Ангел-мечтатель (СИ) - Ирина Буря
— Не понял, — честно признался я, чувствуя, что дождался-таки того шторма. Нет, это уже, скорее, на цунами потянет.
— А вот я понял, — подтвердил мою догадку Тоша, — что у вас там кто в лес, кто по дрова. Ты вообще куда смотришь? Ты в курсе, что у тебя под носом происходит?
Во время его дальнейшего рассказа я пару раз менял цвет уровня срочности поступающих данных. До ярко-красного в конечном итоге. Нет, до вечера, когда аксакал из ставки выползет, точно не доживем. Пожалуй, и до моего туда возвращения тоже.
Короче, переговорку я мысленно вызвал одновременно с нажатием кнопки отбоя на телефоне.
— Полный аврал! — рявкнул я без всяких вступлений. — Сканеры отставить, слушать внимательно и лица держать.
— Что случилось? — послышался в ответ собранный голос Макса на фоне невнятного кудахтанья.
— Полная партизанщина! — нашел я самое емкое определение. — На земле. Мелкие таки скучковались и начали свою игру среди собратьев. Больше того, Марина вышла за рамки поставленной задачи и привлекла их к подготовке человеческого сопротивления. И чтобы совсем мало не показалось — те не просто анонимно среди людей работают, а ввели в состав подпольной ячейки Олега.
— Какую игру? — прорезалось кудахтанье боевым клекотом.
— Кем поставленной задачи? — снизил голос Макс до вкрадчивого шуршания змеи в сухой траве.
— Зачем Олега? — ахнула Татьяна.
— Уже неважно, — ответил я всем сразу. — Тоша требует общий сбор — мозги мелким вправлять. Выйдем с ними на связь вечером, когда аксакал отчалит. Всем проверить телефоны …
— Нет-нет-нет! — заволновался угрожающей рябью эпицентр грядущего шторма. — Здесь нужен личный контакт. Уверяю вас как профессионал. Экран блокирует основные элементы воздействия — результаты чего мы сейчас и наблюдаем.
— Ты забыл, что подписывал? — поинтересовался я с нажимом.
— Командор у нас не понимает, — вернулся Макс к своей привычной протяжной ядовитости — аж от души отлегло! — Ничего, кроме приказов. Посему выражусь кратко: нужна встреча с Дарой и Игорем — идем мы с Анатолием — конец дискуссии.
— Без меня вы никуда не пойдете! — сбросила и Татьяна шкурку серой мыши.
— Татьяна, тебе нельзя! — затрепетал профессионал по воздействию на сознание, как красный предупреждающий флаг под первым порывом штормового ветра. — У тебя нет ни малейших оснований покидать рабочее место. А ночью Стас с Максом на привязи окажутся — бледная немочь сразу неладное учует, если мы все исчезнем …
— Так командор нас и прикроет! — перебил его Макс с добродушной ленцой в голосе. — У него же одного безотказные рычаги давления на искомый объект имеются. И на земле ему определенно делать нечего — дети его слушать не будут, а все остальные задачи он уже давно поставил.
Вот не ожидал я, что облегчение от возврата к обычной жизни так недолго продержится. Ленивая язвительность Макса мгновенно разбудила мой рефлекторный ответный оскал.
— Да вы что — вообще со всех катушек слетели? — дал я ему зеленый свет. — Куда вы собрались? На землю? И как вы туда попасть намерены?
В голове у меня повисло молчание. Дошло наконец! Вот меньше нужно в облаках витать — с мотивациями, сканерами и вечным поддакиваем кому ни попадя — пока другие обеспечивают гладкую стыковку всех этапов операции.
— Вопрос посещения земли можно будет, пожалуй, решить, — вновь послышался голос Макса — прямо сочащийся самодовольством. — Гений возвращается.
Глава 9. Оставив первый шанс на волю свыше…
Очень скоро Первый после Творца понял, что раньше ему только казалось, что он создает миры.
Сбросив с плеча свою ношу и устало упершись руками в колени, чтобы передохнуть, он фыркнул. Раньше он создавал всего лишь декорации — среди которых потом и шла настоящая жизнь. Которая никогда прежде его не интересовала. Он же был абсолютно уверен, что она развивается в строгом соответствии с заложенными им в проект установками.
У него никогда не было причин сомневаться в этом — пойди что не так в любом из созданных ранее миров, его владелец сразу бы пожаловался Творцу и тот немедленно вызвал бы своего Первого на ковер. Бесконечные аномалии в своем собственном мире он создал сам, и даже заверил Творца в их невиданном потенциале — кому и на кого теперь жаловаться?
Он ничуть не кривил душой, обещая Творцу уникальную отдачу от своего уникального проекта, и намеревался — впервые за свое бесконечно долгое существование — пристально следить за его развитием. Чтобы неопровержимыми фактами убедить Творца в необходимости прекратить плодить одинаковые до тошноты миры.
Его неповторимый мир оказался не нужен ни Творцу, ни созданному для его освоения первородному. После их предательства Первому всего лишь удалось убедить Творца оставить его неудачный — по заявлению последнего — проект до конца жизненного цикла первородной. Единственной, кому его мир сразу пришелся по душе.
Теперь же этого решения было Первому уже недостаточно.
Еще тогда, когда ее бывший спутник отказался следовать за ней, Первый после Творца понял, что ему самому придется вплотную помочь ей освоиться в новых условиях. Он только даже не догадывался, насколько вплотную.
Одним рывком Лилит превратила наблюдателя за освоением планеты в его непосредственного участника.
Разница оглушила его.
Первое время он в буквальном смысле не мог оторваться от Лилит. Ему казалось, что отпусти он ее хоть на пару минут — и все снова вернется к ее непосредственному любопытству и его отстраненному восхищению. Разве что с периодически докатывающейся к нему от нее волной полноты жизни.
Когда же эта волна захлестнула его, перехватив ему горло и выбив все до единой мысли из головы, он — едва вынырнув и отдышавшись — снова и снова вызывал ее, чтобы еще раз взлететь на ее гребне. Где у него опять захватывало дух от распирающего ощущения собственного всесилия — наподобие того звенящего головокружения, которое он испытывал в моменты своих самых лучших открытий.
Но это было слабое подобие — как и все его прежние проекты в сравнении с миром, созданным для Лилит.
Поначалу его царапнуло видом ее лица, заполнившего все поле его зрения — точь-в-точь, как в образах, которые он обнаружил в сознании ее бывшего спутника. Поэтому он предпочитал смотреть на ее лицо снизу вверх, и всякий раз отмечал самым краем сознания разницу в его выражении. Она не отворачивалась и не зажмуривалась — всегда смотрела ему прямо в глаза широко раскрытыми своими. В которые его затягивало, как в те самые бескрайние водные просторы и в глубине которых точно также угадывалось неуловимое и бесконечное движение.
О чем она
