Порабощенная
Диана
Прошло пять дней, а я все еще понятия не имела, что будет и когда все это закончится. Напряжение становилось невыносимым. Я металась по комнате, как запертая в клетке тигрица, и думала, думала, думала… Доводила себя до головной боли, представляя все возможные варианты развития событий. Единственное, что удерживало от полной паники — это ребенок. Ради него я должна была быть сильной и стойкой. Держаться, даже если не осталось сил.
Множество раз я слышала фразу о том, как невыносимо ждать и догонять. Но только теперь поняла, насколько это правдиво. Я стала походить на тень — побледнела, потеряла в весе, и дело не только в начавшейся утренней тошноте. Я погибала в доме Халифа, как срезанный цветок в роскошной вазе.
Невыносимо…
Радовало одно — меня оставили в покое. Халиф, даже если встречался со мной за ужином в огромной столовой, приветственно кивал. Но этим и ограничивался. Ни разговоров, ни вопросов, ни тем более прикосновений. Не знаю, что у него там за пунктик насчёт беременных. Но мне его фобия явно пошла на пользу.
Звонок от Дава раздался в один из таких вечеров, когда Халиф, я и несколько приглашенных гостей сидели за богато накрытым столом. Между бандитами велась оживленная беседа на арабском. Я лениво ковыряла вилкой салат, совершенно лишившись аппетита. Но когда услышала, как Халиф ответил и назвал кличку Давида, вздрогнула. Вилка упала в тарелку и пронзительно зазвенела.
— Необычная?.. — переспросил Халиф и нахмурился.
Я опустила голову, скрывая радость на лице. Ему удалось! Давид нашел подходящую девушку, это наверняка ее он назвал необычной.
— Хм…
Халиф задумался. Забарабанил пальцами по столу. Он явно нервничал и никак не мог решиться. А я затаила дыхание — от его реакции зависело слишком многое. Западню, что приготовил Давид, могли запросто рассекретить. Но если Халиф решится…
— Буду через полчаса, — проговорил он. — Дождись меня и не показывай ее никому.
Аллилуйя! Мне хотелось танцевать и петь от радости. К щекам прилила кровь, но, к счастью, мой румянец остался незамеченным.
Халиф наскоро проводил гостей, отправил меня в спальню, а сам, прихватив с десяток людей, выехал с виллы. Из окна комнаты я видела, как за ним закрылись подъездные ворота.
Счет времени пошел на минуты.
Я кусала от напряжения ногти и меряла маленькими шагами периметр спальни. О том, чтобы лечь спать, не могло быть и речи. Сегодняшний день должен стать решающим. Либо все получится, и тогда я и многие другие девушки обретем свободу. Либо мы провалимся и… Думать о подобном было слишком больно.
— У нас все получится, — шептала я, как молитву. — Обязательно получится. Давид, я верю в тебя.
Когда-нибудь Халиф должен был совершить ошибку. И я очень надеялась, что это случится именно сейчас. Рожать ребенка здесь, в Бахрейне, в клинике Мальвины было бы сущей пыткой. А о том, чтобы оставить Давида, я даже не помышляла. Он стал необходим мне, как воздух. Без него мое сердце не билось, а кровь не текла по венам.
Ближе к полуночи началось светопреставление.
К воротам вилы прибыла полиция Бахрейна. Они предъявили ордер и потребовали сдачи всех, кто скрывался за стенами.
— Да неужели?! — возмутилась я. — Наконец-то вы заметили, что творится у вас под носом?
Помня предупреждение Дава, я спряталась в одной из комнат. Забралась в шкаф и захлопнула створки, свернувшись на стопке свежих простыней. От них пахло ванилью и бергамотом — и этот запах я запомню на всю жизнь. Аромат тревожного ожидания и предчувствия свободы.
По коридорам бегали люди. Визжали горничные и орали охранники. Несколько раз слышались выстрелы. От последних я сжималась в комок и гладила живот, успокаивая малыша. Да, он еще слишком мал, но за такой небольшой срок моему ребенку уже пришлось пережить так много.
Несколько раз меня окликали по имени.
Но я молчала и ждала кодовой фразы. От Халифа можно было ожидать чего угодно. Самым пугающим вариантом был тот, в котором он раскрыл заговор. Но я старалась не думать об этом, гасила, сдавливала подобные порывы, как фитили свечи. Иначе могло разгореться пламя и, в панике, я могла бы натворить бед.
В одном была уверена на все сто: ни за что, ни при каком раскладе Давид не сказал бы код бандитам.
— Свободу певчим пташкам, — неуверенно раздалось в коридоре.
И я с превеликим облегчением выбралась из шкафа. Ноги успели затечь, и теперь их покалывало сотнями маленьких иголочек. Но то была небольшая расплата за возможность освободиться.
— Диана? — спросили у меня на ломаном русском.
Я кивнула и оправила платье, в которое переоделась перед тем, как спрятаться. Ярко-желтое, как символ свободы и счастья.
Буквально через каких-то несколько часов меня уже усаживали в самолёт, пообещав, что доставят домой в целости и сохранности. Рядом находились еще несколько девушек — еще тревожные, постоянно оглядывающиеся. Они еще не верили, что их кошмар закончился.
Но для меня сейчас было важно даже не это.
