Не надо, дядя Андрей! (СИ) - Зверева Марта

Вот так значит себя чувствовала моя мать, когда говорила, что она накупила мне кучу игрушек, а я веду себя как неблагодарная тварь.

Что ж, мамочка, я усвоил урок.

Как ты и говорила, наши внуки отомстят нашим детям. Вообще-то я не планировал дарить тебе внуков, но Виталик решил за нас обоих.

Пока остыл, решил попробовать поговорить с ней нормально. Последняя попытка общения как со взрослым человеком. Хотя что-то мне подсказывает, что она будет не очень удачной…

И как в воду глядел.

Дверь в комнату открывалась с трудом, ее что-то подпирало. Это мне сразу не понравилось. И еще воздух…

Запах алкоголя. Даже перегара.

Я толкнул дверь сильнее, отпихивая тумбочку и чемодан, которыми она заклинила ручку.

И длинно грязно выматерился.

Я видел, конечно, что она подрезала у меня коллекционное вино, но и похуй. Пусть пьет нормальное, чем этот бабский мартини. Но она под шумок утырила у меня и вискарь. И почти литр, судя по всему, уговорила в одно лицо. С яблочным, сука, соком. Двадцатипятилетний Макаллан с яблочным соком! Да я б убил ее уже на месте!

Если бы она не была мертвецки, вдрызг, невыразимо пьяна. Когда только успела? Я всего часа полтора в зале провел.

Подопечная моя валялась, свесив голову с кровати, все в том же блядском костюмчике, не скрывавшем ничего абсолютно, скорее подчеркивающем все, что требуется.

Под ней на полу уже была лужица рвоты и длинные русые волосы купались в ней. Не уверен, что ее рвало, когда она была в сознании. Если бы она лежала на кровати, уже захлебнулась бы.

Идиотка!

Я сделал шаг вперед, стараясь не вляпаться, тряхнул ее за плечо, переворачивая на спину. Она перевалилась тяжело, не открывая глаз, зато распахнувшись целиком так, что ее сиськи, оформленные бельем, уставились торчащими сосками прямо в потолок. И треугольник ткани между ног прилип и очертил ее половые губы. Вот уж реально секси-киска, обблеванная и с раздвинутыми ногами. Настоящий «Ангел Виктории».

В горле у Лизы заклокотало, и я быстро повернул ее на бок. Девчонку снова вырвало.

Что ж, хотя бы жива. Но то, что она не приходит в себя, очень плохая примета.

Как Же Она Меня Бесит!

Я посмотрел на эту тушку. Ну вряд ли больше пятидесяти килограмм. Справлюсь.

Подхватил на руки, пнул дверь, которую перекосило от такого обращения и поволок в ванную. Сначала думал в гостевую, но там мало места. Донес до своей, свалил в джакузи и перегнул живором через край. Подставил ведро.

Так, теперь что? Промывание желудка?

Вздохнул, глядя на безжиненное тело.

Врач я или кто?

Сходил за солью, набуровил раствор, умыл эту поганку под проточной водой и влил в нее первый стакан. Второй. Третий.

Она закашлялась, но только вяло помычала. Четвертый стакан и перегнул через колено, засовывая пальцы ей в глотку.

Прямо под ее животом дернулся член, а мозг моментально нарисовал картинку из сна, как я заталкиваю его ей до самого горла.

Лиза содрогнулась и извергла потоки воды в подставленное ведро.

Распахнула наконец глаза, непонимающе глядя на меня.

Под это дело влил еще три стакана, пока она не начала сопротивляться.

— Нет! — Она сразу заплакала. — Нет! Не надо! Грязный… гря… ИК! Мерзкий извращуга!

— Ага, — сказал я и снова засунул пальцы ей в рот. Теперь, когда она была в сознании, это отозвалось во мне… не так, как стоило бы. Огромный заплаканные глаза, распахнувшиеся в шоке, сжавшееся вокруг пальцев горячее влажное нутро…

И ее снова вывернуло, едва я успел перевернуть Лизу на живот.

Ладно, на этом остановимся.

Протянул ей стакан с разведенным регидроном:

— Пей.

— Я не хочу!

Она попыталась сползти с моих коленей, на которых лежала животом вниз и больше всего на свете я хотел сейчас отлупить ее по аппетитно выпяченному заду. Отлупить до красноты, следов на лилейной коже и синяков.

Я наклонился, прижал ее ноги своими, навалился сверху, раздвинул рот и влил регидрон насильно, зажав ей рот и нос, пока она не проглотила.

— Урод! Тьфу! — Она попыталась ударить меня, но я поймал руку. — Урод! Ублюдок! Что ты делаешь?!

— Жизнь тебе спасаю, курица тупая! — Не выдержал я. — Ты выжрала смертельную для себя дозу алкоголя!

— Я не хочу, чтобы ты спасал!

— Тебя забыл спросить.

Я окунул ее с головой в воду, чтобы смыть следы рвоты, уже не заботясь о комфорте, перекинул через плечо и потащил вниз по лестнице.

Она слабо трепыхалась, но вряд ли у нее были силы сопротивляться мне всерьез.

В своем кабинете сгрузил ее на кресло, опустил его в горизонталь и выкатил капельницу.

— Что это? — Спросила Лиза слабым голосом. — Какие-то твои извращенские игрушки?

— Дура… — прошипел сквозь зубы. — Руку дай.

В кои-то веки она послушалась без возражений.

Вогнал иглу, подключил систему и поставил две баночки. Физраствор и один хитрый коктейльчик.

— Ты тут всех накачиваешь наркотой, а потом ебешь?

— А потом расчленяю и продаю на органы, — ответил я, регулируя скорость капания.

Неожиданно Лиза расплакалась.

Первый раз у меня в кабинете полуголая восемнадцатилетняя красотка лежит под капельницей и плачет. И это не БДСМ-сессия.

Где я свернул не туда?

Правда мой член считает, что никакой разницы нет. И под мокрыми спортивными штанами это отлично видно.

Вот и поговорили. Как взрослые люди.

Тысячу раз я проклял свое обещание Виталику «присмотреть» за этой вождихой краснокожих. Миллион раз.

Но ни у меня, ни у него не было выбора. Он-то знал, что если эту шлюху оставить жить одну, просто подкидывая ей денег, она натворит подобной вот хуйни в первую же неделю, бросит институт, сопьется и пойдет по рукам. Теперь и я это вижу.

И он знал, что если заставить меня покляться памятью Алины, я наизнанку вывернусь, но клятву выполню.

Несмотря на то, что Лиза, уже понятно, просто бомба замедленного действия. Только вопрос времени, когда у меня сорвет тормоза и уже ничего не остановит. Я ненавижу эту мелкую дрянь всем сердцем.

И хочу ее всеми яйцами.

Мозг не задет.

Ни в том, ни в другом случае.

Если бы не самоконтроль, я бы уже вытрахал ее наглый грязный рот, заебал до смерти и разорвал голыми руками.

К сожалению, убить мне ее не позволяет уголовный кодекс, а выебать — принципы.

Поэтому остается только беситься и воспитывать.

И что-то придумать, чтобы загнать ее хоть в какие-нибудь рамки.

Впрочем, себя бы тоже неплохо. Потому что она лежит на кресле, все время порываясь свернуться калачиком, но это не кровать, фокус не пройдет. Лежит и стонет, хнычет и хлюпает носом. Если бы я был нормальным мужиком, такое поведение включило бы во мне хреновы отцовские инстинкты, я бы захотел ее защитить и все такое. Но у меня специфические вкусы, специфический опыт и жизнь у меня тоже специфическая. Поэтому юная дева в беде с размазанной под глазами тушью и в слезах вызывает не желание укутать одеяльцем и принести какао с маршмеллоу, а животную потребность вогнать в нее член и заставить заливаться слезами уже от этого.

Сижу напротив, за своим столом, убрав руки в карманы и уже минут пять поглаживаю через ткань вздыбленный член. Нихера не помогает, сейчас просто взорвусь.

— Дядь… — ее голос спотыкается, словно тяжело произнести эту очевидную ложь. Какой я ей дядя. — Андрей… пить. Пить хочу.

Я вздыхаю и наливаю воду из кулера в одноразовый стаканчик и подаю ей, стараясь не смотреть на то, как вывернуто ее тело, как оно изгибается на стоматологическом кресле, хотя фантазия услужливо подбрасывает множество вариантов того, как можно ее еще тут разместить. Встаю за ее головой, прижимая восставший член краем кресла.

Не могу отойти, не могу остановиться. Трусь как какой-то извращенец.

Когда она слишком сильно сжимает стаканчик и проливает на себя воду, вздрагивая от холодных капель на груди, я втягиваю воздух сквозь сжатые зубы.