Варрэн-Лин: Сердце Стаи
Вожак расстегнул ошейник и склонился к ее шее. Динка испуганно распахнула глаза, когда поняла для чего он приобрел эту вещь. Она вглядывалась в его непроницаемое лицо, пытаясь разглядеть хоть какие-то чувства. Неужели он вот так просто посадит ее на цепь, словно собаку? Но на его лице ничего не отразилось, когда он, откинув ее косу в сторону, приложил к ее тонкой шее ошейник.
Все чувства у Динки словно обострились. Она остро ощущала прикосновения к шее его шершавых пальцев, резкий запах выделанной кожи ошейника, звонкий щелчок замка, замкнувшего ужасное «украшение» на ее горле. То ли от сдавившего шею ошейника, то ли от овладевшего всеми ее чувствами неприятия происходящего, резко стало трудно дышать. Она судорожно попыталась вдохнуть, но колючий комок, вставший поперек горла, перекрыл воздух. Перед глазами помутилось, и Динка едва не упала.
Вожак всмотрелся в ее побелевшее лицо, проверил пальцем расстояние между кожаной полосой и шеей и ослабил замок. Динка жадно хватала воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба. Вожак еще раз покрутил ошейник на ее шее и удовлетворенно хмыкнул. Браслет же обернул вокруг своего запястья. Все, это был конец... Если у Динки и был шанс сбежать, то теперь, похоже, она окончательно его утратила.
Динка жалобно посмотрела на продавца амуниции, но тот демонстративно смотрел в сторону. Она обреченно опустила глаза. Вид четверых суровых вооруженных мужчин, окружающих Динку, не располагал к излишнему любопытству. А жалкая девчонка в ветхих обносках и вовсе не стоила того, чтобы рисковать товаром и жизнью.
Цепочка натянулась за уходящим Вожаком, и ошейник впился в горло. Динка, споткнувшись на ровном месте, поспешила следом. Жесткие края ошейника натирали тонкую кожу. Теперь ни на один миг она не смогла бы забыть о своем подневольном положении.
Уже на выходе с рынка Вожак остановился, и Динка, погруженная в свои невеселые мысли, чуть не налетела на него. Он взял с какого-то лотка черный плащ с глубоким капюшоном, повертел его в руках и накинул Динке на плечи. Динка изумленно посмотрела на него снизу вверх, но Вожак невозмутимо скрепил завязки плаща на ее груди и небрежно швырнул продавцу монету. Динка снова с надеждой взглянула в лицо продавцу, но тот сделал вид, что не замечает ее, внимательно разглядывая монету и пробуя ее на зуб. В этом мире было не принято вмешиваться в чужие дела, и девушка на цепи вызывала у окружающих сочувствия не больше, чем цепная собака.
Вожак, все также не глядя на нее, двинулся вперед, а Динка засеменила за ним следом. Покупка плаща немного смягчила ее потрясение от одевания ошейника. Хотя и мелькнула подлая мысль о том, что о ней теперь заботятся, как о собственности, Динка с наслаждением закуталась в обновку. Такой богатой одежды у нее еще не было. Снаружи плащ был из непромокаемой плотной ткани, а изнутри был подшит заячьими шкурками. Отчего он был теплый, пушистый и легкий.
Выйдя с рынка, мужчины свернули в трактир и заняли самый большой стол. Динка не решилась сесть на лавку рядом с Вожаком, поэтому опустилась на пол у его ноги. Жизнь трактира шла своим чередом: заходили голодные посетители, между столиками ловко сновали подавальщицы с подносами, люди за столами ели, пили и смеялись. На нее никто не обращал внимания. Динка и раньше слышала, что человек может стать чьей-то собственностью, как будто он вещь.
Ливей говорил, что такое случается с бедняками, которые не могут отдать долги и отдают свою жизнь вместо денег. Но в ее деревне ничего подобного никогда не случалось. И Динка даже не подозревала, что люди могут так равнодушно относиться к тому, что с живым человеком обращаются словно с животным. Ей хотелось кричать, плакать, умолять о помощи, но она молчала, боясь разозлить своих похитителей. Вожак и его товарищи ели и разговаривали, а Динка сидела под столом, сглатывая слюну.
О том, чтобы покормить ее, они даже не вспоминали, а сама попросить она боялась. Но тут из-под руки Хоегарда на пол свалилась большая краюха хлеба. Динка замерла, жадно глядя на хлеб, но не решаясь его взять. Хоегард не потрудился наклониться за ним. А может быть он специально уронил хлеб на пол для нее? Динка бросила на его лицо последний тревожный взгляд и, убедившись, что он не обращает внимания ни на хлеб, ни на нее, жадно схватила краюху и впилась в нее зубами.
Сухой хлеб жевать было тяжело, но Динка яростно пропихивала в себя куски, обдирая сухое горло. Голод мучил ее едва ли не сильнее страха. Когда краюха кончилась, Динка облизала ладони и провела ими по тому месту, где хлеб упал на пол, собрав на влажную кожу несколько упавших крошек. И тоже слизала их.
Притупив мучительный голод, Динка почувствовала не менее мучительную жажду.
