Отбор для Короля волков (СИ) - Моран Маша
— Почему ты так упорно мне сопротивляешься? — Он рассматривал ее как незнакомую диковину. Будто она была загадкой, которую он тщетно силился разгадать. — Ты возбуждена. Я чувствую аромат. И твое сердце стучит невероятно быстро. Ты хочешь быть моей. Твое тело хочет принадлежать мне.
Аглая дергалась и вырывалась, но он крепко прижимал ее к шершавой столешнице. От горящего жадного взгляда кожа покрылась мурашками. Аглая испытала странное желание: выставить себя ему напоказ. Чтобы видел ее всю. Но не мог прикоснуться. Чертов дикарь! Она уже не знала, что придумать. Еще пару секунд назад была уверена, что разгадала его и сможет легко приручить. Но Дамазы опять стал принцем, которому дела нет до чувств других.
Чувства… Конечно! Аглая перестала вырываться. Стараясь сохранить холодное выражение лица, она пожала плечами. Грудь приподнялась, и Дамазы послушно перевел на нее взгляд. Он смотрел так, будто впервые видел. Завороженно и с восхищением.
На нее так никогда не смотрели. Захотелось, чтобы этот момент длился вечно.
— Если тебе все равно, что я чувствую, значит, я не твоя элльлеле. — Что-то заставило ее мстительно улыбнуться и произнести: — Я действительно тебя приворожила. А ты, глупый, не можешь понять как.
Лицо Дамазы потемнело и исказилось от злости. На шее явственно обозначился кадык, на щеках заходили желваки.
— И ты тут, со мной, а можешь быть с той, которая предназначена тебе Луной. Хочешь я расскажу, какая она?
Дамазы едва ли не до хруста сжал ее запястья. Аглая поморщилась от боли, но упорно продолжила улыбаться.
— Она милая. Нет, даже красивая. Нежная, хрупкая. Невинная. Ты ведь именно этого желал? Так вот она краснеет от мимолетного мужского взгляда. Тут же опускает голову и отводит глаза. А когда ее кто-то нечаянно касается рукой, она едва ли не падает в обморок. Конечно же, она ненавидит ведьм. Пожалуй, она бы сама их всех казнила, ведь она желает избавить королевство от скверны и этих ужасных женщин. Она не смеет сказать лишнего слова в мужском присутствии. Милая послушная девушка. Знаешь, что будет, когда она тебя увидит? Наверное, она упадет в обморок. Конечно же от восхищения, что на нее обратил внимание сам Катонский палач. Когда ты попытаешься ее поцеловать, она снова лишится чувств. Ведь ты будешь первым мужчиной, который осмелится на это.
— Заткни-и-ись. — Дамазы навис над ней. Его горячее дыхание овевало кожу щек и искусанную шею.
В наигранном удивлении Аглая подняла брови:
— А что такое? Тебе не нравится? Идеальная невеста Волчьего сына. Такой она должна быть? Будете вместе вешать ведьм. А после очередной казни отправитесь в постельку, где ты сможешь сколько угодно унижать ее. Для нее это станет лучшей демонстрацией любви.
Дамазы отпустил ее руку и зажал ладонью рот.
— Молчи, а иначе получишь костер, которого так желаешь.
Он смотрел на нее со странным выражением. Такого Аглая прежде не замечала. Глубоко в глазах затаились боль и нежность.
Он медленно отнял ладонь от ее рта и тяжело вздохнул, качая головой.
Аглая грустно улыбнулась:
— Я не эта девушка. Я ведьма. Не невинна. Не хочу расправы над другими ведьмами. И никогда не прощу твои унижения. Я понятия не имею, что происходит в вашем проклятом королевстве. За что вы все сражаетесь и зачем устраиваете эти нелепые отборы. Я не княжна. Мой первый и единственный мужчина предал меня, изменяя с другой и используя меня для продвижения по работе. Так что я даже не шлюха. Я из другого мира. Но я женщина. А ты причиняешь мне боль. Ты ни разу не сказал мне ничего приятного или доброго. Каждое слово… — Аглая поднесла свободную ладонь к груди и сжала в кулак. — Каждое твое слово выворачивает меня наизнанку. Ты как будто ковыряешься у меня в груди. Это адски больно. Ты говоришь, что я твоя Невеста, элльлеле… Но если это значит, что ты собираешься обращаться со мной, как с вещью, которая все стерпит и простит, то я не та, кто тебе нужен. Если для женщин этого мира подобное нормально, то ты действительно ошибся. Я не буду терпеть унижения и насилие, как бы сильно ты мне не нравился.
Дамазы медленно закрыл глаза. А когда открыл их снова… кроме черноты расползшейся на радужку, там больше ничего не был видно. Одна сплошная темнота.
Он нависал над Аглаей, зажимая одной рукой запястье, а другой — шею. То ли ласкал, то ли пытался задушить.
Его голос снова звучал хрипло и неразборчиво. По-звериному. Но так прекрасно.
— Знаешь, почему я не хочу просить у тебя прощения? Потому что знаю, что ты меня не простишь. Потому что за это нет прощения. Я сам не могу себя простить. Ты — единственная, кто для меня важен. Меня ничто не оправдает, но… я не могу сопротивляться тебе. Если кто-то захочет тебя отобрать у меня, я не смогу сдержаться. Любой, кто смотрит на тебя, обращается к тебе — мой враг. Ради тебя я готов бросить все, что создавал всю жизнь. Волчьи сыновья бесстрашны. Никому не сломить наш дух. Но я в ужасе. Ты хотела правды? Правда в том, что я ненавижу тебя за ту власть, которой ты надо мной обладаешь. И люблю, не понимая за что.
Внутри все перевернулось от его слов. В горле застрял комок, и никак не получалось сделать вдох. В животе взрывались и рассыпались на миллионы искр горячие звезды. От его признания у нее началась лихорадка.
Аглая облизала сухие грубы. Черный взгляд Дамазы скользнул по ним, и она ощутила его как прикосновение. Горячее и влажное. Это было жутко и в то же время правильно.
— Откуда ты знаешь, что не ошибся? Ты ведь даже не можешь понять, что тебе во мне нравится. Я совершенно не такая, как ты хотел.
— Я никогда не задумывался о том, какой ты будешь. Но я не могу тебе сопротивляться. Не мо-гу-у-у… — Его ладонь соскользнула с ее шеи, двигаясь вниз, к бесстыдно выставленной напоказ груди. — Все в тебе идеально. Даже то, что ты ведьма. Мне нравится, что ты меня ревнуешь… Когда ты натравила воронье на ту девчонку… мне хотелось отыметь тебя прямо там, в лесу. Рядом с тобой я все время возбужден. Не могу нормально соображать. Из-за тебя вся моя жизнь стала бессмысленной. Ты хоть понимаешь, каково это: собирать по крупицам клан, а потом быть готовым отказаться от него, лишь бы быть с тем, кого клялся убивать? Но ради тебя я готов и на это.
Аглая села на столе. Дамазы продолжал к ней прикасаться. Он снова придвинул ее к самому краю, вклиниваясь между разведенных бедер, словно там было его место.
И так легко оказалось взять его в колыбель ног. Обвить их вокруг его талии, скрестить лодыжки, чтобы никуда не отпускать.
Он говорил о своих чувствах, о своей любви, как о чем-то мучительном, причиняющем боль. И эта боль их связывала.
Аглая не знала, чего хотела от него добиться, что хотела услышать, но упорно продолжала сопротивляться. Как будто кто-то управлял ею.
— Ты даже мне не веришь. С самой первой встречи ты унижал меня, называя шлюхой.
Он так резко толкнул ее к стеллажу, что перехватило дыхание. Аглая ударилась спиной о кожаные переплеты книг.
— Я должен был быть твоим первым мужчиной! Только я! Никого, кроме меня, ты не должна была знать. Ни о ком не должна думать. Ты моя. Моя. Моя. Моя. Только моя! — Он навалился на нее, обнимая сильными руками, прижимая к себе и продолжая, как заведенный повторять: — Моя. А ты не дождалась меня. Выбрала другого. Предала.
Аглая не выдержала. Перешла на крик, ударяя кулаком его сильное плечо:
— Но ты тоже не дожидался меня! Сколькие побывали в твоей постели? Сколькие желали отблагодарить Катонского палача за спасение? И сколькие еще будут пытаться привлечь внимание принца?! Ты не думаешь, как это больно, слушать когда другая просто говорит о тебе? Я ненавидела Элори в тот момент. И ненавидела Василину. За каждое слово, которое ты ей сказал. За каждый взгляд, который на нее бросил. А сколько их было до меня? Сколько еще будет?! И ни одну из них ты не назовешь шлюхой…
— Потому что никого из них нет. Если бы ты испытывала хоть половину из того, что чувствую я… Я вижу только тебя. Слышу только тебя. От всех запахов, кроме твоего меня выворачивает, а мой волк начинает сходить с ума. Сегодня ночью, выслеживая ведьм, я думал только о тебе. Я не могу ни на чем сосредоточиться. Перед глазами только ты. Дальше так жить невозможно.
