Рыжий и черный - Татьяна Лаас
И Вик с улыбкой ответила:
— Прорвемся! — ответ она уже заучила, служа под командованием Одли.
— Видишь, ты сама все знаешь и понимаешь! — он остановился перед рассохшейся, давно некрашеной дверью, ведущей в трехэтажный, кособокий, почти полностью деревянный дом: — кажись, пришли!
Он с силой дернул на себя дверь — та со скрипом, обдавая застоявшимся, влажным воздухом открылась. Одли по примеру Вик зажег над собой светляк и отважно шагнул в темноту узкого подъезда, поднимаясь по дощатой лестнице на второй этаж. Вик пошла за ним, памятуя, что прикасаться к перилам нельзя. И надо тщательно проверять каждую ступеньку на прочность перед тем, как поставить ногу — провалиться тут можно было только так. Кажется, весь дом держался только на молитвах местных жильцов, которым некуда идти. Откуда-то снизу их догнал женский недовольный крик:
— Эй! Куда ломитесь! А ну живо вернулись, пока я псов на вас не спустила!
Ну кто бы мог подумать, что в подобном доме может быть придверник! Или сама хозяйка проживала тут же на первом этаже? Уж больно грозно выглядела женщина неопределенного возраста — ей легко могло быть за сорок, как и, к сожалению, лет двадцать пять-двадцать шесть. Она уперла руки в бока и требовательно ждала, когда Одли развернется к ней.
— Инспектор Одли, Управление полиции по особо важным делам! Мы в комнату Мактира.
— Дык нет его! — поняв, что полицейские не собираются к ней спускаться, она сама принялась, тяжело прихрамывая на одну ногу подниматься наверх: — с первицы нету. Как ушел на заводу свою, так и нету. Загулял поди.
— Загулял? Сильно пил? — влезла с вопросом Вик, ловя гневливый взгляд женщины.
Та, игнорируя Вик, представилась Одли:
— Я нерисса Харрис, хозяйка этого дома, значится. — она поправила на груди старый платок, серый и застиранный, как и её платье. — И отвечать вам я не обязана! Но токмо в защиту жильца, скажу: Мактир — хороший мужик. Не сильно он и пьющий. Не побольше, чем все.
Одли тут же сказал:
— Мактир найден мертвым пару дней как. Мы с констеблем Хейг занимаемся расследованием его убийства.
— Батюшки-светы, че деется то! За что Тамиша-то… Он работящий был, любову себе нашел, и тут надо жеж… — Харрис трясущейся рукой наложила на себя святой треугольник. — Пойдемте… Покажу вам комнату, где он, значится, жил… Ну надо жеж… Теперь жильца искать придется.
Вик, помня, как быстро сдавались комнаты в Аквилите, сказала:
— Не раньше, чем мы обследуем комнату и найдутся родственники Мактира.
— Вот жеж, балаболка! — не сдержалась Харрис. — Кто ваще тебя взял в пилотки?
Вик твердо сказала:
— Кто надо, тот и взял. Не отвлекайтесь. Вы сказали, что у него любовница была. Вы её знаете? Видели? Как с ней можно встретиться?
Харрис прищурилась, но все же стала отвечать, обойдя Одли в узком, темном коридоре и направляясь к двери комнаты Мактира:
— Не видела. Ни разочку. Мактир — воспитанный мужик. Он сюды шала… Любовю свою не водил — знал, что с лестницы обоих спущу. Я свои права знаю: живешь один — платишь один. Притащил любову — плати за двоих, меня не колышет жар в штанах! Так что Мактирову любову я не видела. Но я же не дура — если мужик стал по ночам пропадать ночь через ночь, ясно жеж — любову нашел.
Вик поддела её:
— Или стал ходить в ночные смены на заводе.
Харрис бросила на неё высокомерный взгляд:
— Балаболка! Все знають — на Чандлеровском нет ночных смен. Там управляющий удавится за ночные — там жеж платить надо больше. Нет там ночных. К любови ходил Мактир. И я понимаю его — мужик был самый сок. Непьющий, работящий, а то, что татуированный, как каторжанин — дык не доказано, что он того самого… С каторги сбежал. Не доказано, что душегубец был. — Она сняла с пояса большую связку ключей, поперебирала её, а потом, найдя нужный ключ, открыла дверь комнаты: — Туточки Мактир жил.
Она первой заглянула в комнату и охнула:
— Батюшки-светы… Да что ж это деется…
В комнате был погром — все вещи с полки, стола и кровати (больше тут ничего из мебели не было — просто не уместилось бы) валялись на полу, а у подоконника узкого, подслеповатого окна еще и пол был разобран — кто-то тут искал тайник, и, кажется, выпотрошил его. Во всяком случае под половицами ничего не было, кроме чистого квадрата в виде книги или тетради в окружении пыли. Одли поднял с пола колченогий табурет, поставил его у двери и посадил на него Харрис, занимая её делом — рассматриванием снимков трех убитых древолюбом, — пока сам и Вик тщательно все снимали на фиксатор и осматривали.
Ни-че-го. У разгромивших комнату Мактира была фора в три дня, чтобы забрать нужное и уничтожить все улики. Харрис клялась и божилась, что никого лишнего эту седьмицу не видела, лично бы собак спустила на того, кто посмел тут красть у неё! А соседи… Что соседи? Поспрашивайте сами, конешн, она мешать не будет. По её виду было ясно — с расспросом соседей тут мрак.
— Будем звать сюда экспертов? — тихо спросила Вик у Одли. Тот поморщился и признал очевидное:
— Чтобы их тут зарезали? Да и… Бесполезно это. Тут ничего не осталось. Знать бы еще, что Мактир тут мог прятать.
Харрис неожиданно вмешалась — вот уж кто балаболка, а отнюдь не Вик:
— Дык… Кузнец он был. Хороший кузнец.
— Рунный? — обернулась на неё Вик, и Харрис кивнула:
— Агась. — она аккуратно сложила снимки и вернула их Одли: — не видела ни девочку, ни мальчишку. За что ж их так…
— Узнаем, — только и сказал Одли. Вик хотелось верить, что именно так и будет. Не только узнают, но и найдут и отдадут под суд.
Приходить в морг на опознание Мактира, Харрис отказалась наотрез, заявив, что у того родственники наверняка есть, вот пусть они и разгребают кашу с похоронами. Как это связано с опознанием, Вик не поняла, но Одли настаивать не стал — знал, что подобные Харрис дальше своего квартала не ходят: боятся оставлять свою собственность без присмотра.
Расспрос соседей Мактира ничего не дал — если пьяные в хлам уже а полдень мужчины и их перепуганные жены с цепляющимися в юбки детьми мал-мала меньше что-то и знали о вломившихся в комнату Мактира, то благоразумно молчали, боясь за свою жизнь и крышу над головой.
Выйдя на улицу, и морщась от яркого после сумрака дома солнечного света, Вик выругалась:
