Право на месть - Анна Ледова
Тем удивительнее было просто перейти эту землю вслед за расслабленным мансом, не опасаясь за случайный неосторожный шаг. Все-таки, в Греттене таилась своя могущественная сила, перед которой даже зачарованное место с громким названием – так, безопасный тротуар. Даже не поняли, где началась Дрожь Земли, а где закончилась. Зато раскинувшуюся вскоре Пустошь трудно было не узнать.
Потому что в один момент все так и стало – пусто. Сплошная бескрайняя серая гладь, высохшая до самых недр и растрескавшаяся почва, покрытая густым слоем пыли. Равномерно сизое низкое небо; ветер и тот предпочел убраться отсюда подальше, оставив воздух навсегда недвижимым. Лошади идти в мертвые земли отказались, встав на дыбы, мы и не стали мучить животных; тем более, что воды и припасов было лишь на нас двоих.
Ни ориентиров, ни дорог, абсолютно однообразный пейзаж. Греттен и тот, кажется, впервые растерялся, не понимая, в каком направлении идти. Зато потянуло меня. С новой силой зашевелились внутри отростки, понукая словно поводьями. Вот только на пешие прогулки совсем не осталось сил. Мы отдохнули под утро пару часов в лесу, но проросшее семечко неумолимо требовало подпитки, грозясь за неимением подходящей почвы окончательно укорениться в моем тщедушном тельце.
Слабые отголоски магии, пропитавшей землю, ощутили все. Следы сортсъеля, порождения Тьмы Изначальной, что в человеческом обличье выжег целую провинцию, не оставив ничего живого. Только по злой насмешке судьбы не добил самого носителя. Нам с мансом привычно, у самих такая же, а Ронард ощутимо напрягся.
И росток почувствовал магию Тьмы, ведя вглубь бескрайней мертвой пустыни, к средоточию этого следа. Пока были силы – шла, все сильнее заваливаясь на поддерживающую руку. Час или пять, или сутки? Время здесь тоже застыло, не светлело и не темнело свинцовое небо. Ходили нехорошие слухи о Пустоши, мол, здесь само мироздание отступает от своих законов. Кто бы еще это смог утверждать наверняка… Разве что сам Данстор Гратис. Только вряд ли наша следующая встреча ограничится непринужденной беседой. Но выглядел он гораздо моложе должных шестидесяти лет, и это было странно. Будто Пустошь их съела. Нет, тогда, получается, наоборот – побрезговала.
В какой-то момент я все же оказалась на руках у Ронарда, не способная дальше переставлять ноги. И резко кольнуло слева, сдавило обручем грудь. Задыхаясь, оттянула воротник, хватая воздух. Еще один черный отросток под кожей змейкой скользнул с ключицы к сердцу, напитывая нетерпеливый росток биением самой жизни.
И Ронард заметил, перешел на бег. Вот так, значит, возродился Дикий Лес в прошлый раз? Отняв жизнь у сотен собственных детей, прорастая сквозь их тела, напитываясь их жизнями?
- Здесь… – прошептала из последних сил.
Ронард бережно опустил меня на твердую поверхность, сам присел на корточки рядом. Непослушными, враз ослабевшими пальцами правой руки ухватила нежный росток у основания, аккуратно потянула… Потом сильнее. Тот не поддался ни на миллиметр, слишком глубоко засел во мне корнями. Намертво.
Я поняла. Оставайся у меня силы, я бы расхохоталась. И почему я решила, что стану исключением… Или что Скоген-Хозяин чем-то лучше или добрее злобной Сагарты, словно в насмешку названной Милостивой? В подтверждение моей догадки на тыльной стороне ладони, на запястье, на предплечье тоже натянулась и прорвалась кожа, выпуская на свет особо торопливые корни. Те враз потянули руку вниз, пригвоздив ее к мертвой земле и уже устремились в почву, зарываясь все глубже.
Семечко не нужно пересаживать. И желтая жаба, ерзая и отводя взгляд, сказала это только для моего спокойствия. Подразумевалось, что оно прорастет в новом месте прямо через меня, добровольную прикормку. Нет, Ронард был не согласен…
Рычал манс, распахивая когтями твердую землю, Ронард голыми руками тянул из нее быстро утолщающиеся корни, а те отчаянно сопротивлялись, вцеплялись мертвой хваткой теперь и в его руки, как морской зверь блеккспрут.
- Ардина, терпи! – крикнул он, едва удалось оторвать мою уже нечувствительную к боли руку от земли.
Ронард с проклюнувшимся ростком не церемонился – просто ухватил покрепче и рванул что было сил. И вот тогда вернулась боль… Из меня будто тянули все жилы, все нервы, артерии и вены! Настолько крепко вросло это проклятое зернышко… На грани сознания от невыносимой пытки все же успела увидеть, как Ронард с ревом вытянул через мою ладонь – нет, уже сплошную рану! – мочало черных извивающихся нитей, обагренных кровью, и отшвырнул подальше. А после уже лишилась чувств.
Кажется, это входит в привычку – терять сознание по поводу и без. И каждый раз в присутствии его светлости. А, может, поэтому мой разум так легко и сдается, что с ним чувствует себя в безопасности? Он все решит. Похитит, заслонит, вылечит. Вот только я себя чувствовала слабачкой, вроде тех экзальтированных девиц, что от переизбытка чувств хлопаются в наигранный обморок в попытке привлечь внимание. И как ему не надоест?
Такие мысли и пронеслись первым делом, когда очнулась и тут же наткнулась на обеспокоенный, а после облегченный взгляд. Голова моя покоилась на его коленях, рядом прикорнул теплый Греттен.
- Воды?
Я только кивнула, потому что от такой заботы – настоящей – защемило еще больше. Придуривающихся девиц обычно просто обступают кавалеры с таким же притворным: «О, дорогая, как Вы?!..». Сама видела на дворцовых балах.
Напившись из фляги, прислушалась к себе. Да, слабость. Но не та бессильная, что была в последние сутки, а, скорее, здоровая усталость. Ронард снял? Он может. Если теперь – можно… И левую руку я снова ощутила в полной мере. Терпимо, но болит, зараза. И что там теперь?
- Не смотри, – лишь плотнее подоткнул свой плащ Ронард. – Я не учился на целителя. Так, полевой коновал... Залатал как смог. Мы найдем тебе лучших лекарей, будет как прежде.
- А…
Но и на этот невысказанный вопрос был ответ.
- Позади тебя, – кивнул Ронард. – Кажется, получилось.
Я обернулась. Это оно способно расти так стремительно?!.. Или же я провалялась в беспамятстве несколько дней? Или Пустошь снова шутит шутки со временем…
Метрах в пяти от нас раскинулся широкий куст папоротника. Темно-зеленые нижние листья, изумрудные повыше, нежно-салатные сверху,
