Наталья Якобсон - Живая статуя
Еще чуть-чуть, и я начну его жалеть. Это уж слишком. Я отпустил крышку, и она с грохотом захлопнулась, замок занял прежнее положение так, будто никто его и не отпирал. Когда вернется Августин, он не заметит никаких странностей в своей келье, никакого беспорядка, никакого следа чужой руки на его вещах. А ведь я бы мог оставить отпечаток драконьей лапы на его бумагах или даже на столешнице, но не стал. Мне не хотелось больше ни пугать его, ни создавать ему лишние хлопоты. Зачем? Он и так после моего налета имел возможность ощутить себя в полной мере несчастным, а сейчас вроде бы владел всем, но из зависти преследовал тех, на кого хотел быть похож. Интересно, он успеет перевести всех аристократов в Рошене, или же его низложат раньше, чем это произойдет. Надеюсь, что к тому времени в городе уцелеет хоть немного населения, кроме его прихвостней и почитателей, иначе мне придется вмешаться раньше, чем всех добропорядочных граждан поглотят костры.
Что-то хрустнуло у меня под сапогом, когда я уже собирался уходить. Вещица, скорее всего, выпала из сундука, и мне захотелось засунуть ее обратно. Я наклонился и поднял маленькую изящную сережку из бриллиантов, сверкавшую, как снежный узор. Зачем она Августину. Ведь не станет же он, как Винсент, изображать из себя разбойника с проколотым ухом? Кажется, похожее украшение я видел у Флер, в ее шкатулке с дешевыми побрякушками. Сам не задумываясь, что делаю, я сунул находку к себе в карман.
Мой сапог легко царапнул подоконник, когда я спрыгнул вниз, но вместо того, чтобы улететь зацепился за карниз и ловко скользнул в другое, располагавшееся чуть пониже окно. Со стороны меня, наверное, можно было принять за акробата. Ну что ж, я на протяжение такого длительного срока изображал из себя благородного фокусника, что стоило и сейчас отпустить какой-нибудь впечатляющий трюк. Мне почему-то расхотелось исчезать просто так. Возникло сильное, дьявольское желание перепугать любых подвернувшихся сторонников Августина так, чтобы обо мне здесь разговаривали еще ближайшее столетие.
Должно быть, я так хотел продемонстрировать свою силу или просто ловкость именно потому, что Августин мне это запретил. Я не терпел, когда мной пытались командовать. Мне не нравилось, когда кто-то проявлял гонор в общение со мной или с другими. Любой, кого заносит должен быть наказан, таково было в последнее время мое главное правило. Надо же иногда дать дракону повеселиться. Каждый раз я в нужный момент успевал оборвать торжество зверя, когда кто-нибудь из неосторожных задавак уже лежал в крови. Но сегодня мне придется усмирить его раньше. Нельзя убить кого-то здесь. Такой поступок сразу резко изменит ход событий, бросит тень на кого-то, кто по неосторожности околачивался рядом. Сегодня надо быть более предусмотрительным, чем обычно. Я уже заранее чувствовал недовольство дракона.
Помещение, в котором я очутился, было легко узнаваемым. Пламя переливалось в нескольких висячих, покрытых тоненькой решеткой фонарях. Зловеще поблескивали разложенные на столах странной формы ножи и железки, предназначение которых мог знать только палач. Волей — неволей о них в итоге узнавала и жертва. Я узнал дыбу и сапог. Угли тлели в оставленной без присмотра жаровне и выхватывали из темноты скелет, привалившийся к скамеечке, предназначенной для тех, кого пытали с помощью «сапога». Истлевшие клочья одежды делали его похожим на живого, очень исхудавшего человека. Похоже, никто даже не спешил избавляться от трупов. Их оставляли до ближайшего аутодафе. Приспешники Августина, которых я поначалу посчитал ленивыми, на самом деле хорошо все продумали.
Я обошел вокруг столов, легко пробежал пальцами по железным маскам позора. Их было полно в любых пыточных, но с таким уродством я столкнулся впервые. Холодный, принявший безобразную форму металл, как будто жег пальцы.
В воздухе пахло паленой плотью. Вокруг сохранились воспоминания о боли, страхе и смерти, но никто, кроме меня, не мог ощущать их.
Кто вдохновил Августина на создание этого спектакля ужасов? Что же за чудовища его господа? Они хотели извратить ум привлекательного, но глупого деревенского мальчика до такой степени, чтобы превратить его в монстра.
Часто ли посещал пыточную Августин? Наверное, каждую ночь. Хотя, может, он старался избегать частых визитов в место, напоминавшее ему о деревне, превращенной в ад одним дыханием дракона.
Как бы выглядел здесь Августин? Равнодушный ангел на фоне страдания. Он напоминал такое же недосягаемое, ангелоподобное существо, каким был я. Внешне мы с ним похожи. А вот внутренне…
Я приблизился к железной деве. Кажется, она стала необходимым атрибутом любого застенка. Более грубый и тесный, чем в моем замке станок был не пуст. Изнутри сквозь мелкий переплет решетки на меня смотрели чьи-то мертвые глаза. Неподвижный взгляд пугал. Расширенные от ужаса зрачки, кусочек окровавленного лба и темная прядь — всего этого мне было достаточно, чтобы узнать Кристаль. Ее тело, как и многие другие, ожидало своего костра.
Скоро ли он запылает? Когда вновь озарится площадь, чтобы сжечь несчастных и прославить Августина? Я бы мог раздвинуть створки станка, забрать труп и вдохнуть в мертвую материю жизнь. Я сумел бы оживить Кристаль одной капелькой своей крови, одним поцелуем, но не хотел. Хватило с меня и Ориссы. О том, как я выкупил и оживил ее труп, не хотелось и вспоминать. Анри вынудил меня. Я сделал это не для себя, а для него. Вот каково мое единственное оправдание.
Где-то рядом гнили трупы слуги из дома жениха Кристаль и камеристки Сюзетты, арестованной на час раньше госпожи. Если пройти чуть дальше, то я бы заметил и других, живых и мертвых, чьи имена были для меня пустым звуком.
Неудачное я выбрал место, чтобы подшутить. Но что поделаешь, я же запрыгнул в первое попавшееся окно. Теперь надо проверить другие помещения, может, где-то стража тайком играет в карты, или строят дальнейшие планы инквизиторы. Я бы с радостью испортил настроение и тем, и другим, но для этого надо было предстать перед ними не в ангельском обличье. Дракон или змей подействовали бы на них, куда сильнее, чем вестник с небес. К одному созданию с ангельским лицом и замашками сверхсущества они уже привыкли. Августин всегда был при них, как одушевленный знак с небес. Поэтому стоило продемонстрировать им нечто более страшное и впечатляющее.
Я не слышал шагов за дверью, но замок вдруг протяжно скрипнул. Одна не слишком громоздкая маска позора выскользнуло у меня из-под пальцев и скатилась со стола, при этом наделав много шума. Я быстро отпрянул назад, потому что эта железяка, по форме напоминавшая безобразную голову, подкатилась прямо к моим ногам и коснулась носков сапог.
