Мой горячий Север (СИ) - Лав Агата
Он выполняет мою просьбу вскоре. Толкает плечом двойную дверь, за которой оказывается хозяйская спальня с огромной кроватью, которая притворяется, что спать на ней будет исключительно Людовик 16. От лепных украшений и цветочных орнаментов рябит в глазах, а бархатная обивка на спинке стянута позолоченными пуговицами.
Север опускает меня прямиком на мягкий матрас и забывает отодвинуться, продолжая нависать сверху. Я смотрю на его волевое лицо с идеальными чертами, которые словно высекли из камня, и замираю. Нет, не от восторга, а от упрямства. Он же забавляется, я веселю его пока сопротивляюсь и невольно подыгрываю. А что будет, если игра станет скучнее? Если я перестану биться и мое “нет” останется лишь в моих глазах.
Я злобно выдыхаю ему в лицо, но перестаю вырываться. Даже опускаю голову на шелковое покрывало и пытаюсь отвлечься от широких мужских ладоней, что стягивают то же самое покрывало с двух сторон от моей талии. Север останавливается вслед за мной и смотрит с интересом, пытаясь разгадать мое поведение.
— Это значит “да”? — он приподнимает одну бровь.
Я качаю головой.
А взгляд Севера опускается ниже. Туда, где поблескивают пуговицы моей блузки. Север подносит ладонь к самой верхней из застегнутых и проводит подушечкой пальца по ее окружности. Легонько, но я все равно чувствую, как тело реагирует на его дразнящий и одновременно вызывающий жест. Напряжение покалывает иголками, а пульс делает кульбиты и отдается в висках. Он же не посмеет? Игра игрой, флирт флиртом, но раздевать беззащитную девушку — это очень плохо.
Это…
Я даже слово подобрать не могу.
— Впрочем, я могу раздеться первым.
Он переносит пальцы с моей блузки на свою рубашку и нащупывает пуговицу, которую тут же вытягивает из петли. Сдвигает длинные пальцы дальше и распускает вторую пуговицу, из-за ослабленного воротника выскальзывает стальная цепочка с прямоугольным медальоном, наподобие армейского, и падает мне на грудь.
— Ты не боишься шрамов?
— Что?
— Говорят, шрамы украшают мужчин. Но это как с татуировками, если сильно увлечься, то начинает играть в минус.
— У тебя много шрамов?
— Закрой глаза. Так будет лучше.
— Не буду, — я уверенно качаю головой, а потом цепляю пальцем его медальон и оттягиваю в сторону, чтобы мужчина вспомнил о такой мелочи, как дистанция. — Север, мне не нравится лежать под малознакомым мужиком…
— Спроси, что хочешь.
— У тебя есть совесть?
— Нет.
— А тормоза?
— Я как-то почти год провел в инвалидном кресле, — его голос меняется, становится тише и наполняется хриплыми помехами. — Я умею притормаживать, но не тогда, когда вижу зеленый свет.
Я снова дергаю его цепочку. Злее.
— Хорошо, желтый, — он кивает с усмешкой.
Обхватывает мои пальцы, плавно вытягивая цепочку прочь. Потом наклоняет голову, снимая с себя медальон, и возвращает его в мою ладонь. Намеренно обжигает прикосновением, пока помогает мне обхватить медальон как следует.
— Мне подарили его очень давно, — Север проводит пальцем по стальному ободу, направляя мой взгляд. — Видишь?
Я замечаю буквы, которые вдавлены в металл грубой силой. Гравировка не отличается изяществом, наоборот, она делалась для мужской вещи и подчеркнуто небрежно.
На медальоне написано “Север”...
Он серьезно?
Я вспоминаю, как он говорил мне, что его так звали в прошлой жизни. Нет, глупости! Этому медальону пару дней и он специально сделал его, чтобы удивить меня. Сейчас еще повторит, что таких совпадений не бывает, что это Судьба и можно уже заканчивать со сопротивлением, ведь нас свели высшие силы, не иначе.
— Там на обратной стороне мое настоящее имя. То, под которым меня ищет полиция.
Глава 8
Север дает мне передышку. Он перестает подходить так близко, как подходят только любовники, держит руки при себе и только взгляд оставляет прежним. Темный, порочный, перечеркивающий рабочее настроение, если задержаться на нем. Но я больше не задерживаюсь, принимаю по утрам Сливочную арабику из широкой мужской ладони и просматриваю свеженькие рекламные буклеты.
Север сам вызвался в помощники, так что не нужны мне его медальоны и “настоящие” имена. Я не стала смотреть обратную сторону, чтобы не затягивать его шутку. Кто знает, что он там придумал и выбил на второй стороне ради развлечения. Мне это не интересно, я перешла в его компанию делом заниматься, а не глупостями.
И уж точно не глупостями на двуспальной кровати.
— Вот расценки местного канала, — Таня кладет мне на стол листки с красочными графиками. — Рекламный ролик могут запустить сразу после новостного блока, его производство можно у них же заказать. Сделают всё под ключ.
Однокурсница стучит острым коготком по визитке, которая прикреплена к первому листку прайсов.
— Их контакты, — добавляет она.
— Я уже позвонила им.
— Ой…
— Я так понимаю, Север… Андрей Викторович перепоручает мои просьбы тебе?
Татьяна закусывает губу и делает растерянное лицо. После чего проводит ладонями по точеной фигурке, разглаживая бандажное платье цвета мужских слез, и тяжело выдыхает.
— Я не могу отказать ему, — Таня оглядывается через плечо, проверяя, что дверь в мой кабинет надежно закрыта. — Я хочу остаться у Андрея Викторовича на хорошем счету… Понимаешь, сверкать идеальной улыбкой на ресепшене — не предел моих мечтаний.
Я отрываюсь от бумаг, улавливая, как ее голос понижается до доверительного. Все тише и тише, еще чуть и я почувствую себя лучшей подругой, которой она вот-вот расскажет свой главный секрет.
— Я перешла в эту компанию только из-за него. Ты видела его машину?
— Порше?
— У него их несколько, и одна дороже другой, — она закатывает глаза и картинно взмахивает ладонью. — А вот кольца на безымянном пальце нет. Улавливаешь?
Улавливаю, но молчу.
— Я попробовала поискать в интернете досье на него, но там всего пару строчек из налоговой. Голяк, другими словами. Наш Андрей Викторович избегает публичности лучше засекреченного агента или дружит с редакторами, чтобы его фоточки не светили, где не надо, — Таня выглядит удивленной, будто все богачи мечтают оказаться в светской хронике. — Впрочем мне это на руку. Значит о нем мало, кто знает, и не придется расталкивать ушлых барышень.
Я едва скрываю улыбку, когда слышу об “ушлых барышнях” из ее накрашенных алой помадой уст.
— Ужас какой, — сострадательно качаю головой и погружаюсь в отчет, чтобы продохнуть от абсурда.
— Знаешь, сколько всяких моделек? Они как раз за столь лакомыми холостяками охотятся. Тебе не понять, ты живешь в другом мире, — она с презрительной гримасой указывает на бумаги в моих руках, — а мне приходится со всем этим сбродом иметь дело.
— Бедняжка.
— Но я повыдергиваю волосы любой мисс Влажные Мечты, только пусть подойдет. Я вокруг него уже вторую неделю кручусь.
— И как? Успешно?
— Конечно, успешно! На меня мужики слюни пускают…
Татьяна замолкает, когда дверь после короткого стука открывается. Север склоняет голову на бок и задерживается взглядом на Тане. Всего на секунду, а потом переводит его на меня и продолжает смотреть. Мне вдруг кажется, что он понял, о чем мы тут говорили. Нет, не об охоте на его жирный банковский счет, а о том, что он самым наглым образом перекладывает мои поручения на чужие плечи.
— Андрей Викторович, — Таня поет ангельским голосом, направляясь к нему. — Вы просили напомнить о звонке Руслану…
— Да, я помню. Спасибо, Татьяна.
Он проходит мимо нее и вскоре оказывается рядом. Кладет ладони на мой стол и наклоняется.
— У тебя в глазах горит выговор, — Север начинает говорить, когда дверь захлопывается за спиной Татьяны. — Меня сдали, да?
“Конечно, успешно!”
Возглас однокурсницы до сих пор отдается внутри, а ее яркая улыбка стоит перед глазами.
