Евсения - Елена Саринова
— Это как? — испуганно обернулась я к Феофану.
— Просто, откажутся присягать Кириакосу, как новому Сивермитису Тинарры. О последствиях, я полагаю, ты, дитя, догадываешься, — хмуро отвернулся он от окна.
— Добрый день, учи… Евсения?
— Стах, — сконфуженно, будто пойманная у припрятанного к празднику варенья, расплылась я. — А мы тут с твоим наставником…
— Я… А, впрочем, это — к лучшему, — отмер, наконец, он и широкими шагами подошел к нашему наблюдательному пункту. — Вы их видели?
— Видели, — протер Феофан клетчатым платком глаза. — А ты почему не в зале приемов?
— Они пришли к Киру, — тряхнул головой Стах. — А я пришел сюда… Евсения, сегодня в Адьяну не получится. Вечером принимаем послов из Ладмении. Может, попросить их привет передать твоим близким? — рассеянно улыбнулся мужчина.
— Стах.
— Что, любимая?
— Ты хотел поговорить со своим наставником. Может, мне уйти?
— Уйти? Нет. Вы — единственные, с кем я могу здесь откровенно разговаривать. И поэтому… — вдруг, замолчал он.
— Позволь мне повторить тот же вопрос, что я задал немногим раньше твоей невесте? — комкая в пальцах тряпицу, посмотрел на Стаха старик. — Что ты хочешь знать? Я сейчас не о законах морали и вселенной. Что ты хочешь знать о себе самом? Какой поддержки ты от нас с Евсенией ждешь? Мы ведь тебя, действительно, оба знаем и оба любим. Говори, мой мальчик.
— Какой поддержки жду? — посмотрел он на нас по очереди, а я в этот момент подумала, что, если бы он ждал ее от меня, то пришел бы совсем не сюда, дуреха ты весевая. — Я люблю свою Родину. И желаю ей процветания. Но, мне кажется, буду для нее плохим правителем. Да и сам при этом больше потеряю, чем приобрету, — глянул он на меня.
— Любимый, ты будешь хорошим Сивермитисом.
— Что? — тихо произнес Стах.
— Ты будешь замечательным правителем для своей страны… Для нашей страны. Я ведь теперь тоже — гражданка Тинарры.
— А ты?
— А я — хоть на край света, — скривясь, усмехнулась я. — Твой наставник мне с философской высоты донес простую истину — теряя свободу, я сохраняю себя. Потому что, сохраняю свою любовь.
— Да?.. Ну, мой учитель — мастер философских замысловатостей… Ты это твердо решила?
— Ага. Но, ты так и не ответил, чего же сам хочешь.
— Я хочу… есть, выспаться, — словил меня за руку Стах и притянул к себе. — Я очень хочу, наконец-то, остаться с тобой по-настоящему, наедине, уж простите меня, учитель. И еще я… пожалуй, хочу обрадовать своего удрученного будущим страны брата. Но, перед этим взять с него клятву, вечно делать за меня всю бумажную работу. И еще, хоть иногда, давать нам с тобой возможность вырваться за пределы Тинарры. И только после этого через три месяца я напялю на свою голову золотой венец. Вот чего я хочу. Учитель, вы довольны моим развернутым ответом?
— С блеском воспроизведенное древо потребностей, — смеясь, похлопал в ладони Феофан, а потом вновь приложил к глазам платок. — Примерно этого я и ожидал от тебя после двадцати лет нашего тесного общения… Мальчик мой, твой отец гордился бы тобою.
— Потому что сам жил примерно так же, — раскачивая меня, во весь голос захохотал Стах, а у меня в этот миг, будто груз огромный рухнул с души… И туда вернулся давно желанный покой…
К концу августа на смену дождям пришли тихие солнечные дни. С летающей по дворцовому парку паутиной и грибным ароматом, источаемым прелой, опадающей также тихо листвой. И все бы ничего, да только ночи стали холодными. Звездными, еще с небом куполом, но уже не такими, как прежде. Когда, бросишь в любом укромном месте покрывало и… Да… А ведь я даже краснеть разучилась. Даже, когда слышу подобное от Стаха… Да и то, что собиралась проделать теперь, пусть, впервые, но тоже — без всякого угрызения совести.
— Совесть — есть зритель нашей добродетели, — бросив взгляд, на два горящих справа окна и одно темное — прямо по курсу, изрекла я, однако, аплодисментов от нее пока не расслышала. — Тогда — основной номер нашей программы, — и, тряхнув кистями, плавно «пошла на подъем».
Каменные дворцовые стены, конечно, преграда, но вот окна — долечка и я, так же плавно и… а вот горшок с фиалкой… даже не сбрякал. И, отдернув прозрачную завесу, спрыгнула с подоконника уже на мягкий ковер.
За дверью, освещаемой лишь луной комнатки, в просторном кабинете Сивермитиса подходило сейчас к концу традиционное вечернее «мытарство» (так Стахос их называет). С разбором дел текущих, застойных и не в меру бурлящих. И, плюхнувшись на диван, я приготовилась терпеливо ждать его завершения. А заодно и послушать (ну кто ж виноват, что слышно, а совесть по-прежнему не аплодирует?). И первым меня порадовал голос моего любимого, спокойный и уверенный:
— Да кто ж его знает?.. Кир, а ты что думаешь?
— Ну-у, — не так уверенно протянул младший Неос Сивермитис. — С предсказаниями погоды у нас всегда были проблемы. Что же касается других прогнозов, то они стабильны. Без зерна и картошки и в этом году не останемся. Так, Фотис? — ага. Вот чем, значит, заведует этот важный усоносец.
— Так точно — в южной провинции уже собрали хороший урожай. Тоже и по винограду в восточных предгорьях. К коронации Неос Сивермитиса Стахоса обещали подвезти молодое вино.
— Вы меня, конечно, простите, уважаемый Фотис, но, к дню рождения Сивермитиса Зиновия, — прорезалось, хорошо мне знакомое, дребезжание. — да омоются его ноги божественной рекой, тоже везли оттуда молодое вино… пока оно не взорвалось вместе с бочками по дороге. Как бы и на этот раз…
— Так уважаемый Руд! Торопились очень, было дело. Вот на ухабах и забродило. Но, в этот раз…
— Кх-х… Макарий! — ясно представила я Стаха, прячущего улыбку в кулак. — Что можно предпринять?
— Пошлю туда заблаговременно мага. Примем меры по сохранности, — тоже со смешком отозвался коренастый глава госпорядка.
А вот к нему у меня было сложное отношение. И не сказать, чтоб я этого всемогущего аланта, верно служащего Тинарре не одно поколение Сивермитисов, побаивалась. Просто, был один момент… тоже с магическими «мерами», после которого у меня остались смутные волны тревоги. Хотя,
