Реверанс со скальпелем в руке - Тамара Шатохина
Когда абсолютно вся одежда и личные вещи были собраны… Сумок не хватило, зимнее было объемным и Георгий стал увязывать его в простынь.
— Куда ты всё тащишь? — только сейчас заподозрил неладное Сергей, — зачем ей зимняя куртка? Расскажи про Машу. Как она там, когда к ней пустят?
— Карантин — что не ясно? Новая хрень ходит… сиди тихо — жди тут. И это… снести вниз помоги, в машину уложим. Я отвезу.
Укладывая вещи в машину, Сергей увидел цветы. Разогнулся, внимательно глядя на Шонию.
— Цветы — кому?
— Женщине. Глупый вопрос. По Маше звони в отделение, её скоро переведут в интенсивную. Всё! — захлопнул он дверку, — спасибо за помощь. Бывай.
Ехал домой. Вначале хотел завезти Маше халатик, тапочки, что-то из белья, цветы само собой. Сейчас же…
От подъезда позвонил сыновьям:
— Спуститесь, мужики, помощь нужна.
Стоял возле машины, всей грудью дышал весной… Ранняя, она лезла в глаза светлой зеленоватой дымкой над деревьями, в нос — запахом первых липких почек, в уши — тиньканьем какой-то неугомонной птички.
— Спать пора, дурная, — посоветовал ей мужчина, улыбаясь. А потом из подъезда выскочили мальчишки.
— Выгружаемся. Сразу говорю — это вещи Маши, у нас они временно, дальше будет решать она сама. Но там такое дело… её бывший оккупировал квартиру. Ей нервотрёпка противопоказана и вообще…
Наблюдал, как мальчишки безо всякой охоты тащат вещи, переглядываются… Ладно. Будет день, будет пища. Маша вышла и вышла неплохо… это главное.
Глава 34
Голоса спокойные, деловитые… звук такой, будто я уже не на склоне горы, а где-то в помещении… Дешам?! Кричал он — испугался, что я упала. Голова болит… висок этот. Говорить получается только шепотом. Что с голосом? И горло болит, першит, саднит. Люди… будто тени перед глазами… нужно успокоить.
— Deschamps, зa va[3], — хриплю еле слышно.
— Маша, ты меня слышишь? Закрой глаза, пошевели пальчиками. Н-ну… не всё сразу. Назавтра — специальное, Санна… Маша, слышишь меня? О как! Ты молодец, девочка… вышли по первому варианту. Надежда Санна, ну — хотя бы предварительно?
— Пробуждение самостоятельное, четкая локализация по видам модальностей, а степень сохранности ощущений мы еще выясним. Отсутствие действий в ответ на инструкцию — плохо, но тут смущает её французский. Посмотрим. Завтра подробное аппаратное обследование, и согласна — специальное нейропсихологическое. А дальше по шкале… и согласно результатам. Сами понимаете — с такими сроками выйти по первому варианту — огромное везение и хорошо сделанная работа. Но потери обязательно будут. Что именно? Не берусь пока… — женский голос шелестит тихо и ровно… Женщина не нервничает, не переживает, она просто делает свою работу. Знакомое состояние и слова тоже, но сам смысл их ускользает. Её лицо приближается — круглое, доброе… А где Дешам? Потихоньку, будто из немыслимой глубины всплывают догадки, копошатся какие-то мысли и сразу же уплывают… хочется спать.
— Je vais dormir,[4] — получается тихо-тихо.
— Поставьте для неё тихую музыку, спокойную классику.
Это я понимаю… согласна… спать.
* * *
— Машенька, вы очень хорошо справились. Поверьте мне, как специалисту. Ну, а то, что многого не помните… где-то в отделах памяти нарушены нейронные связи. Мы с вами постараемся наладить их, создать новую цепочку. Но глубокой амнезии нет, хорошая устойчивость внимания… а почему вы не хотите общаться с психологом? — мягко и убедительно говорит женщина средних лет, которую я будто бы должна знать.
Но вспомнить не получается, так… что-то смутно. Хочется о многом спросить, многое выяснить и говорить о том, что сейчас болит мне сильнее всего. Но внутри будто оцепенение, неверие, спасительный заслон! Нельзя даже думать — сорвусь, да просто сойду с ума, потому что ничего не понимаю… ничего. То, что здесь и сейчас происходит… я отказываюсь в это верить и по большей части молчу — нельзя… страшно. Страшно до перебоев сердца — стоит только углубиться мыслями, попытаться хоть как-то вникнуть, осознать! Врачами это воспринимается, как одно из последствий. Чего? Комы. Я просто была в коме… Хоть бы скорее он пришел — жду я Шонию, как спасение. С ним хоть как-то цепляюсь сознанием за действительность, его я никогда не забывала — помнила все эти годы.
— А Шония…? — снова спрашиваю я.
— Он не может находиться при вас неотлучно, Машенька. Работает… Но как я вас понимаю! Удивительный мужчина.
— Да… он — от Бога. Я подожду.
Не хочу верить, что жизнь во Франции была продуктом больного воображения, коматозным сном. Но и мне никто не поверит, что она была на самом деле — это понятно. А больше говорить не о чем — у меня больше ничего нет. И, кроме того, что сама речь замедлена, плохо слушается язык. Непонятно, как объяснить еще и то, что мне приходится подбирать слова перевода — думаю я на французском. Расхожие фразы даются легко, а вот подробно, правильно выразить мысль просто невероятно сложно — я не справляюсь с речевыми оборотами, путаюсь, умолкаю…
Меня успокаивают, объяснив, что все дело в скорости передачи нейронных сигналов — где-то нарушена или просто прорежена цепочка, и что всё у нас — лучше некуда, потому что я слышу, вижу и ясно мыслю. Даже самостоятельно передвигаюсь, хотя и медленно. ЛФК, упражнения по восстановлению речи и мелкой моторики, массаж и щадящая диета — всё тут для меня, все, чтобы вернуть к полноценной жизни. Мне её твердо обещают.
А я живу в чужом, незнакомом, враждебном мире. Беспокоит не собственное состояние… нет, мучает только одно — как там без меня Франсуа?! И за Дешама страшно — он так кричал тогда… Нет покоя душе, поэтому и сон — дрянь. По полночи стою у окна, а за ним деревья, но не такие, не те!
Память возвращается, но медленно — тускло, серо, неинтересно. Я и правда когда-то жила здесь, но музыка и Шония — это всё, что я в состоянии принять для себя безусловно. Этот мужчина — якорь, который держит и не даёт мне скатиться во что-то страшное. Может и в настоящее сумасшествие. И вспомнила я его сразу же, особенно — голос. А еще он привычно целует мне руку и это странным образом успокаивает.
И только в прямой связи с ним всплывает со дна памяти куча всего — названия медицинской аппаратуры, термины, порядок проведения операций, лица ребят… да — Вера, Стас… Шония для меня крепкая ниточка, связывающая с этим миром, слабенькая надежда на
