Ревейдж (ЛП) - Коул Тилли

Я сглотнула, во рту пересохло. Я попыталась разобрать имена, и когда я это сделала, то у меня снова свело живот. Большинство из них были восточноевропейскими: русскими, украинскими, сербскими. Но больше всего меня напугало наличие грузинских имен.

Грузины.

Мой пульс бился на шее так быстро, что я была уверена, будто он вырывался из моей кожи. «Грузины», — снова подумала я, лихорадочно соображая, что означают эти имена. Это были люди, которых он убил? Это были люди, которых он знал? Это те, на кого он работает?

Металлический стержень внезапно сдвинулся. Мои глаза не могли не проследить от конца стержня до его вершины. И когда я сделала это, то увидела грудь моего похитителя. Мои ноздри раздувались, пока я изучала его обнаженную широкую грудь. Большая татуировка «194» располагалась по центру груди. По его мускулистой груди и торсу также продолжался водоворот имен. Но это не то, что заставило меня потерять контроль над самообладанием, паникой и тревогой. Нет, это случилось из-за черного металлического ошейника, плотно прилегающего к шее моего похитителя. Широкой шеи с выпирающими мускулами от обнаженных плеч.

Мое сердце бешено колотилось, когда я спрашивала себя, для чего этот ошейник. Кто его надел? С какой целью?

Похититель провел металлом по верху клетки, но я так и не посмотрела ему в глаза. Я не хотела смотреть ему в глаза. Я не хотела видеть его лица. В моей голове все стало слишком реальным. Но затем с кончика стержня раздался жужжащий звук, электрический звук, который прошел по металлической клетке. Удар пришелся в ту часть моей спины, которая была прислонена к прутьям. Я кинулась вперед, крича от боли. Электрический разряд обжег мою кожу.

И тогда я подняла глаза. Мой взгляд встретился с его, и вся кровь отхлынула от моего лица.

Широко раскрытые глаза пристально смотрели на меня с сурового лица — изуродованного глубокими шрамами, похожими на дорожные карты, на щеках и лбу. Его зрачки были такими большими и черными, что я едва могла различить цвет его радужки. Вид расширенных зрачков только усиливал его угрожающий вид. Шрамы на его лице тянулись вверх по бритой голове.

Боже мой, подумала я. Он похож на монстра. Я продолжила изучать его лицо, не в силах отвести взгляд. Под шрамами были высокие скулы, покрытые темной щетиной, которые обрамляли его лицо вместе с сильной челюстью и широким лбом. Его губы полные: нижняя губа была чуть полнее верхней. Черные как смоль брови идеально изогнулись над его хищными глазами. На правой щеке я заметила длинный шрам, который начинался на виске и спускался вниз по щеке, прорезая темную щетину, далее под металлический воротник и спускался к четко очерченной правой грудной мышце.

Как только я подняла глаза, то сглотнула, и мои руки задрожали еще сильнее, в то время как его глаза оставались неподвижными на моих. Эти проницательные расширенные глаза были единственной неповрежденной частью его лица. Единственная человеческая часть его.

Сделав судорожный вдох, я ждала, когда он заговорит. Со стуком металлического стержня о металлические прутья, зазвучал электрический разряд, проходя через металлические прутья. Я поспешила дальше в центр маленькой клетки, приближаясь к доминирующему присутствию моего похитителя. Судя по фотографии Заала, этот мужчина мог соперничать с ним в росте и ширине.

Мои глаза были широко открыты, руки крепко обхватывали мое пальто вокруг талии, когда мой похититель снова ударил по решетке и агрессивно скомандовал:

— Davdget!

Я вздрогнула от гортанного резкого звука его голоса. Потом по моим венам пробежал холодок. Это не имело никакого отношения к температуре в комнате. Этот мужчина говорил со мной по-грузински. Он приказал мне встать. По акценту было ясно, что он русский.

Он знал, что я грузинка.

Я закрыла глаза, обдумывая вероятность того, что он знает, кто я. Но я взяла себя в руки и решила отрицать свое настоящее имя.

Я была Элен Мелуа, бедная крестьянская девушка из Казрети, Грузия. И я ничего не знаю о клане Костава. Я ничего не знаю о Заале.

Удар стержня о прутья с невероятной силой заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. Мой похититель закричал на грузинском языке с сильным акцентом:

— Я сказал встать!

Страх заставил меня вскочить на ноги, потолок клетки теперь был всего в нескольких футах над моей головой. Я вдруг почувствовала себя закрытой и окруженной. Я была в ужасе. Насколько я знаю, это слабость, когда моя семья была известна своей силой, я была в ужасе от этого человека.

От этого монстра.

Мой похититель шагнул ближе к клетке. Металлический стержень проскользнул в щель между прутьями и остановился в нескольких дюймах от моей груди. Я оставалась абсолютно неподвижной. Я слышала, как на конце металлического стержня накапливается электричество. Я молилась, чтобы он не прижал его к моей груди.

Мои глаза оставались опущенными, пока он не приказал:

— Посмотри наверх!

Я вздрогнула от яда в его голосе, резкого и язвительного тона. Но слишком боясь ослушаться, я посмотрела ему в глаза. В тот момент, когда наши взгляды встретились, я почувствовала себя выжженной на месте. В его пронзительном взгляде не было ничего, кроме презрения и ненависти. Его ноздри раздувались, пока он наблюдал за мной, а верхняя губа, покрытая шрамами, скривилась в отвращении.

Он размял свою шею — жест, казавшийся невозможным из-за тугого металлического ошейника и толстых мышц. Затем он приблизился, его массивная грудь уперлась в решетку. Когда его кожа соприкоснулась с металлом, я увидела, как электрический ток ударил по его покрытой шрамами татуированной коже, вольты электричества пробежали по его костям. Но этот мужчина даже не вздрогнул. Рука, державшая электрический стержень, даже не шевельнулась. Он ни разу не отвел от меня глаз.

Если раньше я и испытывала страх, то это было ничто по сравнению с тем чистым ужасом, который испытывала под ненавистным, пронизывающим взглядом этого человека. Этот мужчина не чувствовал боли. Этот человек, который явно хотел причинить мне боль.

Когда мое отчаянное положение начало проясняться, он поднял подбородок и холодно приказал:

— Раздевайся!

Мое лицо побледнело. Я не двигалась, парализованная страхом. Но он покачал головой и прорычал:

— Раздевайся! — Он сделал паузу и наклонил голову вперед, угрожающе шипя, — Suka (прим. пер. — сука).

Сука. Он назвал меня сукой по-русски.

Он нажал что-то на верхушке черного металлического стержня, отчего с шипением посыпались искры. Вынужденная действовать, я дрожащими руками схватилась за пальто. Мне потребовалось больше времени, чем я рассчитывала, чтобы сбросить с себя тяжелое пальто. Мои руки онемели от холода и стресса.

Все это время мужчина со шрамами наблюдал за мной, ужасающее жужжание от стержня было всего в нескольких дюймах. Слезы навернулись на мои глаза, когда пальцы снова принялись расстегивать пуговицы на блузке. Минуты, во время которых я раздевалась, казались часами, моя одежда падала на пол. Резкий холодный воздух на моей обнаженной коже чуть не поставил меня на колени. Но я заставила себя быть сильной. Мои слезы не потекли, хотя и накатывали волной. Я не упаду на пол в страхе, хотя мои ноги боролись с желанием оставаться в вертикальном положении.

Когда мои брюки упали на пол, а нижнее белье осталось единственной одеждой, я представила себе Заала и Анри. Я представила годы страданий Заала от пыток Джахуа. И я представила себе Заала с фотографии, улыбающегося и влюбленного.

Заал выжил.

Я Костава. У меня сильная душа по нашей семейной линии.

Я тоже смогу выжить.

Глубоко вздохнув, я стиснула зубы от унижения быть обнаженной перед мужчиной. Я никогда не была с мужчиной. Я никогда не была обнаженной и беззащитной, а теперь этот человек заставляет меня обнажиться перед ним.

Мои руки сильно дрожали, когда я пыталась расстегнуть застежку лифчика. Я вздрогнула, когда кружевной бюстгальтер упал, холодный воздух окутал мою грудь.