Соль под кожей. Том третий (СИ) - Субботина Айя
Поднимаюсь, поправляю абсолютно идеально сидящее на мне платье.
Завольский вряд ли осознает, что одновременно делает шаг назад.
А я мысленно смеюсь. Точнее — ржу, как Шутов, потому что теперь это наше с ним любимое занятие — перенимать друг у друга привычки и в ответ заражать своими.
Вот эта куча дерьма в мерзкой, жутко потеющей человеческой оболочке, уже меня не пугает. Абсолютно. Я пытаюсь выковырять в себе хотя бы толику страха, но его попросту нет. И даже почти нет ненависти. Есть только отвращение и желание высмеивать каждую его нелепую попытку напоследок задеть меня хоть чем-нибудь.
— А ведь я тебя на улице подобрал, сука неблагодарная, — злобно шипит мне в спину Завольский. Как нарочно ждет, когда отойду на приличное расстояние и не смогу в отместку расцарапать ему рожу. — Отмыл, отчистил. Дал возможности. Даже своего сына… А ты, сука, отплатила мне…
Я поднимаю бровь, выжидая, когда он закончит.
Но пауза так и заканчивается ничем.
— А что, пафосной концовки не будет? — поддергиваю, уже откровенно издевательски. — Я отплатила двумя годами каторжной работы на тебя и твоих дружков. Я приумножала твои деньги, подтирала говно за твоим конченным сынком и держала этот «Титаник» на плаву, потому что его капитан решил съебаться первым. Еще до того, как на горизонте показался айсберг. Если бы не я, Завольский, ты сидел бы в своем дорогущем кресле, но не в тепленьком офисе, а на помойке.
Он снова трясется, потому что мои слова лупят его по роже ничуть не меньше, чем настоящие пощечины. Но я все равно не стала бы марать об него руки ради такого сомнительного удовольствия.
Все, что у меня есть на Андрея — огромные залежи фото и видео такого содержания, которые вряд ли бы хотел увидеть хотя бы один отец в мире, я отправлю ему через минуту после того, как мои ноги навсегда покинут «ТехноФинанс». И обязательно с припиской: «Приятного просмотра!» Завольский не до такой степени идиот, чтобы совсем не догадываться о том, что с его драгоценным отпрыском что-то не так, но он все равно всегда закрывал глаза на картину в целом.
С радостью ему их открою.
— Кстати, чуть не забыла, — прищуриваюсь, слегка паясничая, как будто и правда на радостях упустила кое-что очень важное. — Деньги Лимонова, Серканова и Костина. Ну, те самые, которые вы приказали… привести в порядок.
Лоб Завольского покрывается испариной.
— Боюсь, даже моих выдающихся талантов не хватило, чтобы решить эту проблему. Вы же сами знаете — в таких делах всегда существуют риски. А еще — промашки, осечки… Деньги зависли на иностранных счетах. Мне… не жаль. Да.
Нажимаю на ручку, открываю дверь и на прощанье наслаждаюсь его громким, почти поросячьим визгом мне в спину.
Я, конечно, собиралась уйти по-английски, но точно не без прощальных «подарочков».
В офисе приходится задержаться еще на пару часов — разобраться с последними документами, услышать от моей уже почти бывшей секретарши, что она на фоне новостей о моем увольнении уже высосала почти весь пузырек сердечных капель. Приходится подбодрить ее парой уместных шуток.
Когда, наконец, иду через проходную, меня поджидает Игорь.
Этот тоже смотрит с укоризной, хотя насколько мне известно, он уже шептался с Завольским у меня за спиной, несмотря на то, что оказался на этой должности исключительно благодаря мне и получил финансовое повышение так же по моей инициативе. Но тащить на выход еще и этот кирпич я точно не собираюсь. У меня даже улыбка выходит почти полностью искренняя. В конце концов, если Завольский набирает в команду предателей — это значит, что других ценных кадров у него нет. Возможно, пока, возможно — потому что его постоянные скачки с трона и обратно заставляют умных людей просто держаться подальше от возможных «щедрых предложений».
— Валерия Дмитриевна, — Игорь крутит в руках телефон, изображая разочарование. Хотя и искренне грустить у него сегодня тоже предостаточно поводов. — Как снег на голову эти новости.
— Люблю быть непредсказуемой, — улыбаюсь, передаю портфель Валентину и прошу отнести его в машину.
— И как же мы теперь? — понижает голос. — Без вас?
— Точно так же, как и до меня.
— Скажите тоже. И куда вы теперь?
Игорь никогда не задавал лишних вопросов, потому что его должность их не предполагает в принципе, даже в какой-то супер-подходящей обстановке. Эта внезапная перемена очень хорошо показывает, куда дует ветер. «Новый» старый начальник приказал собирать на меня информацию? Хочет знать, где я собираюсь всплыть и какие у этого могут быть последствия?
— А я, знаешь, тут подумала — пойду-ка на пенсию, — улыбаюсь еще шире, даже не скрывая иронии. — Мне тут год за десять шел. Устала. Буду деградировать на диване с китайской лапшой и под турецкие сериалы.
Он слегка дергает подбородком, прекрасно понимая, что и моя внезапная ирония тоже не случайна. Так что никакого легкого пути чтобы выслужиться перед Завольским и замолить все грехи — придется ковыряться в моем грязном белье, рыть и пытаться найти то, что искать придется долго.
— Удачи вам, Валерия Дмитриевна, — берет «под козырек», как будто в последний момент соображает, что в жизни бывает всякое и лучше оставить о себе хорошее впечатление ответственного сотрудника, а не перебежчика.
— И тебе, Игорь.
Выхожу на крыльцо, подставляю лицо солнечному свету и жмурюсь от наслаждения внезапно рухнувшей на голову свободы. Конечно, прежде чем все это действительно останется в прошлом, пройдет еще минимум несколько недель, но Завольский постарается и их свести к минимуму. Вычеркнет отовсюду и снимет с невидимой доски почета, хотя до конца своих дней будет видеть мои торчащие буквально отовсюду «уши».
Кстати, чуть не забыла.
Достаю телефон, чтобы скинуть свое прощальное «кино» об Андрюше.
Хмурюсь.
На иконке с трубкой висит девять пропущенных и все — от Вадима.
Пока было собрание, я поставила телефон на беззвучный, потом занималась делами и совершенно вылетело из головы. Утром мы обменялись сообщениями, что как только смогу уйти из офиса — сообщу и решим насчет нашей шпионской встречи. Но девять пропущенных?
Набираю его и когда гудки прекращаются, смеюсь:
— У тебя кнопка заела на сенсорном телефоне, Авдеев?
— Где твой муж, Валерия? — жестко, как-то глухо спрашивает Вадим, абсолютно не разделяя моего веселья.
В ответ я что-то невнятно мычу. С какого перепугу его вдруг стало интересовать, как Шутов проводит время в среду после обеда? У Димы сегодня онлайн-конференция с сотрудниками из главного офиса, насколько я знаю, а потом — очередной созвон с японцами.
— Мой муж работает, Авдеев.
— Ты в этом абсолютно точно уверена?
Готова поклясться, что он только что скрипнул зубами.
— Какого черта, Вадим. Что случилось?
— Стася пропала, — говорит он. Секунду медлит. — И Марина. А еще пропал ее дежурный врач и пара медсестер, охрана, которая дежурила накануне вечером. Пошла по пизде вся база данных о пациентах. И записи с камер наблюдения тоже подозрительно свалили в теплые края.
— Блядь.
Я сжимаю пальцы вокруг телефона, чувствуя, как потеет ладонь.
Прокручиваю в голове его слова еще раз.
— Причем тут Шутов? — Я задавала этот вопрос самой себе, но произношу его вслух.
— Потому что, Валерия, я знаю только одного человека, который может одномоментно устроить такой грандиозный шухер. И по странному стечению обстоятельств у него даже повод, блядь, для этого есть!
— Ты думаешь, что мой муж украл свою дочь?
— Мою дочь! — рявкает Вадим. Так громко, что даже через динамик вибрация простреливает от шеи в плечо и резонирует до самых кончиков пальцев.
— Шутов никогда этого не сделал бы. И я вообще не понимаю, какого хрена должна оправдывать его перед тобой, если из всех претензий у тебя, как я понимаю, ноль доказательств!
— Если бы у меня было хотя бы одно доказательство — я бы с тобой сейчас не разговаривал. Поверь, так и будет, как только я его откопаю.
