Елена Прокофьева - Принц Крови

— Что ж, я рад, что вы поддерживаете меня, — сказал мастер.

— Когда же… все произойдет?

— Я думаю, очень скоро. В ближайший год или два. Прежде чем мы убьем короля, нам нужно хотя бы начать формировать армию вампиров. Мои соратники займутся этим!

Глаза мастера блеснули.

— Наш план близок к осуществлению!

Он вдруг посмотрел на Филиппа, и принц почувствовал холодок, пробежавший по позвоночнику.

— Вам страшно?

Филипп оторвал взгляд от пола и отважился посмотреть в глаза своему создателю. Бессмысленно пытаться скрыть от него свои чувства, он может узнать все, если только захочет, он вывернет своего птенца наизнанку и разорвет на части. И заставит служить себе. По воле или против воли, — он уже сказал, что это не имеет для него значения.

Не думай. Не чувствуй. Спрячься за страхом, за малодушием, вспомни все детские обиды и ненависть к Мазарини. Заставь себя возненавидеть и короля! Заставь себя пожелать занять его место! И не смей считать своего мастера безумцем, он это поймет, и тогда тебе не жить!

— Конечно, мне страшно, — сказал Филипп, — Я никогда не думал о том, что могу стать королем и не представляю себе, как управлять государством. Я никогда не был даже членом королевского совета.

— Не беспокойтесь об этом, — мастер покровительственно улыбнулся, — Я же сказал вам, что на первых порах буду вами руководить, вам не придется слишком много заниматься государственными делами. Можете вовсе ими не заниматься. Вы назначите меня своим первым министром, и, по примеру вашего отца, будете жить в свое удовольствие, при этом перестанете таиться от людей и все придворные развлечения перенесете на ночное время, а днем даже люди будут спать, как вампиры. Все правила и условия будете устанавливать вы сами.

— Звучит заманчиво, — согласился принц, — А кто же убьет короля?

— Об этом тоже не беспокойтесь. Я не стану подсылать вас в его опочивальню с кинжалом. Убийство короля и дофина я возьму на себя. Это как раз самая простая часть плана.

Уже по дороге домой, трясясь в карете по пустынным улицам предрассветного города, Филипп, наконец, смог спокойно обдумать то, что он услышал сегодня. Ему все же удалось скрыть свои настоящие чувства от мастера. И это было странно. Должно быть, тот и не пытался по-настоящему проникнуть в них, уверенный, что знает своего птенца достаточно хорошо. А может быть, он был убежден в том, что его замысел угоден Богу и ничто не сможет помешать ему. Безумец… Или он просто слишком давно не являлся человеком, и отвык от того, что люди и мыслят и чувствуют иначе, чем вампиры?

Семейные узы вампиров были глубже и крепче человеческих отношений. Не то что убить мастера, но даже умышлять против него было очень тяжело. Не так, как против своего брата или родителя, а как против себя самого. К тому же чувствовать себя под защитой своего создателя было просто невыразимо приятно, все равно как всегда пребывать в уверенности, что никто и ничто не может причинить тебе вред. При жизни Филипп не испытывал подобного даже в раннем детстве, сидя на коленях у матери, — такого покоя и умиротворенности, такого желания подчиниться и позволить вести себя за руку туда, где ему, безусловно, будет лучше. Никакое желание свободы и самостоятельности не шло с этим в расчет. И теперь, по дороге в Пале-Рояль, когда не было больше нужды притворяться, Филипп мог полностью отдаться ужасу и панике. Несмотря на все безумие замысла своего мастера, он не сможет предать его! Только не сейчас, пока Филипп так слаб и уязвим! Это просто немыслимо! А Людовик больше не семья ему…

В действительности мастеру не было нужды читать мысли и чувства своего птенца, всю его сущность он узнавал еще в процессе инициации. Он видел эгоизм, беспринципность и безжалостность, и тщательно скрытый гнев против своего положения при королевском дворе. Он мог узнать даже то, что сам Филипп не подозревал о себе. Мог проникнуть во все темные стороны его души. Но, к сожалению для мастера, взгляд его не мог проникнуть глубже — туда, где хранилось все то немногое, что не принадлежало Тьме. Все, что исходило от Бога и не имело отношения к дьяволу, было недоступно для мастера вампиров, он мог увидеть обиды на короля, но он не мог знать того, что Филипп любит своего брата. Иначе убил бы его прямо тогда, ни за что не выпустил бы из своего дома.

Для Филиппа самым прискорбным было то, что он в кои-то веки не мог пожаловаться Лоррену. Он привык обсуждать с ним все, привык рассчитывать на его советы и поддержку, к тому же просто сам факт того, что ты можешь разделить опасность или ответственность с кем-то другим, очень поддерживал и вдохновлял. Так было всегда, но не в этот раз. Где гарантия, что Лоррен невольно не выдаст мастеру своих чувств?

Однако Лоррен, даже не обладая способностями мастера, сразу понял, что произошла какая-то неприятность, стоило ему только взглянуть на принца.

По случаю отсутствия его высочества всю ночь, придворные сегодня были предоставлены сами себе и, хотя привыкли уже полуночничать, к все утру разбрелись по спальням, и в этот предрассветный час во дворце было тихо и пустынно. Только немногие слуги ждали возвращения своего господина на случай, если тому вдруг что-то понадобится.

— Что-то случилось? — спросил Лоррен, как только Филипп переступил порог гостиной, где фаворит дожидался его в одиночестве.

— Случилось, — вздохнул Филипп, падая в кресло рядом с ним, — сегодня я узнал, ради чего меня обратили.

— Вот как? — Лоррен повернулся нему всем телом, изображая внимание.

— Я не могу тебе рассказать, — проговорил принц жалобно.

— Он запретил?

Филипп покачал головой и тяжко вздохнул.

— Это слишком опасно.

Лоррен скептически фыркнул.

— Вы боитесь за меня, мой принц?

— За нас обоих… Впрочем, если ты ничего не будешь знать, это тоже может показаться ему подозрительным, — пробормотал Филипп, такая мысль пришла ему в голову только теперь, — Наверняка, он рассчитывает на то, что я тебе расскажу.

— Конечно, расскажете, — снисходительно согласился Лоррен, — Все равно не сможете удержаться.

Филипп смотрел на него, в задумчивости закусив губу.

— А вот сможешь ли ты удержаться, чтобы не выдать ему своих мыслей?

— Черт возьми, Филипп, с каких пор вы сомневаетесь во мне?!

— Не обижайся, — принц с очередным тяжким вздохом пал фавориту на грудь и обнял, словно ища защиты, — Я же не говорю, что ты сделаешь это намеренно. Ты можешь почувствовать страх или ненависть к нему или что-то еще, что ему не понравится… Вот дьявол! — простонал он, — Все так ужасно, что мне хочется разбить что-нибудь а еще лучше — кого-нибудь убить!