Цвет греха. Алый
И любоваться. Мной. Настолько неприкрыто, плавно скользя своим темнеющим взором вдоль моего горла, что невозможно не прочувствовать тот вновь возвращающийся жар от одних только моих возможных воспоминаний, что обязательно будет дальше, едва он ко мне в самом деле прикоснётся, когда расстояния между нами не останется совсем, только кожа к коже, на языке наших тел.
— Знаешь, всё чаще задумываюсь о том, что ты у меня, оказывается, просто милашка, — обнимаю мужчину обеими руками, цепляясь за его широкие плечи, придвигаясь к нему ещё ближе, и тянусь чуть выше, задевая губами уголок его губ, — я была не права по всем статьям, когда называла тебя как-то иначе, — сообщаю с нахальной улыбкой, прижимаюсь к нему в подобии лёгкого поцелуя.
Ни на что большее пока не рассчитываю.
— Пожалуйста, пообещай, что твой брат её не обидит, — дополняю совсем тихо и так, чтобы никто не расслышал наверняка.
Слишком уж беспокойно у меня на душе от всего происходящего, никак не утихает, сидит внутри, подобно ржавым клещам, свербит и начинает болеть.
— Не обидит, — слышится мне в ответ.
Как камень с души…
И с сердца.
Ведь я не могу ему не верить…
Только не ему. Кай всегда держит своё слово. Я знаю наверняка. А потому всё же выметаю из своей головы всё плохое.
Ещё секунда. Другая.
Вдыхаю поглубже. И снова улыбаюсь, позволяя себя увести.
Недалеко.
— Подожди! — спохватываюсь, вспомнив о том, что у меня на этот вечер и конкретно на этого мужчину уже есть планы.
Те, что не совсем совпадают с планами самого Кая, судя по тому, что идём мы не куда-нибудь, а к его машине, в которую он меня намерен посадить, после чего увезти отсюда подальше.
— Если ты вдруг решила помочь в поисках их завидной пропажи, изобразить бурную деятельность, сожаление и сочувствие по поводу безвременной утраты оплаченного, но не съеденного ужина, или же утереть сопли брошенному жениху… — ворчит беззлобно на такое моё маленькое сопротивление Кай.
Не договаривает. Я перебиваю.
— …здесь есть полицейские, которые с поисками сами превосходно справятся, и вообще все взрослые, платков для соплей и салфеток тоже полно на столах, — ехидничаю. — Я это помню, не собираюсь вмешиваться и никому сочувствовать тоже не стану. Адем правильно сказал: не маленькие, разберутся. Влазить в чужие разборки — себе дороже. Своих хватает.
Помогает. Мужчина притормаживает с расторопностью своего шага. Вопросительно выгибает бровь в ожидании продолжения.
А я с ним не спешу!
Опять нахально улыбаюсь. Стараюсь сосредоточиться не только на том, каким он всё-таки милым выглядит — такой вот, слегка раздражённый и чуточку сердитый, и при этом стойко терпящий этот мой маленький закидон неизвестного происхождения. Но и на том, действительно ли я ничего не забыла, и мы правда можем идти.
— Нам сюда, — выдаю, также нахально и горделиво спустя несколько мгновений нехитрых итогов, кивая в сторону тропы, ведущей в самую глубь территории. — Ты — первый. Я за тобой.
Кай подозрительно прищуривается. Та зона, на которую я указываю, огорожена оградительными лентами, не входит в ту часть, что предназначена для проведения свадебного торжества и последующих развлечений, об этом значатся соответствующие предупреждения. Я, ещё когда мы определялись и договаривались с местом проведения церемонии, нарочно её отдельно арендую и оплачиваю, чтоб никто не мог нам помешать. Быть может, предварительная для нас с Каем часть вечера идёт также наперекосяк, совсем не по плану, но от основной личной задумки, к которой я так основательно готовилась, ни за что не откажусь.
Всё остальное…
Подождёт.
Хотя бы до завтра.
На сегодняшнюю ночь…
Зря я что ли так старательно расставляла и зажигала десятки самых разнообразных свечей, потратив на это муторных полтора часа, да ещё и в таком тесном платье? Они, к слову, не подводят. Мерцают в полумраке небольшой уютной комнатки перед тлеющим камином, у которого накрыт лёгкий ужин — совсем не тот, что подан на других столах — для всех подряд, сама его готовлю. Для Кая. То, что он предпочитает и любит, ведь я достаточно хорошо успеваю за последние дни изучить его вкусы и пристрастия в том числе и в еде, немало часов провожу на кухне в этих целях, чтоб уж наверняка вышло, как нарисовалось в моей голове.
И да, я собой горда…
Мужчина замирает, оценивая окружающее. На его губах мелькает довольно-снисходительная насмешка, пока он расслабляет свой галстук, продолжая лениво небрежно изучать детали минимально подобранной мной обстановки, чуть дольше остального задержав своё внимание на выделяющемся множеством подушек ложе, нарочно устроенного по самому центру комнаты. Я пользуюсь этим моментом, аккуратно отбираю из его руки свою ладонь. Чуть отступаю. Для простора своим же будущим действиям. Учитывая дикий темперамент и дерзкий нрав моего мужчины, вряд ли у меня будет достаточно времени, чтобы оставить себе много инициативы, поэтому стоит поспевать. Например, скинуть туфли, чуть отодвинуть их в сторону, чтоб не мешались, расстегнуть молнию на своём платье. Дальше — особо стараться не обязательно. На мне совсем немного надето. Шифоновый наряд лавандового оттенка, больше не обременяя моё тело своей теснотой, с лёгкостью скользит по изгибам фигуры вниз, плавно спадая к босым ступням, а бросающие тени блики огня от камина и свечей идеально верно подхватываю игру этих моих элементарных манипуляций.
