Порочные чувства
Марат целует. Не только губами, а словно всем телом. Опаляет, ошпаривает. Нагло вторгается языком в мой рот, наполняет своим вкусом, и пробует меня на вкус. Жадно, не спрашивая, чего хочу я.
А я и сама не понимаю, что бы ответила, спроси он меня.
Глаза закрыты, тело сотрясает мелкая дрожь — слишком много для одного дня случилось. И я не привыкла к подобному. С Мишей все было ясно, я всегда знала, как и что будет: темнота спальни, кровать, десять-пятнадцать минут на близость, а затем сон.
Марат сминает мои губы, и из моих мыслей пропадает бывший. Целует не нежно, это не поцелуй влюбленного, а чистая голодная, злая похоть. Не понимаю, приятно мне, или нет, но я опьянена мужским вкусом, подчинена чужой силе, превышающей мою тысячекратно.
Марат оторвался от моих губ. Опустил меня на комод, и я очнулась от дурмана.
— Прямо здесь? — прошептала.
Губы приятно болят от поцелуя, чувствую, как они припухли. А Марат быстро расправился с моим халатом, скинул его с меня.
— Марат, может, в спальню? Там кровать, и будет…
— Тихо, — он снова впился в мои губы, и я вздрогнула от раздавшегося треска ткани — белье он просто разорвал.
Варварство. И снова страх пробрал — с кем я связалась? По зубам ли он мне?
— Нежная девочка, — мужчина дотронулся до моих приоткрытых губ, провел большим пальцем по нижней. — Так любишь поцелуи. И все равно дрожишь…
— Растерялась, — пробормотала.
Я дико смущена. Марат снова, как было в кабинете, полностью одет, а я в одном бюстгальтере, с раздвинутыми перед ним ногами. Раскрыта полностью.
Нет, лучше не думать об этом, иначе он больше не придет, поняв, какая я трусиха и ледышка. Нужно быть смелее, развязнее. Мужчины, кажется, любят, чтобы в постели была шлюха, а не зажатая скромница.
Марат достал из кармана презерватив, потянулся к ширинке, и я решилась:
— Помочь надеть? — протянула ладонь, чтобы забрать у него презерватив.
— Потом поиграем, — Марат надорвал упаковку, и начал раскатывать презерватив по стволу. — Наденешь. Своим ртом. А сейчас помолчи, девочка.
— Алика, — упрямо поправила.
Марат шире раздвинул мои ноги, вклинился между них.
— Алика, — выдохнул он, глядя мне прямо в глаза.
Нажал головкой члена на клитор, медленно провел им до входа, и снова к клитору. Ударил, и я ахнула — тело разряд тока прошил, многовольтный, непонятный для меня.
А затем Марат вошел в меня. Сразу, на всю длину, заполнил меня собой. Я думала, что это снова будет болезненно, как в его кабинете, но боли не было.
Было чувство свободного падения в пропасть.
Марат нетерпелив, заведен до предела. Притянул меня ближе, я сижу на самом краешке комода, а он долбится в меня. И комод долбится об стену. И все эти звуки — стук дерева об стену, влажные шлепки наших тел, хриплое, сбивчивое дыхание — они должны смущать меня.
Но не смущают, а рождают нечто.
Я теряюсь в ощущениях. Губы все еще ноют, я безумно хочу целоваться, но сама потянуться к Марату не решаюсь. И ловлю то, что могу — его пальцы на моих бедрах, сжимающие меня, притягивающие к себе, облегчающие быстрые фрикции. Ловлю запах секса — дурманный, феромонный.
И движения во мне. То, как Марат бесцеремонно вторгается, долбится в меня на всю глубину. Прошивает в сумасшедшем темпе: до основания ствола, и выходит полностью, я чувствую головку, упирающуюся во вход. А затем снова резкое движение в меня. Растягивает, наполняет собой так сильно, что, кажется, я не выдержу этого напора.
Но выдерживаю. И подаюсь ему навстречу.
А еще безумно хочу, чтобы снова поцеловал.
Я почти решилась потянуться к его губам, но Марат чуть сдвинул меня, и вторгся, кажется, еще глубже. И снова задел что-то во мне, что-то, вызывающее ощущения на грани боли и удовольствия.
Я не смогла сдержать всхлип, качнулась навстречу мужским ударам в самую мою суть, и чуть не упала с комода. Марат удержал, а то невероятное чувство я снова упустила. Хныкнула от бессильной ярости — я ведь снова смогла почувствовать, и снова упустила.
Не дано. Просто не дано мне.
Обхватила бедра Марата ногами, ловя его последние, безумные движения. Резкие рывки в меня, капельки пота на лбу, на шее заворожили, и я потянулась к мощной шее губами. Как загипнотизированная слизнула соль его кожи в тот самый момент, когда Марат начал содрогаться.
И кончать.
Это оказалось приятно. Темное чувство, оно дрожь в животе вызывает. Раньше такого не было, чтобы я наслаждалась чужим экстазом, ловила его с жадностью, а сейчас… сейчас мне хорошо, потому что Марату хорошо.
И это пугает.
Движения Марата стали медленными, ленивыми, пока он не затих. И покинул меня.
Торопливо сжала ноги — между них неприятно пусто. А еще чуточку обидно, что снова не смогла, не разделила удовольствие от близости.
— Ты не кончила, — бросил Марат, стянул презерватив, и завязал его в узел.
— Я…
— Растерялась, да, я помню, — перебил он, усмехаясь, и внимательно посмотрел на меня. Без былой толики злости, к которой я, кажется, успела привыкнуть. — Люблю честность, девочка. Сделай одолжение, и в дальнейшем оставайся такой. Не отыгрывай спектакли с судорогами и стонами, если этого не чувствуешь. Такое меня бесит.
Он быстро скинул обувь, и вошел в ванную, а я спрыгнула с комода, и накинула халат.
Я ведь как раз подумала о том, что придется изображать, стонать, кричать как в порно. С Мишей я никогда не заморачивалась — он знал, что я бесчувственная, и делал только то, что нравилось ему. Мне же было все равно, даже поцелуи не вызывали ничего кроме легкого недовольства, а иногда и брезгливости.
Но целоваться с Маратом мне понравилось. А это уже очень много для меня.
— Ты обещала мне кофе, — мужчина вышел из ванной. — Может, накормишь?
— Я могу заказать доставку. У меня только борщ, — под его взглядом я плотнее закуталась в халат.
— Давай борщ, мяса побольше только. И хлеб, — скомандовал, и направился на кухню впереди меня.
