Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ) - "Vuya"
Потом был запах! А точнее вонь. Еще на подъезде в Крастию Мэл вдруг вспомнил за что он порой очень и очень не любит города людей. В своих путешествиях за Арку Бесконечности Менэльтор попривык к комфортным условиям и чистым людям, но дома, в маре люди порой были невыносимо отвратительными. Вонь городских отходов и сливов в смеси с запахом гниющих яблок просто выбивала из ужасно скрипящего седла. Мэлу показалась, что если заглянуть в ров, окружающий городскую стену, то найдешь его заполненным дерьмом и яблоками, что еще могло так безобразно вонять? Леди Андунэль видя его бледность даже протянула ему надушенный платочек, и пускай эльфы духи и притирки не использовали на тело, не было нужды, на одежде и платках ароматы они все-таки носили. Платочек леди пах свежей зелью, мхом, самую малость смолой, а еще луговыми цветами. Это немного поправило дело. Хотя чем ближе их отряд подъезжал к главным воротам, тем отчётливее Мэл улавливал носом, что сейчас и глазам откроется нечто противное.
Да, продолжением неудачных обстоятельств стал вид! Над воротами в петлях весело пятеро человеческих тел разной степени свежести, видимо какие-то особенные преступники, раз уж их вывесили гнить на всеобщее обозрение. Мэлу уже приходилось видать разлагающиеся тела и животных, и людей, шока они не вызывали, но вид был крайне неприятным, если не сказать тошнотворным… Красоту картины дополняли головы, насаженные на пики по разные стороны моста над рвом. В Крастие, как и вообще у людей было свое представление о законе и порядках, эльфы этого не понимали, и уж точно свои города портить бы не стали вывешивая на стены и мосты гниющее мясо, к смерти у них было отношение уважительное, не важно чья именно это была смерть. Как и людские из разумных рас разлагались еще тела гоблинов, их эльфы сжигали после битв, никогда не оставляя и уж тем более не выставляя трупы.
По мосту отряд проезжал парами, Мэл ехал рядом с леди Андунэль, впереди них пара гвардейцев, одним из которых был Галион, позади четверо.
Потерявшись в собственных мыслях и отвращению к Крастии и сегодняшнему дню, Менэльтор не сразу уловил, как покачнулась и начала съезжать куда-то вниз принцесса. В последний момент он успел ухватить ее за плечо, удерживая в седле, но и без слов было понятно, она в нем уже не усидит. Через секунду эльф был на ногах, и снимал с лошади Андунэль, как раз вовремя, потому что стоило ей приземлиться в достаточно крепкие руки Менэльтора, как ее стошнило, хорошо хоть принцесса успела перегнуться, через поддерживающий ее локоть. Вместе с содержимым желудка леди покидали и силы, она дрожала, в глазах выступали слезы, с ног ее буквально валило, попытка поднять эльфийку на руки закончилась новым приступом рвоты. Тем же закончилась попытка всучить ей ее же платок. Теперь уже слезы и растерянность леди Андунэль были не только последствием видов Крастии, но и собственным жутким стыдом, не каждый же день принцессы валяться на мостовой настил и блюют фонтанами.
Стало понятно, что и следующей неприятности не избежать. Мэл обхватил принцессу, крепко прижав к себе:
— Закрой глаза Андунэль, не плачь, все хорошо, — спокойно проговорил он и вздохнул.
Жуткая тошнота подкатила к его горлу, тело бил озноб, а на лбу выступил ледяной пот, ноги начали подкашиваться, желудок скрутило. К мерзким звуку, запаху, виду добавились ощущения, пускай не его и не в полном объеме, но все же приятного в этом было мало. Зато Леди Андунэль все-таки смогла идти, без постоянных позывов к рвоте.
Главной ценностью детей Ивэ, коим представителем являлся и Менэльтор, было вовсе не знание трав и умение лечить всякие болезни, главной их ценностью был дар магической импатии, они умели не только чувствовать чужую боль, но и могли разделить ее с больным, облегчая его мучения. Все мужчины в роду Менэльтора обладали этим даром, и именно поэтому их основным призванием всегда становилось лекарство.
— Спасибо Менэльтор, — прошептала Андунэль, и еще крепче прижалась к его груди рыжей своей головой. От ее волос приятно пахло даже в окружении непереносимой вони, это ощущалось.
Тело под руками Мэла не было ни тонким, ни изящным, ни мягким. Андунэль была крепко сложенной для эльфийки, никаких трогательных острых косточек, никой невесомости и прозрачных запястий. Наоборот это был здоровый, жесткий гибкий мышечный корсет. Леди не вела праздный образ жизни, кроме светских обязанностей принцессы, она так же помогала отцу в управлении столицей, пока Онотимо был занят рубежами и границами Леса, за Карас Сильмэ отвечала его дочь. Королева Эльнвэ заботилась о порядках во дворце, именно она вела счетные дворцовые книги, которые ее дотошный муж все же проверял, дабы не допускать излишних и пустых растрат. Тоже самое, но в размере столицы делала Андунэль. И надо признаться блестяще делала, даже в оценке своего требовательного отца. Она занималась поставками провизии в Карас Сильмэ, и ни разу не закупила лишнего, но и нехватки продовольствия тоже никогда не допускала. Вела учет гильдиям, справно собирались налоги, справно оказывалась поддержка мастерам, если таковая была необходима. Леди отвечала за решения о строительствах. Распределяла свободные дома среди нуждающихся, отдавала распоряжения насчет поисков площадок. Ведь в Карас Сильмэ строительство дома — это отдельный вид искусства, долгого искусства. Возведение одного единственного здания, даже не крупного, мажет занимать десятилетия. Дома скорее уж выращивают, и складывают, а не строят в полной мере понимания этого слова. Леди следила за тем, чтобы семьи служащих и уж тем более погибших на границе воинов, оставшиеся без взрослых мужчин, никогда не знали нужды. Их кормили, если таковое требовалось. За ними ухаживали, так же по нужде и необходимости, без просьб о помощи. Каждое утро к таким семьям присылали тех, кто поможет собрать воду, ведь вода в Карас Сильмэ была ценностью. Поднимать ее с земли на такую высоту в достаточном для огромного города количестве было проблематично. Эльфы приспособились собирать росы, или если погода была подходящей, то запасались дождевой водой. С переносом заполненных емкостей нуждающимся семьям помогали еще несовершеннолетние юноши, которые уже были сильны, но еще не работали на благо города по другим призваниям. Каждый раз после охоты для таких семей выделялась часть добычи.
От леди требовалось быть везде и всегда быть в курсе всего. Кто-то болел, и она знала это. Кто-то нуждался, и она обязана была эту нужду удовлетворить. Так, например, сейчас в Карас Сильмэ строили будущий дом для Сульмидира и его дочери, если бы малышка была бы не полукровкой, то дом бы достался им до ее совершеннолетия. Но в тех условиях, что складывались теперь, скорее всего Сульмидиру придется уступать свой дом уже семье своей дочери после ее замужества, а самому оставаться у родителей, ведь полукровки росли быстрее эльфов, но кажется Менэльторова брата это не сильно волновало. Принцесса много ходила, много бегала, много проводила времени на строительных площадках, постоянно была в движении, много занималась учетом и подсчетом провизии, для этого порой сама роясь на складах, в таком ритме жизни было не возможно оставаться тонкой и невесомой нимфой, а уж при росте Андунэль, об этом и мечтать не стоило.
И все же леди оставалась леди. Ей явно впервые пришлось наблюдать такие украшения стен. И оно произвело на нее слишком уж сильное впечатление.
— Не разговаривайте моя госпожа, а то боюсь тошнить нас будет обоих, — хмыкнул Мэл. И тут же пожалел об этом. Тело сотрясло спазмом. Нет, его не вывернуло, сдержался, но отвратительные ощущения усилились.
И даже после прохода в город и того, как леди отошла от своего первого впечатления смотреть на еду Мэл не мог, даже к ужину его состояние не улучшилось. Ему казалось, что вонь рва тут впиталась в каждый угол, в каждого жителя, да уже и сам Мэл начинал попахивать тухлыми яблоками и городскими нечистотами. На ужин их пригласил мэр Крастии, где потом и попросил остаться у него в гостях на время пребывания эльфов в городе. Менэльтор к еде не притронулся. А ночью пошел к колодцу, но даже вода в городе имела какой-то не приятный запах и привкус.
