Юлия Фирсанова - Божественные маскарады
– Я клялся, что буду играть с Бэль и выполнять любую ее просьбу, – поморщившись (но даже эта гримаса смотрелась на лице Энтиора как образец всех презрительных гримас), сказал принц.
– Обет, для вампира невыполнимый, – коротко вынес свой вердикт Нрэн, с некоторой долей злорадства представляя, как бесконечно жалующийся на Мирабэль кузен «забавлялся» с неугомонной малышкой.
– Поэтому я его и не исполнил, но я терпел Бэль почти целое семидневье. Моему героизму нужно поставить памятник, – уточнил принц.
– Ты, наверное, оговорился, имея в виду мазохизм, – услужливо подсказал Рик с любезной улыбкой.
– Да уж, мазохизм нашего брата заслуживает самого большого памятника. Предлагаю установить монумент на замковой площади. Осталась мелочь – продумать его композицию и заказать скульптору, – затараторил Джей.
Энтиор прожег двух шутов презрительным взглядом и собрался дать им достойный ответ. Но вмешался Нрэн, слегка стукнув ладонью по столу для не выполнивших обеты игроков:
– Хватит трепаться, возьми карту, кузен.
Вампир досадливо скрипнул зубами, но встал и сделал то, что предложил ему воитель. С таким «зеркалом обетов», как в этой игре, не рекомендовалось спорить существам, заботящимся о своем физическом здоровье.
– Карта обмена долгами, – холодно констатировал Энтиор. Теперь ему, никогда ничего не одалживавшему у сурового Нрэна, предстояло сообразить, каким образом можно исполнить фант, чтобы не пришлось платить тройной штраф.
А воитель уже почти усмехался, глядя на вампира.
Но видно, Творец не покинул своей милостью Энтиора, ведь ему, Творцу, разумеется, по разным теологическим толкованиям, полагалось либо равно любить каждую существующую во Вселенной тварь, либо быть одинаково ко всем равнодушным. Короче, так или иначе, но на принца снизошло вдохновение, и он заявил:
– Предлагаю тебе, кузен, такой обмен: я прощаю моральный ущерб, нанесенный мне Бэль, и не выставляю счета за материальный урон: семь разбитых бокалов редчайшего джарентийского хрусталя, пять флаконов пролитых духов эксклюзивной композиции «Лесной аромат», «Кровавый закат», «Совершенство», «Принц», «Ночной соблазн», по средней цене восемьдесят диадов за один миллилитр, рассыпанную пудру, испорченный голубой ковер…
– Хватит, говори по существу, – не выдержал Нрэн.
– Итак, – продолжил Энтиор с самодовольной улыбкой. – Я не выставляю счета за все разрушения, что учинила эта маленькая фурия в моих покоях, а ты прощаешь мне штраф, который я должен буду выплатить тебе за то, что долгов к тебе не имею.
– Договорились, – мрачно ответил воитель, в который уже раз гадая, за что наказали его Силы, дав младшей сестренке столь беспокойный шкодливый дух.
Энтиор с видом победителя снова сел за стол. Настал черед отчета для Кэлберта.
– Я обещал отказаться от посещения портовых таверн в течение всего Новогодья, – ухмыльнувшись, поведал пират. – Но обета, каюсь, не выполнил. Что делать бедному принцу, если только там, в порту, подают рыбу под его любимым маринадом?
– Знаем мы твой маринад, – рассмеялся Кэлер, отхлебнув вина. – Подраться небось захотелось, кулачки почесать или перышком кого под ребра пырнуть.
– Так это и есть мой любимый маринад к рыбе, – скромно признался Кэлберт с очередной ухмылкой на смуглом, обветренном лице. А рука принца невольно скользнула к поясу, поглаживая рукоять кинжала, инкрустированную изумрудами.
– Тяни карту, – спокойно велел брату Нрэн. Не так давно присоединившийся к семье пират был по сердцу принцу, хотя бы потому, что укреплял мощь Лоуленда в Океане Миров.
Иногда Нрэн завидовал спокойной уверенности, которую источал Кэлберт, его довольству собой и миром. Сам великий воин постоянно искал и находил в душе, характере и внешности массу новых недостатков. Единственное, в чем Нрэн был абсолютно уверен, так это в том, что он хороший воин, во всяком случае, неплохой по меркам своего уровня, поскольку равных противников не встречал уже несколько тысячелетий. И потому за маской непробиваемого спокойствия великого воителя слишком часто бушевали бури сомнений.
Кэлберт мягким плывущим шагом двинулся к темному столу. Несколько мгновений принц созерцал оставшиеся на столе карты, потом решительно выбрал свою участь.
– Любые ласки, – фыркнул пират и сразу полез в кошель за деньгами.
Кэлберт отсчитал на столе тройной штраф за отказ от выполнения фанта, и Нрэн, не проверяя, пересыпал деньги в свой потертый кожаный кошель. Несколько приободрившись, «зеркало» начало подозревать, что Силы Случая наконец переменили свое отношение к нему в плане расположения своего метафизического зада.
– Ах, ну почему самые лучшие карты всегда достаются тем, кто не может оценить их по достоинству? – задал Энтиор риторический вопрос, полный сожалений о несбывшемся.
– Потому что даже Нрэну не может все время не везти в игре, – логично пояснила Элия.
– Зачем же рассматривать это как невезение? – капризно надул губы вампир, но, поймав на себе холодный, презрительный взгляд воителя, поспешно замял тему, заинтересовавшись дизайном канапе на ближайшем блюде.
Следом за Кэлбертом подошла очередь короля.
– Что ж, ребятки, я обещал, что за все Новогодье не подпишу ни одной государственной бумаги. Но бог предполагает, а Творец располагает, – вздохнул Лимбер и, немного паясничая – теперь он мог себе это позволить – с пафосом, предназначенным для официальных речей, продолжил: – Коварные происки могущественных врагов с верхних Уровней поставили под угрозу безопасность нашего великого королевства, жизнь и здоровье моих драгоценных детей, возлюбленной дочери и вынудили меня взять в руки перо.
– Вот так всегда, только соберешься выполнить обет, а тут коварные происки врагов с верхних Уровней. Хорошее оправдание, пап, – с ухмылкой встрял Рик, на чьих документах король и ставил свою подпись.
– Уже по матушке соскучился, сынок? Свидеться хочешь, спешишь? – ласково поинтересовался король, откидываясь на стуле и сжимая ладонь в мощный кулак. Обычно это предостережение всегда действовало на оппонентов безукоризненно.
– Ах, мама, пусть ее уход не был своевременным, но я предпочитаю скорбеть о ней здесь, в тепле и уюте, – честно признался рыжий, на всякий случай насторожившись.
– Скорбь мужчины предполагает молчание, – намекнул Лимбер.
– Понял, – ухмыльнулся Рик, крутя в руках вилочку с наколотой на нее ало-красной, как капелька свежей крови, сливой. – В следующий раз, когда я потеряю родителя, буду знать, как скорбеть правильно. Спасибо, папа, что научил, ведь потом тебе будет затруднительно это сделать.
