Банальная история, или Олька с принцем на белом коне (СИ) - Козырь Фаина

***

Через месяц довольный начальник вызвал её к себе в кабинет:

- Есть у меня для вас, драгоценная Ольга Николаевна, весьма нескромное предложение.

Олька, которая тогда ещё нет-нет, да и впадала в грех подозрительности, на всякий случай крепко ухватилась за стул, чтобы, в случае необходимости, прорываться к двери с боем. Словосочетание «нескромное предложение» рождало в ней бурю ненужных эмоций.

Но Роман Владимирович, заразительно рассмеявшись, пояснил:

- Хотим взять вас, Ольга Николаевна, на полную ставку. Как вам наше предложение?

Олька, которая ожидала чего угодно, но не подобного коленкора, облегчённо разжала пальцы, крепко державшиеся за стул. Бить по голове никого больше не предполагалось.

- А как же сессия? Я же на заочку только поступила…

- Отпустим. Если злоупотреблять не будете…

- Не буду! – горячо пообещала Олька, которая просто влюбилась в Гродинку за это время.

И немного в начальника Рому. Но особенно дорога была Олькиному прагматичному сердцу первая полученная зарплата. Ти моя халосая! Ути-пути!

Теперь вместо двух с половиной полных дней предполагалось работать все пять и ещё один за отдельную плату, при форсмажорах.

- Только у меня есть два условия… – закрутил интригу Савёлов. – Во-первых, дражайшая наша Ольга Николаевна, прекратите эксплуатировать подрастающее поколение на двухколёсном транспорте. Это опасно. И незаконно.

Завирко потупилась. Савёлов хмыкнул.

- Во-вторых, научитесь уже говорить «нет»! Это совершенно необходимое умение. Поверьте!

Завирко мгновенно перестала рассматривать ворсинки на ковролине и снова утонула в яркой синеве, обрамлённой длинными ресницами. Убила бы за такие ресницы!

- Научусь! – буркнула она.

И Савёлов понимающе кивнул:

- Ну и отлично, Ольга Николаевна! Сами справитесь или помочь?

- Сама справлюсь!

- Тогда удачи!

***

Целых два месяца посвятила Олька выработке навыка достойного отрицания. Это было сложно!!! Настоящая битва гигантов!

Раунд первый. Ноль-один.

- Беляночка, захвати нам чипсиков из Магнита по дороге. Ты наше солнышко! - раздается десятая за день просьба от милейших коллег.

Объёмный пакет, что стоящая у двери Завирко с трудом прижимает к груди, немилосердно выскальзывает, оттягивая руки тяжестью четырех бумажных стопок.

- Нет! – рявкает Олька с большой решимостью в голосе, подкрепляя отказ сурово сведёнными бровями.

Гродинка замирает на секунду – другую.

- Тююююю! А чего так? Жалко пару шагов сделать? – и коллеги все сразу смотрят на Завирко поверх своих столов нежно и ласково, как на неваляшку в пуховом платке с детской горки.

И Ольке сразу становится стыдно: чего она так? Ведь и правда – не жалко, подумаешь, чипсы…Но тут же сразу снова хмурит брови, понимая всю гибельность подобных мыслей. Подловили, демоны!

- Нет! Не жалко! Просто не могу! – не сдается Завирко.

- Не могу поднять ногУ! – ехидничают коллеги, подхватывая по фразе продолжение: – не ногУ, а нОгу, всё равно не мОгу!

И переходят в наступление, давя на мозоль:

- То есть ты теперь нам не помогаешь?

- Нет, – смущается Олька и отступает, не зная, как лучше объяснить, – помогаю, конечно, но…

Гродинцы, почувствовав первые нотки неуверенности, кидают друг другу быстрые, понимающие взгляды и подливают масла в огонь.

- А мы думали, ты с нами дружишь, Олюшк. А ты…

- Дружу! – пугается вдруг та.

-Ну, раз дружишь, – тут же ухмыляются довольно, – тогда чисто по-дружески захвати чипсиков из Магнита по дороге. Чего тебе стоит? А мы тебе денежку сейчас мелочью насыплем.

И перед растерянной Олькой на стол звонкой россыпью сыплются тяжёлые десюнчики. И откуда только насобирали? Монетки соскальзывают со стола и перекатываются по ковролину, разбегаясь в щели, как тараканы.

Завирко, неловко сгрузив тяжелый пакет, уже вовсю пыхтит, расстроенная, собирая мелочь с пола, потому как Магнит хоть и недалеко, но всё же ей шагать совсем в другую сторону с тяжеленным пакетом. Оказывается, очень трудно отказать, когда на тебя так ласково смотрят, как на любимое дитятко. Чёрт бы побрал этих ушлых гродинцев. Тфу!!!

Завирко злится, понимая, что её провели. Но главное, как говорится, не опускать рук!

Раунд второй. Один – один.

На следующий день Завирко запасается популярными советами интернетных психологов: что-то вроде – «держите паузу», «перехватывайте инициативу», «сошлитесь на авторитет» и прочее, и прочее, и прочее. И всю следующую неделю Олька ссылается на авторитет и держит паузу. Отсыл к Роме пару раз отбивает поданный мяч, но не может уберечь всех её позиций.

- Фейка блондинистая, ты в рот воды набрала или молчание – знак согласия? Отличненько! Значит, пойдёшь, молчаливая ты наша, на День города на выступление мэра.

Олька не сразу реагирует. Гродинка довольно хохочет. Блииин! Опять прокол! Но хоть молчанием от некоторых просьб отбилась. И на том спасибо!

Раунд третий. Один ноль в пользу феечки.

Но время шло. И гродинским абьюзерам и лангольерам стало понятно, что Олькина несговорчивость имеет под собой корни глобального, непримиримого сопротивления, которое с каждым днём становилось всё успешнее.

- Беляночка, ты же не сможешь сейчас отвезти договоры в ДОТ?

- Нет! – довольно улыбается Завирко.

- Отлично! Значит, отвезешь через два часика.

- Через два не могу! У меня кадастр.

- Точно! Через два не можешь! Значит, через три! – и хоба на Олькин стол кипой ложатся договоры с ДОТ.

- Ок! – покладисто соглашается Олька и тут же громко шумит на всю фирму, невинно интересуясь: – Роман Владимирович! А ДОТы к вечеру просрочатся? Или запас есть?

Савёлов появляется из кабинета собранный и злой:

- Геннадий! – зло вопрошает он. – С каких это пор ДОТы стали вотчиной стажёра? Может, ты свою премию за срочность тоже Ольге Николаевне отдашь? Или всё-таки свою задницу оторвёшь от стула?

Геннадий хмурится и набирает номер такси, грозя кулаком неизвестной ябеде.

А Завирко между тем довольно хохочет, понимая, что раунд, наконец, за ней.

Вот такими тернистыми путями отвоёвывала своё пространство Ольга Николаевна Завирко.

Глава 10. Попробуй муа - муа, попробуй джага-джага…

К началу декабря Олькина жизнь приобрела отчётливые формы тихого счастья и довольства. Оно растекалось по ней елейной патокой ласковых слов и улыбок, затапливала теплом настороженную душу и пело по утрам густым, смачным голосом русской красавицы. Под этим потоком счастья прогибалось серое мироздание. И роскошные белые декабристы буйствовали на Олькином подоконнике снежинчатой россыпью. Красота!

- Лёлечка мабуть влюбилась, Коль! – шептала ночью мужу наблюдательная мать.

- А и хорошо! Дык правильно!

- Дай, царица небесная, нашей девочке жениха хорошего! – и мать крестила зевающий рот щепотью.

Гродинке тоже доставалось медового пирога.

- Ты чего такая довольная, Монблюша? Влюбилась, что ль?

Олька кивала – влюбилась. Зачем отрицать?! А то, что её большая любовь всецело принадлежала Гродинке и приличной зарплате, Завирко не уточняла. Ей казалось глупым объяснять подобное. Неужели им самим не видно? Но… как говорится, каждый ишак видит только свою дорогу. Поэтому Гродинцы, кому платонические чувства юной феи к фирме вообще и к работающему народу в частности казались вещью фантастической, начали шушукаться:

- Беляночка в Ромку втюрилась. Отвечаю!

- Тоже мне новость нашли! Пффф!

- Да это все знают! Чего орать-то?

- Бедная…

- Чего это?

- Как чего? Бабьё ревнивое из диза и бухгалтерии сожрёт её! Им такой сисясто-фигуристый конкурент поперек горла!

- Феечку сожрут? Ха! Скорее она их сожрёт с таким-то темпераментом!

- Нет… не скажи… Монблюша – цветочек нежный, аленький. За ней присмотреть нужно!