Академия тишины (СИ) - Летова Ефимия

— Джейма, вы что себе позволяете?

…если так подумать, то да. Позволяю — это ещё мягко сказано. Библиотекаршу, хоть и зомби, сожгла, главу факультета жизни — пыталась сжечь изо всех сил. С главой факультета смерти едва не переспала, у ректора побывала дома в его отсутствие и без его согласия, а вот сейчас отчитываю второе по значимости лицо в Академии так, как будто это он мой студент, а не наоборот. Да я просто звезда.

— Извините, но я не просто так отсутствовала, повод был действительно важный. И я просила вас оставить меня тут, а вы меня кинули! Вы все меня кинули. Так откуда эти претензии?

— Я не мог вас оставить, но речь шла о нескольких часах, задержались-то вы по своей свободной воле?

— Свободная воля, господин проректор, это то, что вы нам в учебный план не поставили!

Сэр Мэтью качает головой.

— Значит, так, Джейма. Идите завтракать. Сейчас мы с сэром Лаэном уезжаем и вернёмся завтра днём, и вот тогда… Надеюсь, вы не разнесёте Академию до нашего возвращения.

Ещё один желающий продолжить "незаконченный разговор", можно подумать!

— Где Габриэль Фокс?

— Я уже уехал, — почти с удовольствием заявил сэр Алахетин. — По всем вопросам обращайтесь к сэру Элфанту, это он его отпустил. И он, уверен, пообщается с вами с удовольствием.

Демоны!

— Не смею задерживать, — ядовито сказала я вслед Алахетину и пошла в столовую, как ни в чём не бывало. Совсем распустилась, ага. Даже печати мне не поставили, впрочем, толку-то от их отсутствия или присутствия, если они есть у всех остальных. Надеюсь, Габриэль сбежал один и хотя бы не прихватил с собой Джеймса. Вероятно, если леди Маргарита о нём не упомянула — не прихватил…

Джеймс обнаружился в столовой, взъерошенный, как замёрзший воробей — и такой же грустный. У меня сердце сжалось, и я подошла к нему, испытывая огромное желание обнять кошмарного братца, пусть и на глазах у всех: моих и его однокурсников, той же темноволосой Ким, сидевшей рядышком. Хотя Джеймс-то как раз мне наверняка двинет, как следует. Как будто я сама виновата в том, что мамаша передала мне способность видеть эти демоновы плетения и взаимодействовать с ними лучше прочих!

Ну почему так происходит? Почему из-за меня мои хорошие и близкие люди постоянно переживают и мучаются? Вот Мэй, например. С ней же ничего такого не происходит. Лично я, если могу, конечно, считаться её подругой, никогда из-за Мэй не расстраивалась. Наоборот…

Какая-то я неправильная.

— Привет, кошмарище. Это я.

Джеймс обернулся ко мне, вскочил и вдруг заулыбался, подскочил и едва ли к потолку не подбросил. И вот ему однозначно было наплевать на мнение со стороны всех и каждого. И у меня отлегло от сердца. Жаль только, что сказать мне что-то о Габриэле он не мог. Наверное, даже если бы мог говорить.

На занятие с сэром Элфантом, которое по расписанию было первым после завтрака, я не пошла — всё равно против он мне ничего не скажет, смотреть на него было невыносимо, а вынести хоть что-то полезное с урока в таком внутреннем смятении я бы наверняка не смогла. Посидела в собственной комнате, посмотрела на себя в зеркало, подлечила оставшиеся следы бурной встречи с профессором после приезда — чувствую себя, словно заклеймённая лошадь! Попробовала заснуть — безуспешно.

После занятия с проректором у нас начиналось свободное время — в честь отъезда высокого начальства и отсутствия желающих или могущих его заменить.

Габриэля не было. Я сбежала ото всех в лес и бродила где-то около ворот, с каждым пройденным часом чувствуя, как нарастает беспокойство, потихоньку, шаг за шагом, скатываясь в истерику. И когда день начал неумолимо клониться к вечеру, совершенно неожиданно для себя обняла одно из голых шершавых деревьев и заревела, как в самом-самом раннем детстве, словно надеясь, что вот-вот придёт кто-нибудь большой и сильный, например, папа, и решит всё-всё-всё самым лучшим и безболезненным способом.

Может, бросить это всё, вот вообще всё, и домой вернуться? К отцу?

Как собака, я ждала и ждала, а потом всё-таки отлепилась от ствола и медленно пошла прочь. Не выдержала и всё-таки оглянулась, не услышав даже — почувствовав скрип ворот. Развернулась на все сто восемьдесят градусов.

…какие же мы с ним всё-таки идиоты. Особенно я.

Вернулся. Нашёлся. Живой, здесь… Отступила за дерево потолще, прячась, словно ребёнок. Смотрела на него, совершенно невозмутимого на вид, настолько невозмутимого, что захотелось разбить эту стеклянную сдержанность собственным криком — ну или огненной сферой в него запустить. Взлохматить ровную волну платиновых волос, стянуть очки, да хоть пуговицу оторвать! Рядом с этим его спокойствием я чувствовала себя ещё более неустойчивой и ничтожной. Впрочем, не совсем так. В других обстоятельствах я бы наоборот, находила бы в ней поддержку и опору.

Ну почему так сложно!

***

Не замечая меня, Габриэль идёт по дороге, а я смотрю на него и смотрю. И вижу, как из группы бродящих без дела адептов отделяется Мэй и подходит к нему. На Мэй печати, наверное, поэтому она так пристально смотрит ему в лицо — читает по губам? Наверное, они говорят обо мне и моём возвращении.

Наверное…

Мэй никогда бы не заставила его нервничать, расстраиваться, уезжать.

Я снова прижимаюсь лбом к дереву. Кажется, у меня развивается паранойя.

…в итоге, прячась, как какой-то шпион, я передала Габриэлю записку через Джеймса.

***

Я так боюсь, что он не придёт. И был бы тысячу раз прав — зачем я ему сдалась, такая несуразная, такая… грязная. Я провожу рукой по губам — в тех любовных романах, что я читала в старших классах школы, саркастично высмеивая каждую строчку на пару с Джеймсом, тогда ещё просто безымянным Внутренним Голосом, но втайне-то мечтая о чём-то «таком», героини хранили верность одному герою от начала и до конца своей жизни, за что в финале и получали счастье, любовь и богатство до кучи в качестве итогового приза за стойкость посреди всяческих соблазнов. А я — просто находка для соблазнов.

Небольшой двухэтажный дом в лесу, где мы, то есть адепты факультета смерти, иногда занимались всякими некромантскими практиками, популярностью у студентов отчего-то не пользовался. В отличие от меня и моей компании, никому не хотелось спрятаться и забиться в глушь. А мне вот хотелось. Занятия здесь обычно проводил только сэр Джордас и преимущественно по утрам, словно в насмешку над стереотипами о трупокопателях, любителях безлунных ночей.

Сейчас здесь никого не должно быть, разве что Анна со своими питомцами забредёт… ну да и боги с ней.

Хотя боги-то как раз от неё отвернулись.

Своим магическим взглядом, всё более и более острым, я вижу опутавшие дом нити магических кружев.

Мы уже искали в прошлом году дверь наверх, а нашли только проход в подвале, лаз, ведущий в подземные ходы, где скрывалась отвратительная лаборатория монстров леди Сейкен. А дверь наверх, как выяснилась, тоже имела место быть, почему-то почти в метре от земли. Возможно, это еще одно унаследованное от Корнелии знание… Впрочем, в прошлом году я и открыть бы ее не смогла.

А сейчас могу. Я стала сильнее. Жаль, что не умнее.

…руки Габриэля ложатся мне на плечи и вдавливают в стену, рука проходится от затылка до ягодиц. Кажется, он и без слов прекрасно может донести до меня отношение к моим поступкам. Розгами. Интересно, кто успел наложить на него печати? Джордас? Можно подумать, какие мы принципиальные.

Я ухитряюсь вытащить руку и стукнуть кулаком по стене. Каменный прямоугольник беззвучно уходит вглубь, а Габриэль чуть-чуть отодвигается, откладывая мою неминуемую экзекуцию, чтобы рассмотреть очередной приготовленный — и не проверенный — мною сюрприз. Я подтягиваюсь на руках и, как большая укутанная в плащ, рыжая мохнатая гусеница заползаю внутрь. Габ дёргает меня за щиколотку, тянет назад, но куда там — я выворачиваюсь, отряхиваюсь и встаю во весь рост. Я знаю, просто знаю, что внутри никого нет, по крайне мере — никого живого или поднятого мёртвого, — и иду по ступенькам наверх. Этот дом с его подвалом — ещё одна шкатулка с двойным дном Академии Безмолвия.