МотоКлуб «Ковбои» (ЛП) - Шмидт Эстер Э.

Но присмотревшись, я замечаю тёмные круги под глазами и боль в измученных глубинах, отражающих душу.

Я не сомневаюсь, что он страдает, и знаю, что это из-за меня, из-за нас.

— Я не знаю, как жить дальше, — в конце концов, заявляю я.

Уэстон протягивает руку, берёт мои пальцы в свою руку и подносит к губам, чтобы нежно поцеловать каждый.

— Поддерживая друг друга, вот как. — Е го кадык дёргается, когда он с трудом сглатывает. — Мы всё обсуждаем, выговариваемся и идём дальше. Потому что последние несколько недель показали, что ты нужна мне, и я хочу, чтобы ты была в моей жизни, несмотря ни на что.

— Несмотря ни на что, — эхом откликаюсь я.

В моей голове звучит то, как он говорит тому мужчине, что собирается его убить. И я знаю, что по тому, как он озвучил эту угрозу, он бы это сделал. Это читается в его глазах, я видела его и узнала за то время, что мы провели вместе. Он без страха будет смотреть в глаза быку с самыми большими рогами и не уклонится ни от одной стычки. Прямо и без страха. И он стоит здесь и говорит, что хочет, чтобы я была в его жизни, несмотря ни на что.

— Отец никогда не доверял моей матери клубные дела. Чёрт, он даже не доверял ей ничего на ранчо. Он изменял ей, и, на мой взгляд, ему не хватало уважения во всех смыслах. Она застала его за сексом с одной из его подружек. Он не остановился, когда заметил её, и продолжил трахаться. У него даже хватило наглости сказать, чтобы она шла домой. Просто бросил, что разберётся с ней, когда закончит трахаться. — У меня бешено колотится сердце, а гнев и отвращение наполняют вены. — Она покончила с собой — зашла на кухню и перерезала себе вены. Так я её и нашёл: она сидела, прислонившись к кухонным шкафам, бормотала, что ненавидит моего отца, и повторяла то, что услышала. Она озвучила последние слова моего отца как свои последние слова. — Гнев и отвращение внутри меня сменяются печалью и болью за мужчину, стоящего передо мной. Я протягиваю руки и сжимаю его кожаную куртку в кулаки, чтобы притянуть ближе и обнять. Мне нужно почувствовать его рядом. Мне нужно утешить его. — Вот почему я знаю, что никогда не причиню тебе такой боли. Я никогда ничего от тебя не буду скрывать. Мне было шестнадцать лет, и я знал о клубе, ранчо, женщинах больше, чем моя мать. Но в тот момент, когда она умерла у меня на руках, я понял, что единственная женщина, которой удастся украсть моё сердце, получит меня целиком. Я никогда не думал, что возьму себе жену. Я не хотел этого, потому что боялся проиграть. Но когда я увидел тебя, сердце ёкнуло, и я захотел тебя. А потом я узнал тебя и понял… В глубине души я знал, что смогу защитить тебя и всё получится. Вместе.

— Вместе, — прохрипела я.

— Несмотря ни на что, — клянётся Уэстон.

— Несмотря ни на что, — эхом откликаюсь я.

— Детка? — Уэстон тихо смеётся.

Я поднимаю взгляд к его глазам, наполненным эмоциями.

— Перестань быть такой покладистой, мне действительно нравится твоя дерзость и острый язык.

Я сильно толкаю его в грудь и ворчу:

— Ну вот, испортил момент.

Он запрокидывает голову и издаёт смешок. Затем притягивает меня к себе, целует в макушку и бормочет:

— Никогда, чёрт возьми, не меняйся.

Глава 8

Уэстон

— Мы близки к тому, чтобы покончить с этим дерьмом раз и навсегда, — сообщает Ропер.

Я ещё раз проверяю седло и провожу рукой по шее лошади.

— Насколько близки?

— С минуты на минуту жду звонка Дэкера. Он сказал, что позвонит, как только увидит.

Я киваю и берусь за поводья. Мы активно ищем Трикси. Она пропала больше недели назад. По этой же причине мы позволили её отцу сбежать. Но не раньше, чем установили на него маячок, потому что знали, он приведёт нас к ней. Когда мы проверили свалку, обнаружили, что они не только украли наличные, но и сумели открыть секретный банковский счёт, к которому имели доступ только они, и годами переводили на него наши деньги. Неудивительно, что стерва исчезла; у неё были все необходимые средства, и она получила сообщение от отца, когда мы оставили его одного на несколько минут. Нам потребовалось время, чтобы добраться до них, но сегодня с ними разберутся.

Гнев вспыхивает с новой силой, когда я думаю о том, что Дэкер нашёл спрятанные под половицами бумаги. В крошечном сейфе под полом лежали документы о праве собственности, и всё указывало на то, что они хотели каким-то образом заставить меня подписать документы о передаче им свалки. Наверное, пока Трикси сосала мне член. Чёртовы идиоты, будто им это сошло бы с рук.

У Ропера звонит телефон, и он отвечает на втором гудке.

— Дэкер, так, подожди.

Он переключается на громкую связь, и голос Дэкера разносится в воздухе.

— Я только что приехал, но, кажется, больше ничего не нужно делать.

Мы с Ропером переглядываемся, и Ропер спрашивает:

— Как так?

— В хижине полно народа, и я только что видел, как они вытащили два тела. Они мертвы. Пока мы разговариваем, их заворачивают в мешки для трупов. Судя по тому, что я слышал, угарный газ сделал за нас всю работу, — говорит Дэкер, и я слышу рёв его мотоцикла. — Я возвращаюсь, поговорим позже.

— Поговорим позже, — синхронно говорим мы с Ропером.

— Самое простое решение, — говорит Ропер, убирая телефон в карман.

Я хватаюсь за седло, подпрыгиваю и закидываю ногу на лошадь. Глядя на Ропера, я говорю:

— В жизни нет ничего простого. Эта сука и Лео получили по заслугам. Слишком просто, если хочешь знать моё мнение, но это всё равно яркое напоминание о том, насколько извращёнными бывают люди в этом мире.

Ропер кивает.

— Хочешь проверить стадо?

— Мне нужно ещё раз проверить ограждение и как лошади себя чувствуют. Потом проверю новое стадо лонгхорнов. Ты в порядке?

Ропер пожимает плечами, но я знаю, что ему было трудно выполнить мой приказ. Он чуть не набросился на меня, когда я сказал, что Кэссиди хочет, чтобы он отступил. Мы оба знаем, что он остался не для того, чтобы защищать Харлин, хотя это было чертовски удобно. Но, по словам Ропера, Кэссиди именно то, что ему нужно. Но Кэссиди не хочет этого слышать, кто бы ей ни говорил. Из того, что Харлин рассказала, Кэссиди слишком часто обжигалась в прошлом из-за людей, которых впускала в сердце. И теперь она не открывается другим, как бы сильно ей ни хотелось быть с Ропером. Потому что даже Харлин видит, как её подруга тоскует, но лишает себя этого.

— Харлин позже придёт? — спрашивает он.

— Альфи присмотрит за ней. Она должна закончить работу в клинике через час. Скажи ей, где я, потому что мне понадобится час или два, чтобы закончить.

— Будет сделано, — говорит Ропер и шлёпает мою лошадь по заду.

Я пришпориваю Ц иско и скачу на пастбище, где пасутся скакуны. Проходит время, и я наблюдаю за лонгхорнами, когда вижу, как Харлин идёт ко мне. Я смотрю на часы, уже прошло два часа, и ругаю себя за то, что задержался так надолго.

— Знаю, что опоздал, — ворчу я и спешиваюсь.

Она улыбается и приподнимается на цыпочки, чтобы поцеловать. Поцелуй, которым я хочу наслаждаться всю оставшуюся жизнь. Он тёплый, уютный, полный любви и обещающий удовольствие. Она отстраняется, и звук, вырвавшийся из моей груди, выражает сожаление о прерванном поцелуе. Харлин хихикает и игриво шлёпает меня по груди. Затем поворачивается к стаду на пастбище перед нами и ахает, увидев завораживающую красоту.

— Великолепно, — выдыхает она.

Я подхожу ближе и прижимаю её спиной к себе.

— Мама приходила сюда рисовать.

Она запрокидывает голову и бормочет:

— Я помню картину в твоём домике. Она была очень талантливой.

Мы оба замолкаем и смотрим, как садится солнце. Ветер усиливается, и мы решаем, что пора возвращаться. Мы могли бы ехать вместе на моей лошади, но нам действительно хочется насладиться прогулкой и пейзажем, а лошадь пусть идёт позади. То, что мы легко возвращаемся в конюшню и делимся задачами, говорит о том, насколько хорошо мы подходим друг другу. Наши общие интересы и крепкая связь показывают, что отношения будут длиться долго. Даже если Харлин могли вызвать посреди ночи по срочному делу, это её страсть, и я понимаю это так же, как она понимает мою жизнь на ранчо и в мотоклубе.