Начбез и его Бес (СИ) - Волкова Дарья

А в этой семье так. Антон Балашов проигнорировал мнение отца. А дети самого Антона Балашова – это вообще отдельная история. Марат не мог скрыть удивления, когда увидел, как Артур Балашов пьет алкоголь, бокал за бокалом. Парню всего восемнадцать! Красивый настоящей, мужской, неизнеженной красотой, не обделенный ни фигурой, ни ростом, ни, вроде бы, мозгами. Но при этом заносчивый, избалованный, наглый. В общем, типичный мажор. И при всем этом Марат не мог найти в себе того негатива, который испытывал к отцу Артура. Антон Балашов Марату не нравился. Артура Балашова Марату было жаль. Марату почему-то казалось, что из парня может выйти что-то стоящее – если кто-то толковый окажется рядом. Но это явно не Антон Балашов.

Так размышлял Марат, наблюдая за Артуром Балашовом и тем, как тот лихо приканчивает очередной бокал спиртного. А потом все мысли о сыне шефа разом вылетели у Марата из головы. Потому что рядом с братом появилась Милана Балашова.

Она как-то не попадала до этого в фокус внимания Марата, зато теперь – теперь она завладела его вниманием целиком. Если Артур, хоть и много пил, но выглядел в целом прилично – темный костюм, белая рубашка, классические туфли, то с Миланой все обстояло ровно наоборот. Спиртного в руках девушки не наблюдалось, зато внешний вид…

Она тоже в черном. В черном платье. Оно казалось бы даже строгим и похожим на пиджак – лацканы, большие пуговицы. Только это не пиджак, это платье. Рукавов у этого «пиджака» нет, в вырезе видна большая часть груди, а длина у этого платья – самая что ни на есть пиджачная, то есть, едва прикрывает то место, откуда ноги растут.

Марат наблюдал, как Милана что-то сердито выговаривает брату – судя по жестам, по поводу того, сколько он уже выпил, и гадал, мелькнет ли в глубоком вырезе сосок. Пока мелькала только черная кружевная резинка. Однако.

Марат вспомнил свои первые мысли при знакомстве с Миланой – о том, совершеннолетняя ли она. Сейчас таких вопросов у Марата бы не возникло. Дочь Антона Балашова выглядела гораздо старше своих восемнадцати – и не только в откровенном платье было дело. Яркий «взрослый» макияж с густо подведенными глазами и алой помадой делал девушку практически ровесницей своей так называемой мачехи – новой жены отца.

Да, девочка явно созрела. Впрочем, это проблемы ее отца. Примерно через полчаса Марат выяснил, что это его проблемы.

***

– Марат Хасанович, можно, я вас украду?

– Боюсь, я не совсем понимаю вас, Милана Антоновна.

– Папа просил вам кое-что показать.

Так. Только-только Марат решил, что все идет гладко и без эксцессов – и тут такая просьба. Она явно ничего хорошего не сулит.

– Хорошо. Пойдёмте.

Дальше все стало еще страннее, потому что Милана взяла его за руку и повела. Марата сто лет никто не водил за собой за руку, но сейчас он шел.

Марат тщательно изучил план дома и территории и сейчас пытался понять, куда они направляются. Судя по всему, в кабинет Антона Балашова. Его там ждет шеф? Не похоже, буквально две минуты назад Марат видел Антона Балашова на лужайке перед домом в сопровождении нескольких гостей и невесты, точнее, уже законной супруги.

Но именно в кабинете Антона Балашова они в итоге и оказались. Кроме них двоих в кабинете никого не было. Милана сказала, что отец просил что-то показать. Что это может быть? Документы? Видеозаписи с камер наблюдения? Что? Мозг быстро просчитывал варианты. А сам Марат обернулся к девушке.

– Что вы должны мне показать, Милана?

– Вот это.

Она очень быстро двинула пальцами – так быстро, что он не понял, что она делает. И вот уже расстёгнута одна пуговица, две, три. Обе половинки короткого платья сверху расходятся, открывая упругую девичью грудь и плоский живот.

Твою же мать…

Вот это он пропустил. Его же развели – просто как мальчика. За ручку отвели к подставе, а он прохлопал!

Но Марат несколько секунд тупо пялился на то, что ему «должны были показать». И лишь потом кашлянул. И отвел взгляд.

– Хорошо. Я посмотрел. Мы можем идти?

– Нет.

Марат позволил себе один маленький вздох. Ну вот что за… за… Не дай бог войдет кто-нибудь, а она тут перед ним в таком виде!

– Послушайте, Милана, вам надо… привести себя в порядок и… и выйти к гостям. Я пойду сейчас, а вы – как приведете себя в порядок.

Она ничего не ответила. Просто сделала пару быстрых шагов вперед, прижалась голой грудью – и поцеловала.

Настойчиво и неумело. Приоткрыла рот и прижалась губами к губам, как-то заелозила. Закинула руки ему на шею.

И вдруг тихо, с каким-то отчаянным всхлипом, шепнула ему прямо в губы:

– Поцелуй меня. Я прошу тебя. Пожалуйста.

Марат потом так и не смог себе объяснить, почему он тут же не вышел из кабинета. И как его руки оказались на ее талии, а его язык – во рту Миланы. Но именно в этот момент, когда его ладони стиснули тонкую девичью талию, а язык скользнул в рот – именно в этот момент все стало вдруг необратимым. Мгновенно перещелкнулся тумблер из положения «Это дочка босса, избалованная мажорка и ходячая проблема» в положение «Я сдохну, если выпущу ее из своих рук».

Он целовал ее так, как не целовал ни одну женщину в своей жизни. Так, словно от этого поцелуя зависела его жизнь. Так, будто если он перестанет целовать ее – то умрет.

Что-то странное произошло с ее платьем – оно вдруг оказалось у Миланы на талии. Марат подхватил девушку под колено, скользнул по чулку до ягодицы – и закинул ее ногу себе на пояс. Перехватил плотнее – и прижал.

Она вздрогнула, когда ее живот прижался к его уже каменному паху. Да, девочка, тут все по-настоящему. Если ты сверкаешь грудью перед взрослым мужиком – то в ответ получишь вот это. То, от чего ты сейчас вздрогнула.

Тумблер слабенько дернулся. Марат четко понял, что Милана не готова к тому, что происходит. На что рассчитывала, детка? Показать сиськи и просто подразнить? Не выйдет.

Слабый голос разума где-то на периферии сознания вопил: «Что ты – сисек голых не видел?! Это дочка босса, ты же подставляешься, ты в шаге от катастрофы, остановись!». Марат судорожно вздохнул – и резко оттолкнул Милану от себя.

– Все, хватит! – слова до боли царапались в горле, а голос больше походил на хрипение. – Ты не представляешь, куда это все может завести!

Рассыпавшиеся по плечам темные волосы – видимо в процессе поцелуя как-то растрепалась ее взрослая прическа. Вспухшие от этих же поцелуев губы. Расстёгнутое до талии и до нее же задранное платье. Черные чулки на бесконечных ногах. И бездонные темные глаза.

– Представляю. Знаю. Хочу.

И снова он проморгал. Как она оказалась рядом. И как ее рука легла на его ширинку. После этого стоп-кран был сорван окончательно – только с обратным эффектом. Вместо остановки события понеслись с головокружительной скоростью.

Звонко шлепнули ее ягодицы, когда Марат усадил Милану на стол. Он видел, как дрожат ее пальцы, которыми она опиралась о столешницу. Платье совсем разошлось, и Марат отчетливо видел и упругую грудь, и крупные кремовые соски. Он не удержался, наклонился, лизнул, взял в рот. Как может женский сосок, кусок человеческой плоти, быть сладким, как конфета?!

Милана негромко застонала, сильнее задрожала. А Марат толчком в плечо уложил ее на стол. Что-то с несильным шумом упало со стола, но Марату было уже плевать. Он выше задрал платье, отвел в сторону одно ее колено и поддел пальцами кусок ткани между ее ног.

Влажно. Готова. Ну и отлично.

В кабинете прекрасная звукоизоляция, и сюда не долетают никакие посторонние звуки. Отчетливо слышно его хриплое дыхание, вжик расстегнутой молнии. Влажный звук первого толчка. И громкий женский вскрик.

***

– Я же сказал тебе, чтобы не ждала меня, а ложилась спать. Два часа ночи, Зиля.

– Я так не могу, – Танзиля прижалась губами к его щеке, а он едва удержал желание отшатнуться. – Ты голодный?

– Я же был на свадьбе.

– Вряд ли у тебя там была возможность нормально поесть, – прозорливо возразила жена. – Тебе разогреть?