Порабощенная
Диана
О том, что все пошло не так я догадалась сразу, как увидела Дава. Его лицо было печальным, каким-то осунувшимся. Он словно постарел на несколько лет сразу.
Даже обычно живые голубые глаза словно потускнели, утратив озорной блеск.
— Что он сказал тебе?.. — охнула я, бросаясь к нему в объятия и ощупывая плечи. — Это касается нашего ребенка?
Мысль о том, что Халиф может не разрешить мне родить, ударила, как молния, в самое темечко. Этого ребенка я уже полюбила всем сердцем, как и его отца. У меня уже отняли свободу, но, как оказалось, это не было главной ценностью. Гораздо важнее оказалась любовь и преданность к тем, кто крепко застрял в моем сердце.
— Халиф решил сделать тебя заложницей, — признался Дав упавшим голосом. Его крепкая, сильная рука нежно массировала мои плечи. Я чувствовала, он решается на что-то. — Мне поручили доставить новую партию девушек. А чтобы я не совершил глупостей… Халиф оставит тебя при себе. Он обещал не причинять тебе вреда, но я слишком дорожу тобой, чтобы позволить ему пленить тебя.
— Разве у нас есть выбор?..
Мой тихий вопрос прозвучал как выстрел в напряженной тишине больничной палаты. Мы все стали заложниками Халифа: я, Дав. Наш ребенок… И не могли выбраться из смертельной западни, что подстроили сильные мира сего.
Халиф не дал нам время попрощаться. Меня усадили в машину — аккуратно, но настойчиво — и увезли обратно на виллу. Там выделили просторную комнату в светлых тонах, перевезли сюда небольшой гардероб из квартиры Дава. Здесь было довольно уютно, и все равно я задыхалась, словно из помещения полностью откачали кислород. Я жить не могла без Дава. Не могла спать, зная, что ему угрожает опасность. Его не подпускали ко мне, разве что иногда Халиф приглашал его на ужин. Но не позволял остаться на ночь.
— Ей пока ни к чему утехи, ее срамное местечко занято ребенком, — шутил он.
Дав злился, но изо всех сил старался сдерживаться. Мои попытки сказать, что секс с отцом не вредит ребенку, были высмеяны. Наверное, это и к лучшему. То, что Халиф считал, что секс с беременной неприемлем.
Я пробыла на вилле Халифа уже три дня. Завтра Дав собирается отправиться за новой партией «товара», как они это называют. Рано утром я проснулась от странного ощущения, будто на меня смотрят. Открыла глаза и заметила стоящего над кроватью Халифа. Спросонья его маска показалась совершенно пугающей. И эта его поза: широко расставленные ноги, сложенные на груди руки. Он рассматривал меня с явным вожделением, а, заметив, что проснулась, погладил заметную выпуклость в области ширинки.
— Ты очень хорошенькая, — проговорил он хриплым, возбуждённым голосом.
Я поспешно прикрылась покрывалом и прокляла чертову жару Бахрейна. Нужно было спать в пижаме, а еще лучше — в спальном мешке или пуховике. Тогда бы эта сволочь не рассмотрела мои голые ноги и пока еще плоский живот под тонкой тканью сорочки.
— Вы обещали Давиду не трогать меня, — напомнила я, отползая к изголовью кровати. — Слышала, ваше слово дороже золота.
Сейчас я напоминала себе зверька, пойманного в силки. И вот он, мой мучитель, пришел решить мою участь: помиловать или сожрать на завтрак.
— Ты еще и умна, хотя, на мой взгляд, слишком строптива, — продолжил рассуждать Халиф. — Но это дело поправимое. Говорят, Рахим порол тебя? Видимо, недостаточно сильно.
Он собирался меня бить? От этой мысли я пришла в еще больший ужас. Здесь, на закрытой вилле, где никто не придет на помощь, Халиф мог творить все, что угодно. Творить безнаказанно. И даже Давид, мой темный спаситель, не мог проникнуть сюда.
Боялась я не за собственную шкуру, а за ребенка. Если бы Халифу вздумалось устроить показную порку, могло случиться страшное.
— Не трясись так, я не собираюсь тебя бить, — сообщили мне. — Пока нет. Так и быть, позволю тебе родить ублюдка от Чистюли. Он нужен мне — пока нужен. Сделаю тебя своей после, когда твой организм очистится. Хорошенькая… — его рука в перчатке обхватила мой подбородок. Сквозь прорези маски хищно сверкнули жестокие глаза. — Хотя, ты могла быть и чуть красивее. Вот если бы у тебя были глаза разного цвета…
Задумавшись, он снова коснулся члена. Я напряглась, готовясь сопротивляться. Готовилась вступить в смертельную схватку с врагом, который сильнее и крупнее меня во много раз. Но этого не потребовалось.
Круто развернувшись на сто восемьдесят градусов, Халиф вышел из спальни.
Вечером приехал Давид.
Халиф дал нам полчаса на прощанье, но молчаливый бугай присматривал за нами, сидя в противоположном конце комнаты. Разговаривать можно было лишь в полголоса. Но и это уже что-то. Я не стала пугать Дава и рассказывать об утреннем инциденте. Моему любимому и без того приходилось несладко. И все же он собирался сделать все, что в его силах, чтобы больше ни одна девушка не попала в этот ад.
— Мне страшно за тебя, — проговорил Дав, не сводя с меня напряженного взгляда и сидя вполоборота к охраннику — так, чтобы его слова не прочли по губам. — Когда я буду дома, вызову группу и начнется спецоперация. Но я не уверен, что мы успеем вовремя. Ты единственный свидетель, только ты видела его лицо. Мы не можем задержать Халифа, когда он будет на родине, пока ты здесь. Нужно либо вызволить тебя, либо поймать его с поличным.
