Э. Джеймс - Пятьдесят оттенков свободы

У него отвисает челюсть.

– Бесхребетный. Вот как ты думаешь? – Глаза его сверкают.

– Кристиан, я видела сообщение. Вот то, что я знаю.

– То сообщение было предназначено не для тебя, – рычит он.

– Факт, что я увидела его, когда твой «блэкберри» выпал из кармана пиджака, когда я раздевала тебя, потому что ты был слишком пьян, чтобы раздеться самому. Ты хоть представляешь, какую боль мне причинил тем, что виделся с этой женщиной?

Он тут же бледнеет, но меня уже несет, внутренняя стерва вырвалась на волю.

– Ты помнишь прошлую ночь, когда пришел домой? Помнишь, что ты сказал?

Он тупо смотрит на меня с застывшим лицом.

– Что ж, ты был прав. Я действительно предпочитаю этого беззащитного ребенка тебе. Именно так поступает любой любящий родитель. Именно это должна была сделать твоя родная мать. И мне очень жаль, что она этого не сделала, – потому что, если бы сделала, сейчас мы бы не вели этот разговор. Но ты теперь взрослый – тебе надо вырасти и перестать вести себя как капризный подросток.

Возможно, ты не испытываешь радости по поводу этого ребенка, я тоже не в восторге, учитывая выбор времени и твое такое откровенное неприятие новой жизни, этой плоти от плоти твоей. Но либо ты делаешь это со мной, либо я делаю это без тебя. Решение за тобой. Пока ты упиваешься жалостью и презрением к себе, я еду на работу. А когда вернусь, перенесу свои вещи в комнату наверху.

Он ошарашенно моргает.

– А теперь, с твоего позволения, я бы хотела одеться. – Я тяжело дышу.

Кристиан очень медленно отступает на шаг, выражение лица его ожесточается.

– Это то, чего ты хочешь? – шепчет он.

– Я уже больше не знаю, чего хочу. – Мой тон в точности отражает его, и требуются колоссальные усилия, чтобы изобразить безразличие, когда я небрежно окунаю кончики пальцев в увлажняющий крем и аккуратно наношу его на лицо. Вглядываюсь в отражение в зеркале. Голубые глаза широко открыты, лицо бледное, но щеки пылают. Ты отлично справляешься. Только не отступай. Не отступай.

– Ты не хочешь меня? – шепчет он.

Ну нет… даже и не думай, Грей.

– Я ведь все еще здесь, не так ли? – резко бросаю я. Взяв тушь, наношу вначале на правый глаз.

– Ты думала о том, чтобы уйти? – Его слова едва слышны.

– Когда твой муж предпочитает компанию своей бывшей любовницы, это обычно недобрый знак.

Я удерживаю презрение как раз на нужном уровне, уклоняясь от ответа на вопрос. Теперь – блеск для губ. Я выпячиваю свои блестящие губы и разглядываю их в зеркале. Оставайся сильной, Стил… то есть Грей. Проклятье, я даже не помню своего имени. Я беру сапоги, снова иду к кровати и быстро натягиваю их выше колен. Вот так. Знаю, что выгляжу чертовски сексуально в сапогах и одном белье. Встав, бесстрастно смотрю на него. Он моргает, и глаза его окидывают мое тело быстрым жадным взглядом.

– Я знаю, что ты делаешь, – бормочет он, и в голосе его появляются теплые соблазнительные нотки.

– Да? – Мой голос срывается. Нет, Ана… держись.

Он сглатывает и делает шаг вперед. Я отступаю назад и вскидываю руки.

– Даже не думай об этом, Грей, – предостерегающе шепчу я.

– Ты моя жена, – говорит он мягко, угрожающе.

– Я беременная женщина, которую ты вчера бросил, и если ты дотронешься до меня, я закричу на весь дом.

Его брови ошеломленно ползут вверх.

– Ты закричишь?

– Как резаная. – Я суживаю глаза.

– Никто тебя не услышит, – бормочет он; взгляд напряженный, и мне на миг вспоминается утро в Аспене. Нет. Нет. Нет.

– Ты пытаешься меня напугать? – отрывисто спрашиваю я, намеренно стараясь осадить его.

Это срабатывает. Он замирает и сглатывает.

– Я этого не хотел. – Он хмурится.

Я едва дышу. Если он дотронется до меня, я не устою. Мне известна власть, которую он имеет над моим предательским телом. Да, известна. Я цепляюсь за свой гнев.

– Я должен был выпить с кем-нибудь, с кем когда-то был близок. Мы выяснили отношения. Я больше не собираюсь с ней видеться.

– Ты искал ее?

– Вначале нет. Я пытался увидеться с Флинном. Но оказался в салоне, сам не знаю как.

– И ты ждешь, чтобы я поверила, что ты больше не будешь с ней видеться? – Я не могу сдержать злость и шиплю на него. – А как насчет следующего раза, когда я переступлю какую-нибудь воображаемую черту? Это тот самый спор, который мы ведем снова и снова, словно бегаем по кругу. Если я опять что-то напортачу, ты снова побежишь к ней?

– Я больше не собираюсь с ней видеться, – говорит он с пугающей категоричностью. – Она наконец поняла, что я чувствую.

Я недоуменно моргаю.

– И что это значит?

Он выпрямляется и приглаживает ладонью волосы, раздраженный, рассерженный и безмолвный. Я захожу с другой стороны.

– Почему ты можешь разговаривать с ней, но не со мной?

– Я был жутко зол на тебя. Как зол и сейчас.

– Да что ты говоришь! – огрызаюсь я. – Это я жутко зла на тебя. Зла за то, что был такой холодный и бесчувственный вчера, когда я нуждалась в тебе. Зла, что ты сказал, будто я забеременела нарочно, когда это неправда. Зла за то, что ты предал меня.

Мне удается сдержать всхлип. Рот его потрясенно открывается, и Кристиан на миг прикрывает глаза, как будто я его ударила. Я сглатываю. Спокойно, Анастейша.

– Мне надо было внимательнее отнестись к уколам, но я сделала это не нарочно. Эта беременность для меня тоже как гром среди ясного неба, – бормочу я, стараясь сохранять хоть каплю вежливости. – Возможно, укол оказался неэффективным.

Он сверлит меня взглядом и молчит.

– Ты вчера здорово накосячил, – шепчу я, кипя от гнева. – Мне очень нелегко было эти последние несколько недель.

– А ты здорово накосячила три или четыре недели назад. Или когда ты там забыла про свой укол.

– Да упаси меня бог быть такой идеальной, как ты!

Ох, остановись, остановись, остановись! Мы стоим, сверкая друг на друга глазами.

– Какое представление, миссис Грей, – говорит он.

– Что ж, рада, что, даже брюхатая, я тебя забавляю.

Он тупо глазеет на меня.

– Мне нужен душ, – бормочет он.

– А я уже достаточно развлекла тебя.

– Развлечение было что надо, – шепчет он. Шагает вперед, и я снова отступаю назад.

– Нет.

– Мне не нравится, что ты не позволяешь мне дотронуться до тебя.

– Смешно, а?

Глаза его снова превращаются в узкие щелки.

– Мы мало что решили, да?

– Я бы сказала, ничего. Не считая того, что я переезжаю из этой спальни.

Глаза его вспыхивают и на миг расширяются.

– Она ничего для меня не значит.

– Кроме тех случаев, когда нужна тебе.

– Она мне не нужна. Мне нужна ты.

– Вчера не была нужна. Эта женщина мне глубоко противна, Кристиан, ты же знаешь.