Моя дикая страсть
ГЛАВА 67
— Здравствуй, мама. Прости, что без цветов, — с трудом узнаю охрипший голос мужа.
Сильный ветер доносит до меня обрывки слов, я подхожу ближе.
— Прости, прости меня. Я недостоин быть твоим сыном, потому что не сдержал данные тебе обещания, — Батур проводит рукой по холодному камню, замирает. У меня ком к горлу подступает от родного когда-то голоса. Сейчас же я его совершенно не узнаю. Хриплый, низкий, как будто не слышала его целую вечность.
— Я не уберег твоего сына, — его голова и плечи опущены вниз. Мне так хочется подойти к нему и в то же время страшно. Впервые я вижу своего сильного мужчину таким сломленным.
— Выборы прошли без меня. Ты так мечтала увидеть меня Главой. Но я отказался от поста, снял свою кандидатуру. Это все стало так ничтожно по сравнению с тем, что я потерял любимую женщину. Зачем мне власть, если ее нет рядом. Без нее ничего не нужно в этой жизни. Я ведь даже не успел ей сказать, как сильно ее люблю. Дурак, боялся еще сильнее привязать Марину к себе своим признанием, а теперь поздно. Все вокруг говорят, что она погибла, но я не верю. Я чувствую, что она жива. Дикие ведь просто так не сдаются. Или я просто успокаиваю себя. Каждый день звонит ее отец, я вру ему, придумываю отговорки, почему Марина не может подойти к телефону. Я не могу глядя в глаза сказать ему, что потерял его дочь, не сберег. Я не прекращаю поиски, все еще надеюсь и жду ее каждую минуту.
— Марина обязательно понравилась бы тебе. Она замечательная, очень красивая и непредсказуемая девочка. Помнишь, мам, ты говорила, что однажды я встречу женщину, которая будет гореть в сердце до последнего моего вздоха. Она будет для меня всем: воздухом и водой, опорой и стимулом. Она будет спасением и погибелью. Я буду просыпаться и засыпать с мыслями о ней. Без нее душа будет изнывать и кровоточить. Я буду оберегать ее от всех невзгод и закрою спиной от опасности. Она станет единственной любовью моей жизни. Так вот, мама, ты была права, я ее встретил. Но не смог уберечь.
Я не вижу глаз Батура, но уверена, что в них сейчас бушует океан. До острой нестерпимой боли невыносимо смотреть, как сломался мой сильный мужчина.
— Я раздавлен, уничтожен, балансирую на грани. Воспаленный мозг уже плохо соображает, где я, может, в аду, в самом пекле рядом с Рюзгаром и все еще пытаю его, где моя жена. Жизнь наказала меня за самонадеянность, тщеславие и поставила на колени. Я верю, мама, что Марина жива, и жду ее. Ведь я так и не сказал ей, как безумно сильно ее люблю.
Непроизвольно прижимаю руку к животу. Вздрагиваю. Слова Батура лавой растекаются по венам, а каждый вдох как будто тупым лезвием режет по легким. Я чувствую его боль каждой клеточкой, он словно постарел за несколько дней, что мы не виделись. Как я могла сомневаться в нем и думать, что он отказался от меня? Батур всегда меня просил лишь о безоговорочном доверии. А я не смогла ему этого дать и снова усомнилась в нем, не доверилась, подвела его. А он все это время ждал меня и надеялся до последнего. Сколько же боли я причинила.
Осторожно подойдя к нему, кладу руку на плечо и слегка сжимаю. Чувствую, как стальные мышцы обмякают.
— Батур, — голос сипит от непрекращающихся слез. Муж поворачивается не сразу. Ему требуется несколько секунд, чтобы вернуться в реальность из своих тяжелых мыслей.
Ужасающая мысль, что я могла лишиться всего и не увидеть никогда Батура, острым лезвием вскрывает вены. Он поднимает на меня воспаленные, абсолютно стеклянные глаза, от чего меня обдает кипятком отчаяния и боли. Его реакции заторможены. Аккуратно, словно хрусталь, обнимает меня за талию. Одной рукой притягивает к себе и утыкается лбом в живот.
— Если это сон, пусть он продлится как можно дольше, не исчезай сразу, побудь со мной, я так соскучился, — чувствую жар его дыхания через одежду. Запустив пальцы в черную густую шевелюру, прижимаю к себе и начинаю плакать еще сильнее. Вместе с ним заживо сгораю от боли.
— Батур, любимый, это же я, что с тобой? — на секунду мне кажется, что его рассудок помутился и муж не в себе.
Сажусь перед ним на колени, обхватываю лицо руками, глажу по небритым щекам. От его измученного вида и пульсирующей во взгляде боли сердце вот-вот разорвет грудную клетку.
— Без меня совсем перестал бриться, — трусь щекой об его колючую щетину. — Когда ты в последний раз ел и спал?
— Моя Дикая вернулась, — он все еще смотрит не верящим взглядом. Его сдавленный, слабый стон усиливает боль, выкручивающую кости.
Меня раздирает неистовый плач навзрыд.
— Батур, мне было так страшно, прости меня. Умоляю, прости, — муж все еще как каменное изваяние, не двигается.
— Вернись ко мне, любимый, пожалуйста, — теряю контроль и самообладание. Взяв его большую ладонь, прижимаю к животу.
— У нас малыш будет, — его рваное дыхание учащается, напрягается челюсть. Наши взгляды пересекаются.
Батур сжимает меня до пронзительной боли в мышцах. Зарывается носом в волосы, дышит, глубоко вдыхая мой запах.
— Живая, живая, — повторяет он как в бреду. — Теплая и запах твой родной. Где же ты была, я так ждал тебя, искал. И верил, верил... Рюзгар не причинил тебе вред?
— Я тебе все, все расскажу. Ты только прости меня, я не могу без тебя, — кажется, если откажет мне сейчас, то внутренности превратятся в пепел.
— Ты рядом, ты со мной — это главное, — блаженно закрывает глаза.
— Ты слышал, что я сказала? Я беременная, у нас малыш будет, — ноги трясутся от слабости, пока жду ответа Батура.
— Беременная? — гладит меня по животу. — Прости, я очень плохо сейчас соображаю, не знаю, как продержался, пока ты не пришла. Вместо мозгов каша. У нас ребенок будет? — в глазах затуманенное безумие. Он наконец-то улыбается. — Не зря я таблетки твои выбросил.
