Будь моей нежностью

– Асенька, ну ты же в курсе, что Богдан всю жизнь любил только одну женщину?

– Кого? – её голос дрожит, когда она переводит взгляд на меня.

Не знаю, что Самойлов успел наплести ей уже, но куколка на грани. Еле держится на ногах.

– Лучше заткнись! – говорю ублюдку и перевожу взгляд на девушку. – Ася, поехали домой.

Жестом фокусника Руслан достаёт из внутреннего кармана пиджака старые фотокарточки.

Мне не нужно присматриваться внимательнее. Я помню каждую из них.

Мужчина ухмыляется и протягивает фотографии моей жене.

– Ты ведь знаешь, кто это, не так ли?

Асины руки дрожат. По лицу торопливо сбегают слёзы, когда она внимательно разглядывает картинки моего прошлого. Раньше я думал – счастливого. Сейчас оно ровным счётом не значит ничего. Кроме грёбанных проблем.

– Скажи, Асенька, что ты видишь? – откровенно насмехается над ситуацией Рус.

– Это… моя мать, – шепчет Ася. Смотрит ошарашенно во все глаза на меня. Она всё ещё не верит. Не хочет верить. – Это правда, Богдан? Скажи мне, чёрт тебя дери, это правда?!

2002 год.

Под косыми струями дождя так легко спрятать свою боль, свои слёзы.

Покорёженный металл. Примятая трава. Кровь, впитывающаяся в землю со скоростью света. Ор младенца, выводящий меня из себя. Жуткие хрипы, с которыми моя любовь пытается что-то до меня донести. Нечто важное. То, что я должен узнать, по её мнению.

Я уверен, что она хочет рассказать мне правду. Что с ней случилось, что произошло. Причину, по которой она стала женой другого человека. Не дождалась меня.

– Богдан, – наконец выговаривает Маша. – Пожалуйста…

Она закашливается кровью.

Пожалуйста – что? Простить? Понять? Отпустить? Я готов сказать всё, лишь бы свои последние мгновения Маша Миронова не истязала себя.

– Спаси… – шепчет она. – Её… Ася… должна… жить…

Что?! Мне нет дела до этого орущего свёртка. Это самое последнее, что меня заботит в этой ситуации!

– Помнишь, – предпринимает новую попытку поговорить моя бывшая девушка. – Ты обещал мне. Обещал… всё, что я попрошу. Помнишь?

Сдавленно киваю. Я обещал ей сына. Или дочь. А не то, что стану спасать Дубравинское отребье!

– Сейчас я прошу, Богдан… Спаси Асю. Спаси. Умоляю тебя.

Слёзы смешиваются с кровью и смываются дождём.

– Ты сможешь полюбить её, представить, что она твоя… – в бреду шепчет Маша.

Я глотаю горечь. Разве она не понимает, о чём просит? Разве можно полюбить… это?! Да не будет такого никогда! Но я лишь киваю умирающей женщине. Когда всё закончится, будет уже неважно. Больше никогда ничего не сможет стать важным.

– Обещай мне, Богдан. – предсмертная агония сжигает последние силы. Я вижу, чувствую, как Маша Миронова угасает. – Обещай, что позаботишься о моей девочке. Пожалуйста, Богдан. Если ты меня когда-либо любил, обещай! Она самое ценное, что у меня есть. И ты должен её сберечь. Ради меня. Спаси, я прошу тебя. Чего бы тебе это ни стоило. Спаси Асю. Ты сможешь её полюбить. Она сможет стать тебе дочерью. Моей и твоей. Пожалуйста, Богдан… Спаси… Пожалуйста…

Она замолкает. Я думаю, что она переводит дыхание, чтобы начать новую партию уговоров. Прикрываю глаза на миг и слышу оглушающую тишину.

Ребёнок замолкает так резко, что я не сразу понимаю, что в этой тишине больше нет и других звуков.

На этой поляне мы остались только вдвоём. Я и маленькая девочка, которая никогда не станет моей дочерью. Которую я никогда не приму и не полюблю. И которую я не смогу спасти.

Открываю глаза. Смахиваю слёзы. Смотрю в остекленевший взгляд Маши Мироновой. Она смотрит с упрёком, словно заранее знала, что я её обманул.

Разум твердит: оставь всё, как есть. А совесть надрывается последними словами Маши: спаси, пожалуйста.

Решение даётся мне непросто. Но без этой девочки я отсюда не уйду.

Отвезу бабушке и забуду, как страшный сон.

Наши дни.

– Это правда, Богдан?! – требует Ася. – Ты любил мою маму?

Из лёгких, словно из сдувающегося шарика, разом выходит весь воздух. Как от мощного удара под дых. И я киваю. Это правда. Когда-то я любил её мать. Думал, что любил. А она самолично вручила мне в руки ту, которую я люблю теперь.

– Теперь ты мне веришь? – спрашивает дьявол-искуситель.

Я подумываю, грохнуть его или сначала попытаться понять, как глубоко я встрял в это дерьмо. И что это за дерьмо.

– Да, – отвечает Ася. – Верю.

– Понимаешь, что он врал тебе обо всём, чтобы отомстить твоим родителям, твоей маме за то, что она, в конечном итоге, выбрала не его? Понимаешь, что он специально женился на тебе, сделал тебе ребёнка, чтобы получить твою долю семейного бизнеса? Только ради своей мести.