Названые братья. Степная Луна Белоголовых (СИ) - Зайцева Мария

И тут Раст, как раз некоторое время назад с радостным кличем унесшийся вперед, вернулся обратно, осадил лошадь рядом с братом и что-то ему коротко сказал.

Янг напрягся, ответил брату резко, гортанно, затем оглянулся на Ирри…

И она поняла, что привал, наверно, откладывается…

И что тяжести пути только начались…

10

10

— Нет! Я не согласна! Вы с ума сошли, что ли?

Ирри яростно смотрела то на одного близнеца, то на второго, и ловила себя на мысли, что, если б не татуировки, то в этот раз различить братьев точно не смогла бы. Упрямые выражения физиономий делали их совершенно одинаковыми.

А еще одна физиономия, смотрящая чуть снизу, мохнатая и нахальная, тоже выражала редкостное единодушие с двумя первыми.

Трое против одной. Если бы еще и жеребцы свои морды повернули и помахали ими, соглашаясь с ее спутниками, то был бы полный комплект. Единодушие по половому признаку.

Ирри неожиданно почувствовала себя немного беспомощной перед ними всеми и, вроде, слова правильные говорила, и доводы приводила разумные, но против сплотившихся в едином желании защитить ее мужчин ничего не могла поделать!

— Я не пущу Воронка! Вам надо, вы и езжайте, отвлекайте! Понятно?

— Нет, Луна, — ответил Янг, и его физиономия теперь выражала бесконечное терпение, а все остальные окружающие Ирри мужчины и особи мужского пола — такую же бесконечную поддержку говорящего, — нельзя. Воронок уведет жеребцов, а мы пешочком. Ты не волнуйся, он вернется…

— Нет! — Ирри всхлипнула и страшно удивилась этой слабости, опустилась на колени перед волком, и тот понятливо склонил к ней лобастую здоровенную башку. Ирри обняла его, зарылась пальцами в густющий мех, прижалась. От волка пахло лесом, степью и немного — жареными отбивными, которые сегодня утром готовил им в дорогу Ворчун. Такой родной, такой теплый запах… — Они его убьют!

— Посмотрел бы я на того, кому удастся хотя бы оцарапать сумеречную тварь… — пробормотал Раст, — не волнуйся, Луна, он не дурак совсем…

— Он всего лишь волк! И один! А их… Вы сами говорили, что их…

— Много, Луна, очень много… — завершил ее фразу Раст.

— А все потому, что надо было решать вопрос сразу, — проворчал Янг, — тогда, глядишь, вообще никаких остановок бы не было… А мы упустили тварей, а теперь бегай от них по всем лесам…

Ирри ничего не ответила, остро чувствуя свою вину. Ведь это она не дала убить офицеров, заставила братьев отправить их в казармы до суда. Почему-то Ирри, выросшая при гарнизоне и видевшая много соратников отца, думала, что понятия офицерской чести, долга, верности присяге — это не пустые слова для военных. И даже внезапное подлое предательство некоторых отцовских офицеров, включая личного адьютанта, не смогло ее полностью в этом переубедить.

Тем более, что эти офицеры-то — из личной гвардии императора! Это не просто набранные из сел при границе или в глубинке мужики и полу-аристократы! Это — дворянская кровь, честь и совесть армии… Они просто не могли связаться с разбойниками, которых сами же гоняли по всем окрестным лесам! Не могли так мерзко мстить!

Могли, оказывается.

И, если бы не умение близнецов видеть следы, распознавать их, читать, словно открытую книгу, то засада на одиноких путников могла бы увенчаться успехом.

Но Раст увидел поджидающих в кустах разбойников раньше, чем они его, сумел примерно прикинуть их количество, вернуться и, после краткого, но очень эмоционального совещания с братом и частично с Воронком, было принято решение отвлечь разбойников.

Пустить жеребцов с поклажей по другой дороге, делая вид, что путники передумали ехать у реки и решили свернуть, а Воронок должен был гнать лошадей как можно дальше…

И именно этот момент ужасно расстраивал Ирри.

До неожиданных слез и даже легкой, совершенно несвойственной ей истерики.

Она и не думала, что за такой короткий срок очень сильно привязалась к волку! Но, оказывается, привязалась…

— Так, все, времени нет, — окрик Янга прозвучал, словно щелканье хлыстом по потной лошадиной спине, — они сейчас поймут, что мы остановились, и придут глянуть, почему.

Раст, повинуясь жесту старшего брата, легко приподнял Ирри под мышки, а затем, когда она возмущенно завозилась, отказываясь вставать и разлучаться с Воронком, просто перекинул девушку через плечо, прихватил другой рукой ее небольшой, плотно набитый дорожный мешок и двинулся в сторону от дороги.

Янг остался рядом с Воронком, что-то ему серьезно втолковывая.

Волк понятливо скалился и иногда даже кивал здоровенной мохнатой башкой, словно человек.

— Нет, нет-нет-нет! — попыталась возмущаться Ирри, заливаясь слезами и не отрывая взгляда от двух фигур на окраине дороги, от которых ее очень быстро уносили, — пожалуйста… Пусть лошади сами! Пусть сами!

— Нельзя, чтоб сами, Луна, — миролюбиво прогудел Раст, аккуратно, бережно, но очень крепко придерживая ее за пятую точку одной лапой, — они сами недалеко убегут… А, значит, и те, кто за ними пойдут, вернутся скоро… А нам надо уйти так, чтоб не догнали, понимаешь? И не кричи, Луна, не надо…

Ирри только всхлипнула еще раз, потом еще… И в итоге, позволила себе зарыдать от беспомощности и тревоги. И понимания, что ничего, вообще ничего она не может сделать. Что все случившееся — из–за нее и ее глупых иллюзий и веры в честность людей… Какая честность может быть у тех, кто насилует женщин, пусть и стоящих ниже их по социальной лестнице? Никакой… О чем она думала, настаивая, чтоб этих офицеров отпустили?

И вот теперь ее ошибка, ее глупость может стоить жизни ни в чем не повинному Воронку… Да и Ирри сама с близнецами в опасности!

И единственное, что она может сделать в этой ситуации: не мешать мужчинам себя спасать.

Ирри перестала сопротивляться окончательно, сдавшись на милость жестких рук несущего ее неведомо куда Раста и привыкая к новой своей роли в жизни: роли груза, и, одновременно, источника возможных неприятностей.

Она тихонько и горько плакала, не забывая держаться за широкий кожаный пояс на брюках степняка и чувствуя, как от тряски и тяжести в животе, куда упиралось каменное плечо Раста, постепенно мутнеет в глазах.

Все же, переоценила она свои силы, с чего-то решила, что все выдержит… И вот оно, первое испытание, а она… Она ничего не может. Ни помочь, ни за себя постоять…

— Не плачь, Луна, — спокойно отозвался на ее сопение и слезы Раст, и тяжеленная лапа легко прошлась по бедрам, чуть крепче сжимая, словно он проверял, на месте ли она, реальна ли, — Воронок догонит… И все будет хорошо… Не плачь…

На этих словах Ирри и отключилась.

11

11

Сон был сладким. Таким… Волнующим, одновременно похожим на те, что иногда приходили к Ирри по ночам, особенно после первой и второй встречи со степняками, и не все же иным. Потому что в тех снах все было, пусть и крайне чувственным, но, тем не менее, немного нереальным. Фигуры, голоса, прикосновения… Сказочные, такие, как ей бы хотелось…

А этот сон отличался. В нем Ирри очень ярко ощущала тяжелое, взволнованное дыхание на своей коже, от которого мурашки разбегались волнами, и прикосновения, еле уловимые, едва заметные… Но такие остро-нежные, такие правильные, что все тело невольно начинало трясти, словно в болезненной горячке, и остановить это было невозможно.

Касания , скользящие, по рукам, обоим, одновременно вверх, затем вниз… По щекам, шее, спускаясь к груди…

И дыхание пропало. Причем, не у Ирри даже, она и без того не дышала практически, а то, чужое, тяжелое, что так будоражило и согревало одновременно.

Ирри невольно застонала, не желая терять его, вздохнула… И услышала над собой голоса, тихие-тихие, гортанные, низкие… Мужчины говорили между собой, и Ирри ни слова не понимала, просто слушала, почему-то наслаждаясь звучанием их.

А мужчины рядом с ней, судя по всему, прямо с двух сторон устроившись, ругались. Ирри не понимала смысла слов, но тон-то прекрасно распознавала.