Порочные чувства
МАРАТ
Зажег вторую сигарету. Затянулся, втянул в рот, а затем и в легкие дым, и выдохнул в открытое окно.
— Брат, одного инвалида в семье мало? Тоже хочешь?
— Из-за сигарет? — усмехнулся, и снова затянулся.
— Что случилось?
Обернулся, отвернувшись от открытого окна, и взглянул на старшего брата. Смотреть на него — так себе удовольствие, вечное напоминание о прошлом.
— Что случилось? — повторил Егор.
— Веснина помнишь?
Брат слабо хлопнул по инвалидному креслу, и слабо усмехнулся.
— А ты как думаешь? Смогу я его забыть?
Ну да, вряд ли можно забыть того, кто искалечил так, что с кресла не встать никогда. И никакие деньги не помогут, никакие врачи, никакие президентские клиники, и даже лучшие реабилитологи мира.
— Сегодня дочка его приходила на собеседование. Дочка Веснина, — бросил, затянулся еще раз, и стряхнул пепел прямо на пол. — Продажника нового искали, месяц набирали каких-то идиотов. По телефону не могли общаться, не то, что продавать.
— И?
— И я сказал, чтобы все резюме показывали мне на планерке. Резюме тех, кого пригласили на собеседование. А там она. Резюме дочери этой мрази.
Днем просматривал резюме, отданные мне директором по персоналу, и зацепился за знакомую фамилию. Сразу же велел звать ее прямо ко мне.
— Веснина Алика Владимировна, — повторил я ее имя.
— Ты ведь искал его? — брат скривился, схватился за бок — ничего у него не болит, он давно не чувствует ничего, кроме слабости и температуры. А вот фантомные боли его изводят часто. — Сейчас, получается, нашелся?
— Нет. Нашлась только его дочь. Папаша надежно схоронился.
Та еще мразь, одиннадцать лет назад превратившая моего старшего брата в изломанное существо.
До сих пор помню тот день, когда узнал все. Впахивал, как ненормальный, после универа, карьеру строил. Домой только переночевать возвращался, чтобы снова на работу. Жили мы в обычной девятиэтажке, и в нашем доме пропала девчонка. Ни я, ни брат с ней не общались, она просто стреляла у него сигареты иногда.
И вот, пропала.
Родители её шум подняли, а я пропустил — работал, просто слышал, что два дня вроде этой девки дома нет. Забыл, забил, плюнул. А потом случилось…
Егор просто стоял во дворе, машину решил продать, ждал покупателя. А приехала полиция — только не та, которая людей защищает, а та, которая пытками выбивает признания. Брата забрали только на основании того, что иногда он курил вместе с этой пропавшей Светой.
Сначала угрожали. Утверждали, что всё знают, просили признаться, чтобы срок был небольшой. Ну, поссорились, ну изнасиловал, а затем убил. Явку с повинной обещали оформить, срок маленький дать на этом основании, а там и амнистия к очередному празднику.
Брат в отказ — не общался, не трогал, не убивал. Но этим лишь бы раскрыть дело поскорее, чтобы премия, и звезды на погонах. И плевать, что даже тела нет, а значит, и дела.
Егор уже потом, когда в себя пришел, рассказал: били его так, что думал — умрет. И не только кулаками, а током пытали по приказу Веснина Владимира. И брат в открытое окно сиганул, просто чтобы из кабинета этого убраться.
А этаж был четвертый.
Дальше была реанимация, мне не до этого Веснина было. И девка эта пропавшая вернулась домой — загуляла просто, а потом страшно было к родителям возвращаться, но смелости набралась, и явилась домой. А брат почти овощ.
— Не ищи его, это того не стоит. Здоровье мне не вернуть, а ты забудь, — через силу процедил Егор.
— Что, простил?
— Не простил, но ты не лезь.
— Мне вот что интересно — куда Веснин пропал? Я эту гниду искал, карты пробивал, локации — тишина, — захлопнул окно, и опустился в кресло. — Одиннадцать лет тишины, а я не только в России искал. Везде. Детективов нанимал, причем не кого попало, и ничего — пропал вместе с женой и дочерью в один момент одиннадцать лет назад, как сквозь землю провалился. К матери его ездил, к бабке Алики, та тоже ничего не слышала — куда сын пропал, куда внучка пропала? И тут вдруг внучка объявилась. Алика.
— Она-то вообще ни в чем не виновата — девчонка эта. Сколько там ей? Двадцать лет?
— Двадцать два года, — ответил. — Стажировалась в Рио.
— Бразилия?
— Да. В международном рекламном агентстве, — вспомнил «собеседование», и не смог скрыть усмешку — горячая девочка, все же.
— Не трогай ее. Двадцать два, ребенок совсем. И не она меня била и пытала, а ее отец.
— Я не собираюсь мстить ей. Знаю — не виновата, за отца не отвечает, — отмахнулся я.
— Ты просто оставил ее в покое? — не поверил Егор.
И правильно сделал, что не поверил.
— Нет, — хохотнул. — Не оставил.
— В смысле, ты с ней…? — брат не договорил, уставился на меня, забыв про свои фантомные боли.
— Буду поближе. Пошлю своих людей в Южную Америку, пусть ищут ее папашу. А сам буду рядом. Вдруг он здесь, рядом с дочкой крутится.
Да и трахать дочь того, кого много лет мечтал убить собственными руками — в этом что-то есть.
— Оставил бы ты это, — Егор склонил голову вбок — устал, выдохся.
Нужно уже сиделку звать, чтобы помогла брату с лекарствами, чтобы размяла ему ноги, обтерла пот. Все, как обычно.
— Не оставлю. Девчонке ничего не грозит, её не трону. А папашу — сам понимаешь, — поднялся из кресла, пожал протянутую братом ладонь, и снова эта горечь на языке — был здоровый, молодой парень, и вот во что превратился.
Такое не прощают.
Вышел из квартиры Егора, сел в машину. Сначала по привычке хотел домой направиться, сейчас, после встречи с братом, мне точно не до девочки. Но, все же, решил заехать к ней. Адрес, что она прислала, я узнал — много раз был у ее бабки.
Странно это было: впервые, когда к ней пришел — ненавидел просто за то, что она родила такую мразь, как Владимир Веснин. Что воспитала его. Что он стал тем, кто изуродовал моего брата. А затем… затем увидел перед собой убитую горем и тревогой пожилую женщину, которая долго воспитывала внучку, а затем в один момент лишилась ее, не дождавшись из школы.
