God Jul! (СИ) - "Cold February"

Дьявол.

— Ты все еще хранишь ее?..

Дьявол!

— Не видел смысла выбрасывать рабочую вещь. Теперь, конечно, она бесполезна.

«“Не видел смысла выбрасывать”, — мысленно усмехается Сигюн. — Боги, Локи Одинсон, и вот кому ты врешь?!»

— Это?.. — он удивленно приподнимает бровь, осторожно поддевая из бархатной коробки уголок золотого прямоугольника.

— Подарок, — смущенно улыбается Сигюн, пожимая плечами. — Отец сказал, что пристрастил тебя к сигарам. Я подумала, что раз так, тебе не помешает солидная зажигалка. Ну, знаешь… статус, соответствие и все такое…

— Спасибо, — неожиданно кривит искреннюю улыбку Локи. — Я буду беречь ее.

— Тогда я могу ее выкинуть? — как бы между прочим спрашивает Сигюн, поднявшись на ноги. — Раз уж она бесполезна?

Локи колеблется пару секунд. Лицо полностью непроницаемо, как всегда, но сменяющиеся с оглушительной скоростью эмоции в глазах выдают. Страх. Паника. Злость. Обида. Он, шумно выдохнув, демонстративно протягивает руку, как бы подтверждая весомость своего намерения, и требует:

— Отдай.

Я — торжество Сигюн.

Она с растянувшейся добродушной улыбкой вкладывает в его ладонь «Zippo». Что и требовалось доказать. Он дорожит ее подарком. И никому из них не нужно озвучивать эту очевидность. Спешка, с которой Локи старается поскорее спрятать возвращенную вещицу в карман, говорит сама за себя.

— Знаешь… — неожиданно начинает Сигюн и вздрагивает от слишком прямого и поглощающего взгляда зеленых глаз. Пробирает до дрожи, так что уверенность в релевантности следующих слов слегка угасает. Но отчего-то именно этот же взгляд заставляет ее продолжить: — мне приятно, что ты сохранил ее.

— Чего не скажешь о тебе, — иронично склоняет голову он, бегло дернув уголок губ вверх.

— Давай просто вспомним, какие ты дарил мне подарки, и закроем эту тему.

Локи коротко посмеивается, прежде чем глубоко затянуться, выдохнуть плотный клуб дыма и серьезно задаться вопросом:

— Так и не спросишь меня о Фрейе?

— А ты хочешь рассказать?

Он задумчиво хмыкает, постукивая пальцем по сигарете и стряхивая пепел.

— Для норвежцев вполне естественным и логичным считается отучиться за границей, немного попутешествовать, пожить в таких мегаполисах, как Сидней или Нью-Йорк, вернуться в свою деревню, найти работу, жениться на соседке, с которой учился в школе, и весь остаток своей жизни провести в населенном пункте, состоящем из нескольких десятков домов в горах. Мой брат выбрал этот путь, я — нет.

— И твоя «соседка» — это Фрейя? — догадывается Сигюн, пряча кислое выражение лица за кромкой стаканчика с кофе.

Горло обдает уже остывшим напитком. Гадость.

Я — ревность Сигюн.

— Наши отцы давно знают друг друга, — продолжает он. — Их бизнесы взаимосвязаны. Не было ничего удивительного, что мы, их дети, часто пересекались. Один — владелец недвижимости в городе, а Ньёрд — рыболовного завода. Торговля рыбой в этих краях процветает, но торговых мест не хватает, а аренда, которую дает фирма отца, для Ньёрда цитирую:«непомерно высокая», — глумливо кривится Локи. — Хотя лично я ничего высокого в ней не вижу. Хочешь лучшее место — плати больше. Это обычная торговая политика… Не важно, — усмехается он, понимая, что заговаривается. — У нас в семье два сына, у него сын и дочь. Ньёрду всегда импонировала идея объединить наши семьи посредством брака одного из нас с Фрейей. Точнее, конкретно со мной. С Тором-то не вышло из-за Сиф, а я как раз Фрейе нравлюсь.

— А она тебе, судя по тому, что ты аж мной прикрыться решил… — начинает понимать истинную причину своего пребывания здесь Сигюн.

Я — всепоглощающая женская обида.

Я — всепоглощающий мужской страх.

— Ты здесь не при чем! — спешно оправдывается Локи, уловив ее тяжелое настроение. — Я попросил тебя, о чем попросил, только ради своих родителей. Не из-за нее!

— Но в итоге-то из-за нее, — пожимает плечами она, ловя его противоречивый взгляд. — Не желай она с тобой брака, ее родители бы не давили на твоих, а твои на тебя.

Локи скалится со смешком.

— Поверь мне, любовь моя, это не так работает. Один никогда не позволит кому-либо помыкать собой, тем более Ньёрду. А Фригга слишком идеальная мать. Она всегда будет отстаивать наши с Тором интересы, даже если они порой не совпадают с ее собственными. Тем более уж она никогда не позволит такой женщине, как Фрейя, войти в нашу семью.

— Тогда… — Сигюн хмурится, перебирая губами и пытаясь прочитать ответ на его уставленном прямо на нее лице. — Прости, я не понимаю…

— Мне тридцать, — с выдохом объявляет Локи, ожидаемо встречаясь с недоумением. — Для США — еще тридцать. Но в Норвегии это уже. Здесь в моем возрасте все уже состоят в долгосрочных отношениях с перспективой брака, либо вообще женаты. Я говорил: мои родители старых устоев. И то, что у меня до сих пор никого нет, их напрягает. Они используют Фрейю, все эти «семейные» встречи только в качестве рычагов давления. Как бы говоря: «Посмотри, что тебя ждет, если ты сам вскоре не сделаешь выбор». А я не хочу делать этот выбор! Не сейчас.

— Так почему бы спокойно не сесть и не поговорить об этом? — непонимающе вскидывает брови она.

Я — насмешка Локи.

— Ты думаешь, я не…

— Нет, Локи, — жестко перебивает его Сигюн, начиная топтаться на месте от холода. — Я имею в виду нормально поговорить. А не твои неконтролируемые вспышки агрессии родом из незакрывшегося пубертата. О, и не смотри так на меня! Ты прекрасно знаешь, что я права!

— Ну конечно, — ехидно ухмыляется он. — Женщина, которая всегда права.

— Это всегда были именно твои слова, — невольно улыбается она.

Локи фыркает, поднимаясь с места.

— В любом случае, для этого уже поздно. Мы отыграем нашу партию до конца, ясно?

— Как скажешь, — Сигюн нерадостно пожимает плечами.

Все эти обманы и игры не по ее части. Особенно, когда людям в итоге будет больно.

— Обожаю, когда мы приходим к общему решению, любовь моя, — скалится Локи, подходя вплотную.

— Ты хотел сказать, когда я беспрекословно во всем с тобой соглашаюсь? — со смешком изгибает брови она, заглядывая в зеленые глаза, полные зачинающейся игры.

— Именно.

Он бесцеремонно отбирает у нее стаканчик с кофе и просовывает недокуренную сигарету в отверстие для питья. Сигюн хмуро интересуется:

— Ну и что ты сделал?

— В Норвегии не мусорят, дорогуша, — как ребенку объясняет Локи, приобнимая Сигюн со спины и подталкивая по направлению к тропинке, по которой они пришли. — А у горячих напитков при минусовой температуре есть срок службы равный пяти-семи минутам. И что-то мне подсказывает, они прошли.

— Мог бы спокойно докурить и выкинуть бычок в мусорку у шале.

У всех на виду, и, возможно, на виду у его родителей…

— Еще одно маленькое правило… — нарочито сладко тянет он. — Ни слова о том, что я курил и курю. Никто из моей семьи не одобряет эту мою вредную привычку. Особенно Фригга.

О. Так вот почему он предпочел остановиться покурить на полпути к особняку в их первый день, а потом еще болтался на улице минут пятнадцать, чтобы весь дым выветрился. А она-то было решила, что это он так о ее комфорте заботится…

— Ясно… Думаю, говорить о том, что именно мой отец тебя к ней пристрастил, тоже не стоит, — усмехается Сигюн, стреляя в него глазами.

Локи коротко посмеивается, кидая на нее ответный озорной взгляд.

— Обожаю, когда мы приходим к общему решению!

В итоге они уезжают «непростительно рано», как сказал бы Тор, если бы об этом узнал. На часах чуть больше двух, самый разгар рабочего дня, но организм людей, привыкших к нормальному светодню, не принимает такого расклада и понемногу начинает сбоить, требуя сна. Чем они, собственно, и занимаются до самого возвращения остальных членов семьи.

***

Сигюн самозабвенно падает в руки Локи, едва с сервировкой стола и расстановкой блюд оказывается покончено. Время 17:36, и это безбожное опоздание на целых шесть минут к негласно установленному Фриггой времени, потому что они дурачились вчетвером с Тором и Сиф, «как дети малые» — цитируя довольное ворчание Одина.