал тебе этот вопрос! Напомнить, что ты мне отвечала? Ни за что! Никогда! Ни в этой жизни! Здесь я родилась, здесь и умру! Что мне оставалось? Силой тащить тебя в другую страну?

- Я была слишком глупа, и не могла здраво оценить последствия своего упрямства! – взвизгнула Ирина Павловна. – Лучше бы ты и правда заставил меня, Боря! Лучше бы скрутил, и силой вывез из страны! И тогда наш сын был бы жив. И я… тоже. Но, ты пошел иным путем. В итоге, убил нас обоих!

- Не говори так! – рваный вдох, судорожный выдох.

- А как я должна говорить?

- Вообще молчи. Просто молчи, и позволь мне…

- Не позволю!

- Ира! – предостерегающе. – Не провоцируй!

- Ненавижу!

Очередная пощечина. Еще более звонкая, и бесконечно яростная.

- Я не в силах исправить прошлое! – горький смешок. – Хоть башкой о стену бейся, ничего не изменить! Я поступил, как ублюдок. Как конченная мразь, и презираю себя за это. Но жизнь ведь не окончена! У нас есть… настоящее…

- Именно. И в этом настоящем я ненавижу тебя всем сердцем!

- Ты лжешь, моя сладкая, - напряженно, вкрадчиво. – Безусловно, ненавидишь. Есть за что. Но… не всем. Не всем сердцем. Я же чувствую!

- Едва ли! Тебе показалось, Боря!

- Что ж… это легко проверить.

- Не прикасайся ко мне! Не взду…

Грохот. Град пощечин. Рваное дыхание. Невнятное мычание.

Снова грохот, и жалобный скрип старого тумбового стола.

- Отпусти! Немедленно!

- Думаешь, мне легко далось то решение? – гаркнул Прокурор так, что задрожали стены. – Нет! Я тоже любил тебя. Как никого и никогда в своей жизни! У меня годами не получалось вытравить тебя из своих мыслей, из своего сердца! Ты мерещилась мне в каждой встречной девке! Я больше пяти лет ни к кому не прикасался. Не мог. Воротило от всех. Тебя хотел! Одну тебя! Но понимал, в какой опасности ты окажешься рядом со мной. Да, мне так казалось. А потому я стискивал кулаки, и терпел дальше. Я периодически возвращался на Родину. Тайно. По поддельным документам. Под чужой личиной. Нечасто, но прилетал по делам. И всякий раз, за сутки до отлета, приезжал к тебе. Дежурил у твоего дома. Незаметно сопровождал по городу. Наблюдал. Следил. Делал выводы. Это было пыткой. Моей персональной пыткой. Из года в год ты становилась все краше. Все ох*ительнее. Такая близкая, и в тоже время недосягаемая. Ты всегда улыбалась прохожим. Беззаботно смеялась, встречаясь со знакомыми. Ты искренне радовалась жизни, и выглядела такой счастливой! Бесконечно счастливой! А я все больше убеждался в правильности своего решения. И в какой-то момент успокоился. Перестал дразнить себя подобными… свиданками. Перестал приезжать. Окончательно отпустил тебя. Разве мог я представить, что к тому времени ты уже… прошла через гребанный Ад? Разве предполагал, что тебя растерзали и уничтожили мои враги? Разве догадывался, что скрывается за твоим смехом и улыбками? Что все твое счастье – лишь чертова иллюзия? Я ошибся, и не оправдываюсь. Мне нет оправдания. Просто пытаюсь донести до тебя, что… мне тоже было несладко. С тобой не сравнить, но…