Телохранитель. Моя чужая женщина
Роман
Нагло? Да. Но эту пружину надо было разжать, пока не срикошетило. Катерина свои эмоции почти не контролирует. Или мои внутренние радары улавливают больше, чем надо. Напряжение, изменение дыхания. Оставалось лишь убедиться.
Правильные выводы при таких исходных данных сделает любой школьник. Катерина боится своего мужа. И этот страх пробивает даже пелену алкоголя. А выпили девчонки вполне прилично.
Напоминаю себе, что я здесь ради работы и своих собственных целей. Мне надо удержаться. Месяцев шесть по-хорошему. Лучше больше. Так что я в очередной раз запрещаю себе вмешиваться. Читал же досье, понимал, что не всё в этой семье просто. Да иначе меня бы и не нанимали.
Абстрагируемся. Сдаём чужую женщину мужу и домой, нормально отсыпаться.
Веду машину на ещё один круг по посёлку. Надо дать Катерине время успокоиться, а потом точно домой.
Это всё, что я могу для неё сделать.
Она выпутала ноги из сарафана. Поставила маленькие босые ступни на полик. Смотрит, как мимо окна медленно проплывают тёмные стволы деревьев и соседские заборы. Едем со скоростью хорошего спортивного велосипеда. Эрджей рассказывает, какая погода ждёт завтра этот южный город.
Ничего нового. Жара.
По ней я точно не скучал. Да и вообще вряд ли бы вернулся сюда, будь у меня выбор. Если только квартиру родительскую отремонтировать и продать к чёртовой бабушке. Решу свои проблемы, сделаю именно так.
Новый поворот, и мы медленно подкатываемся к дому. Ворота открываются с пульта. Въезжаю во двор. Фарами освещаю крупную фигуру Магомеда, устроившуюся прямо на ступеньках. В его руке мелькает огонёк от сигареты. Тоже страшно курить захотелось. Пока катались, я к пачке даже не притронулся, чтобы женщина дымом не дышала. Сама она вроде не курит, но могу ошибаться. В моей папке этой информации нет.
Помогаю Катерине выйти из машины. Муж не идёт её встречать. Его напряжённая фигура недвижимой глыбой продолжает дымить в небо густыми, сизыми облаками.
Она идёт к нему сама, придерживая подол сарафана. В руках туфли. Босые ноги медленно ступают по каменной дорожке.
Заставляю себя отвернуться.
Притягательная она. Я нашёл в своём лексиконе правильное слово.
Бывают просто красивые женщины, а бывают такие, за которыми голова сама поворачивается. Это про Катерину. И я кручусь возле тачки, наблюдая за тем, что происходит у дома.
Реакции тела Магомеда во время тихого диалога с женой меняются на агрессивные. Рыкнув на неё, жестом отправляет в дом, а сам тяжёлым, размашистым шагом направляется ко мне.
— Как погуляли? — засунув руки в карманы, наблюдает, как я протираю лобовое.
— Без происшествий, — коротко отчитываюсь.
Он тяжело сопит, вытягивая из пачки очередную сигарету. Я лезу за своими. Протягивает мне зажигалку. Не отказываюсь. Прикурив, затягиваюсь сразу глубоко, до лёгкого головокружения.
— Пить ей больше не давай, — наконец высказывается Магомед.
— Вообще или только алкоголь? — тяну в себя новую порцию дыма.
— Весёлый армейский юмор, — смеётся Мага. — Алкоголь не давай. Я запрещаю. Мы ребёнка хотим. Мне здоровые наследники нужны. Вот у тебя дети есть?
— Сын.
Он это скорее всего и сам знает. Фразой «Закрытая информация» не отделаешься.
— Сын, — мечтательно выдыхает вместе с дымом. — И у меня будет сын. На меня будет похож. А потом девочка, такая же красивая, как её мать.
— Отличный план, — отвечаю просто, чтобы поддержать разговор.
— У тебя тоже всё будет отлично, если косячить не будешь, как предыдущие долбоёбы. И вопрос с сыном решится.
Как я и предполагал. Про сына он знает. Прощупывает аккуратно.
Ну-ну.
— Я твоему подполу сказал, что мне насрать на твоё прошлое. Главное, чтобы сейчас ты делал так, как мне надо. На женщину мою не пялился и работу свою выполнял нормально. Отдыхай, Рома. Можешь здесь ночевать, во флигеле.
— У меня квартира в городе. Я лучше там. Утром буду без опозданий.
— Добро.
Кивнув, Магомед сваливает в дом, а я сажусь на тёплый капот тачки и перевариваю наш с ним разговор. Пусть проверяет. Всё равно больше, чем ему положено знать, не узнает. А вот когда мне угрожают, я очень не люблю. Пусть даже завуалировано. Я между строк хорошо читаю.
Добираюсь до дома, прикупив по дороге простенькой еды. Жарю картошку, собираю пару бутербродов и делаю чай. Устраиваюсь перед телеком, как в детстве, соскребая вилкой особенно поджаристые корочки прямо со дна старой маминой сковородки. Молока надо было взять, тогда был бы полный комплект. Летом холодное молоко с жареной картошкой — это особенный кайф.
Сбоку у меня открытый ноут, а на нём опять развёрнута скудная информация по Шалиеву.
Глянув на часы, решаю, что писать во втором часу ночи подполу с моей стороны будет очень борзо. Да и не даст он мне больше ни хрена.
Откровенно говоря, копать под нового работодателя тоже не стоило бы, но меня зацепило. Нарываться не буду однозначно. Нельзя мне. Совсем. Хочу знать, откуда можно ждать подвоха. В этом нет ничего криминального.
Зависаю за компом до четырёх утра, пока вырубать не начинает в положении сидя.
Чуть больше двух часов уходит на сон.
Под чашку крепкого чая проверяю почту. Кроме спама, пока ничего интересного.
Ставлю напоминалку в мобильник: «купить кофе».
А пока его нет, на подлёте к хозяйскому коттеджу беру бумажный стаканчик и, прокатившись с одной рукой на руле, успеваю влить в себя порцию кофеина.
Жму руки, знакомясь с новой сменой охраны. Откатываю байк в сторону, под навес.
На месте сидеть скучно. Делаю обход вокруг дома, ещё раз всматриваясь в расположение камер и пытаясь отыскать незамеченные вчера нюансы.
Взгляд сам по себе застывает на балконе, где прошлым утром стояла Катерина в том проклятом белом комбинезоне. Въелось в память.
Может женщину себе завести? Эту всё равно нельзя. Даже смотреть запрещают. Не ходить же мне в монахах. У меня давно никого не было. Как-то всё не срасталось в последнее время. Ухаживать было некогда. Снимать шлюх брезгливо.
