Властитель свободы (ЛП) - Синклер Шериз
Когда он жаловался на преступника, которого арестовывал в третий раз, брат буркнул:
— Полный уёбок. Прям как я.
— Говно собачье.
— Блять, Атт, даже мой терапевт говорит, что я гроша ломаного не стою. Что мне жить — только небо зря коптить.
Их отчим пытался убедить Сойера, что тот ничего не стоит. А психолог чертовски хорошо продолжила его дело. Черт бы ее побрал. Она казалась такой мягкосердечной. Кажется, ее доброта не распространяется на заключенных.
Когда студенты заговорили о переполненных калифорнийских тюрьмах, Аттикус повернулся к Джин и тихо спросил:
— Тебе нравится работать с заключенными?
— Не так сильно, как я думала, — она, должно быть, заметила его ледяные тон и выражение лица. Она склонила голову набок: — Ты не любишь сотрудников тюрем, хоть сам и служишь в полиции?
Нет. Он не любил «мозгоправов» в целом: того, кто довел назначенными таблетками его сослуживца до комы, того, кто выпустил на свободу его отчима после так называемой «психотерапии», и конкретно эту тоже, совершенно точно.
— Ага.
Она вздрогнула.
Ему захотелось извиниться… и тут он вспомнил, как его брат все больше теряет надежду. Господи, Сойер, борись. От досады его голос стал еще холоднее.
— Терпеть не могу.
Ее лицо окаменело, и она нагнулась погладить пса.
Не подозревавший об этом разговоре Джейк снова подлил им кофе.
— Аттикус, Кайли позвала тебя на вечеринку через пару недель? Некоторые из «Тёмных Небес» собираются приехать. И мы рады гостям, — Джейк взглянул на Джин и поднял брови.
Хрена с два.
— Я буду работать.
В какой бы день они ни устраивали вечеринку.
Глава 4
— Сойер, я хочу, чтобы ты подумал о том, что я сказала. Будь готов в следующий раз обсудить, что ты надумал, — тюремный социальный работник ждала, что он ответит.
Сойер нахмурился. Что, черт возьми, эта женщина хочет? Он проебал свою жизнь — тут ничего нового — и его ошибка убила его лучшего друга. Ему не нужна терапия, чтобы осознать свою вину и доказать другим, что он гроша ломаного не стоит.
Никогда не стоил. И не будет. Его злобный мудак-отчим давно ему это объяснил. Если до него что-то не дошло, то мистер Мудак Сайдел развил эту тему. Он без конца талдычил, что Сойер заслужил быть в тюрьме и как его только земля носит, ему надо было умереть вместо Эзры.
В ночных кошмарах ему снилось то же самое. Каждую ночь. Сойер слышал, как кричит его лучший друг, пытался сосредоточиться на темном шоссе, щурился от ярких фар встречки. Не та полоса. Дернул рулем вправо — слишком резко. Автомобиль занесло, шины завизжали, теряя сцепление с дорогой. На обочине шины цапанули гравий, и автомобиль ушел в неуправляемый занос. Машина соскользнула с дороги и покатилась по крутому склону горы.
Он вцепился пальцами в руль. Почему это не он умер? Это Эзра должен был остаться в живых, вместо него.
Он вскочил с места.
Красивая женщина-консультант с беспокойством взглянула на него.
— Сойер…
— Я закончил.
Если Сайдел, не колеблясь, сказал ему, что он заслужил каждое мгновение страданий, то эта мисс беспокоилась о нем. Она даже спросила, думал ли он о самоубийстве. Он думал, честно говоря. Он никак не сможет расплатиться за то, что сделал, хотя когда-то у него была несбыточная надежда сделать что-нибудь, чтобы искупить свою вину. Но сейчас… попытка покончить с собой потребует больше энергии, чем он сможет в себе найти.
Сайдел был дерьмовым психологом, но, по крайней мере, ублюдок не требовал от него ответов. Эта женщина слишком сильно хочет ему помочь.
С другой стороны, мисс Вирджиния симпатичнее. Вкуснее пахнет. И ее медленный южный акцент приятен для уха. Тем не менее, пока кивал ей, он понял, как оторвался от жизни. Даже после столь долгого пребывания в тюрьме он никак не отреагировал на нее, как на женщину.
Посмотрев на него пристально, мисс Вирджиния встала.
— Ну, ладно, — он смутно вспомнил, как она излагала принципы работы… в том числе говорила, что если ему нужно прекратить сеанс, он может сказать ей об этом. С учетом того, что говнотерапевт Сайдел обрушивался на него снова и снова, не давая уйти, Сойер был благодарен ей за возможность выйти.
Выйти, черт побери. Нет никакого выхода. Для него нет.
Когда конвойный подошел к нему, чтобы сопроводить обратно в камеру, Сойеру казалось, что он идет по трясине, по миру теней и отчаяния.
Джин прикусила нижнюю губу, глядя на то, как уходит Сойер Вэр. Он настолько погряз в ненависти к себе, что не видел никакого просвета. А предыдущий консультант только усугубил ситуацию.
Ховард Сайдел. Господи боже, этому консультанту самому нужна терапия. У него был ряд серьезных проблем. Может, для некоторых заключенных это работало — заставить их почувствовать себя виноватыми, но такие, как Сойер, чувствовали себя настолько виноватыми, что просто тонули.
Бывший военный, страдающий от посттравматического стресса, он плохо адаптировался к гражданской жизни, потом он и его лучший друг перебрали и друг умер. Сойеру едва не выдвинули обвинение в уголовном преступлении, но, словно в качестве компенсации, судья дал ему умеренный срок — два года лишения свободы в государственной тюрьме.
В отличие от многих заключенных, Сойер чувствовал себя так, словно заслужил тюремное заключение и удары судьбы похуже этого.
Если бы только она могла до него достучаться. Его отчаяние было таким явным… и становилось сильнее. Он, конечно, не слышал ничего из того, что она говорила. Может, потому что она была женщиной, может, потому что она никогда не была на войне. Кто знает?
Она нахмурилась. Кто еще на него может повлиять? Есть ли у него семья, которую можно позвать на прием? Или друг?
Секретарь по вопросам психического здоровья мог бы покопаться в деле Сойера и выяснить это. У них безусловно должны быть соответствующие документы, недоступные для Джин. Администрация тюрьмы немного разгильдяйничала, но у Калифорнийского Департамента Исправительных Учреждений были строгие правила и регламент.
Быстро печатая, она направила секретарю запрос по электронной почте. Если из приглашения сюда семьи ничего не выйдет, она придумает еще что-нибудь.
Сдаваться не входит в ее служебные обязанности.
По правде говоря, эти заключенные были серьезной проверкой ее профессионализма — у некоторых были диагнозы, про которые она только в учебниках читала, — но ей всегда нравились сложные задачи.
Но это, наверное, для нее не лучшее место работы. Теперь она видела, что, работая все эти годы с подростками, оказывала на них большее влияние, чем ей казалось. По заключенным было очень заметно, как вмешательство в юности могло бы направить их на верный путь и уберечь от тюрьмы.
Ей хотелось снова вернуться к этому. И, о, она ужасно скучала по работе с детьми.
Опять же, некоторые парни просто разбивали ей сердце. Например, Сойер Вэр. Ей хотелось, как старшей сестре, отругать его, спросить: «О чем ты только думал?», дать подзатыльник и сказать: «Просто смирись с этим».
Он так сильно нуждался в помощи — и она, черт возьми, как-нибудь достучится до него, — но исцелить себя он может только сам.
Точно так же, как и она сама должна исцелить себя.
Тоска по дому? Она отлично с ней справилась.
Несчастная любовь? Она посмотрела на руки, плотно прижатые к столу. По крайней мере, БДСМ-выходные помогли ей быстро забыть своего бывшего жениха.
Одиночество? Что ж, всего за три дня Триггер избавил ее от одиночества, которое было главной причиной того, что она скучала по Престону. Она улыбнулась.
Страшно сказать, пес оказался гораздо лучшей компанией.
Если бы только Триггер не напоминал ей об Аттикусе. Если бы только она перестала мечтать о сексуальном властном Доме и той потрясающей ночи, полной звезд и свежего горного воздуха, древесного дыма и его пронзительно-голубых глаз. О грубой веревке и ее неспособности оторваться от жестких рук, намеренных доставить ей удовольствие.
