Наследник волхва - Вадим Иванович Кучеренко
— Ладно, — сказал он. — Отойдите, я спускаюсь.
Мальчишки немного отошли от дерева, и Сема, добравшись по веткам до самой нижней, спрыгнул на землю.
— Ждите здесь, я скоро, — пообещал он.
— Мы с тобой пойдем, — сказал старший.
— Не надо, — возразил Сема. — Мама вас увидит и может меня уже не отпустить гулять. Я сам принесу.
И, не дожидаясь ответа, он побежал домой.
Отца не было, а мама стряпала на кухне обед. Сема опустил ведро на длинной цепи в колодец, достал его, полное прозрачной, чуть отливающей синевой, водой. Попил сам, чувствуя, как вода леденит зубы. А потом наполнил железный ковш, стоявший на колодезном срубе, и, держа его обеими руками, пошел обратно. Мальчишки терпеливо ждали его, стоя в тени дерева.
— Ух, какая холодная! — сказал старший, отпив из ковша.
— Даже зубы ломит, — поддакнул средний, тоже выпив. И что-то сказал младшему. Тот кивнул и подставил ладошки, сделав из них своеобразную чашку. Средний плеснул в нее из ковша воды. И мальчик напился.
— А он что, всегда молчит? — спросил Сема, показывая на младшего мальчика, который казался его ровесником, но был ниже ростом и намного уже в плечах. — Еще ни одного слова не сказал.
— А он вашего языка не знает, — пояснил средний. Он был настроен благожелательнее, чем его более взрослый товарищ, и не глядел на Сему свысока из-за того, что был старше. — Только недавно приехал, не успел еще выучить. Тебя как зовут?
— Сема.
— А меня Жасур. — Он поочередно показал на своих товарищей. — Их — Алпамыс и Сегиз. Мы все из одной местности. Там у нас хорошо.
— А здесь плохо? — спросил Сема.
Но Жасур не ответил. Зато в разговор вмешался старший, которого звали Алпамыс.
— А ты родился в этом поселке? — поинтересовался он. — Никуда не выезжал?
— Никуда, — сказал Сема. — Зато я в лес ходил. Далеко. Медведя видел. И волков. Но я их прогнал. Как завою!
И он изобразил волчий вой. Но только тихо, чтобы не услышали мама и дед Матвей.
— Волки испугались и разбежались, — продолжал сочинять Сема. Он видел, что его авторитет в глазах новых товарищей растет, и это подстегивало его воображение. — А у вас волки есть?
— У нас шакалы, — ответил Алпамыс. — Но с ними лучше не связываться. Они набрасываются стаей.
А Жасур часто закивал головой, подтверждая его слова. Видя это, закивал и младший, Сегиз, которому надоело не принимать участия в разговоре.
— Волки обычно ходят и охотятся поодиночке, — поделился своими познаниями Сема. — Только когда очень оголодают зимой, сбиваются в стаи, чтобы напасть на крупного зверя. Тогда их воем не отпугнешь. Только ружьем.
Они помолчали, осмысливая полученную информацию, которая для каждого из них была новой. Потом Алпамыс спросил:
— Послушай, а у тебя дома есть что-нибудь покушать?
— Ого сколько! — сказал Сема. — Мама любит стряпать. А папа — есть то, что она готовит.
— Принеси нам, а? — попросил Алпамыс. — А то кушать хочется, даже живот подвело.
— Ага, — подтвердил Жасур, похлопав себя по животу. И младший мальчик повторил его жест, громко сглотнув слюну.
— А у своей мамы почему не попросите? — недоуменно спросил Сема.
— Она сказала, что еды пока нет, и чтобы мы погуляли по поселку, — пояснил Жасур. — А когда появится, она позовет.
Алпамыс закивал, давая понять, что у него такая же ситуация. И младший Сегиз тоже начал качать головой. Видимо, говорить он еще не мог, но кое-что уже понимал. Или просто повторял за компанию жесты старших товарищей.
— Хорошо, — сказал Сема. Он опять вспомнил, как голодным бродил по лесу и был готов съесть даже ежа и кукушку. — Подождите. Я пойду попрошу у мамы.
— А ты не проси, а то она не даст, — сказал Алпамыс. И заученно привел довод, который, вероятно, уже не раз слышал: — Нас слишком много, а еды мало. Возьми потихоньку. И принеси нам.
— Я попробую, — неуверенно произнес Сема. Он еще никогда не уносил еду из дома, да еще без спроса. И не знал, как на это отреагирует мама. — Но не обещаю. Подождите.
— Только ты возвращайся, — потребовал Алпамыс. — Чтобы мы тебя напрасно не ждали и не надеялись.
— Вернусь, — пообещал Сема.
Войдя во двор, он увидел, что мама за домом развешивает белье. Не став отвлекать ее от этого занятия, Сема прошел на кухню и взял каравай свежеиспеченного хлеба, который был еще теплым. Поискал и нашел несколько яиц. Положив яйца за пазуху и держа каравай в руках, он поскорее ушел, пока не вернулась мама и не начала его расспрашивать. Это могло задержать его, а то и вовсе помешать возвращению. Сема знал, что мама не очень хорошо относится к приезжим, которые без спроса поселились на площади и вели себя так, будто они были хозяевами поселка. Об этом они накануне говорили с соседкой Клавой, которая работала в магазине продавцом. Клава рассказывала, что ей даже пришлось провести переучет, потому что приезжие, по ее словам, «имели дурную привычку» незаметно брать товар и не платить за него. Такого раньше в поселке не случалось, и Клава оказалась не готова к жизни в новой реальности. Когда она спохватилась, то было уже поздно. И теперь она должна была возмещать убытки из собственного кармана. Сема помнил, что Клава плакала, говоря об этом, а мама ее утешала. Но знал он и то, что товар в магазине брали взрослые, а о детях Клавой ничего сказано не было. И, кроме того, он обещал вернуться. А данное слово надо держать. Этому учил его папа. И мама никогда не возражала, слыша это.
Сема ушел со двора не замеченным. Он вернулся к дереву и отдал хлеб и яйца мальчишкам. Те с жадностью набросились на еду. Было видно, что они действительно голодны. Но и съев все до крошки, они не наелись досыта.
— Колбасы бы сейчас, — мечтательно произнес Алпамыс. — Или ветчины.
— В магазине продается, — сказал Жасур. — Были бы деньги, могли купить.
И мальчишки обменялись понимающими взглядами. После чего Жасур спросил:
— Сема, а у твоих родителей деньги есть?
— Наверное, есть, — сказал Сема, не понимая сути вопроса. — Я не спрашивал.
— И не надо спрашивать, — сказал Алпамыс. — Ты потихоньку поищи в доме,
