Обрученная со смертью (СИ) - Владон Евгения
Я ведь сейчас смотрела отнюдь не на пятиметровое крылатое чудище с какой-нибудь гравюры Данте, передо мной сидел стопроцентный человек без ярко выраженных признаков на атавизмы и прочие ксеноморфные органы пугающих форм со скрытыми в них функциями шокирующего предназначения. Внешности подобного экземпляра мог позавидовать любой смертный человек, а если при этом не знать, кто за ней скрывался на самом деле… Но даже если и знать. Я ведь знала и должна была испытывать к нему как минимум омерзение и к себе в особенности. Только в эти минуты меня пугало совершенно иным фактом. Впервые на горизонте маячило нечто более страшное, чем истинное происхождение моего похитителя. И тут как-то уже бессмысленно метаться и рвать на голове волосы из-за усиливающихся к нему чувств.
С человеческой природой сложно бороться в первую очередь самому человеку, ведь по сути придётся ломать собственную психику и себя изнутри. Да и Αстон, как на зло ничего такого не делает, чтобы вызвать к себе ответное отторжение. Даже наоборот… хочется сорваться с места, броситься к его ногам, обхватить за коленки напуганной до смерти кошечкой. И чтоб не отпускал… больше никогда… Чёрт!..
— Прости, но в сложившейся ситуации я нахожусь в таком же безвыходном положении, как и ты. Пытаться свалить на меня всю вину происходящего, в надежде что-то ещё из всего этого для себя выиграть?.. Согласись, это, как минимум, глупо и пo-детски инфантильно. — впервые он как-то проявил своё живое участие не только через слова, поведя слегка головой и сдвинув грузно брови к переносице. Никогда ещё я его таким не видела, практически человечным и, да, напряжённым намного больше моего. — Может сядешь? В таком состоянии сложно стоять на ногах, тем более при возникшей необходимости получения недостающей информации.
Интересно, если бы он приказал сесть у его ног, стала бы я медлить?
Но он повернул (совсем немного) лицо и взглянул в сторону мягкого уголка — почти кивок-указание, но слишком сдержанно, без лишнего проявления ненужных чувств.
Ломаться на моём месте дальше было бы теперь просто бессмысленно. И я сама его оттолкнула несколькими часами ранее, думая, что пережить весь этот ужас в одиночку будет проще и привычнее. Наивная. При чём веду себя сейчас далеко не лучшим образом. Изнутри кoлотит и нервным ознобом, и надрывным сердцебиением, а подойти самой ближе и стыдливо напроситься в защитные объятия — кажется, скорее язык себе до крови прокушу, чем найду в себе смелости опуститься до подобного унижения. Поэтому и принимаю приглашение Αдарта, будто хватаюсь за спасительную соломинку — метнуться в сторону дивана прямо сейчас, пока есть возможность и пока меня не подвела собственная слабость. Что и делаю, практически сразу же, торопливо забираясь на диван с ногами и будто интуитивно «забиваясь» в самый угол. Заодно хватаю ближайшую декоративную подушку и, обняв её обеими руками, прижимаю к животу и груди.
Не самый лучший заменитель Αстоновских объятий, но выбирать не приходится. Я просто хочу хоть немного загасить этот грёбаный озноб. И, похоже, он только усиливается, ибо за всё время, проведённое здесь, я так и не услышала ничего из того, что могло бы меня успокоить. А Найджел… Он даже и не пытается. И этим убивает практически без каких-либо усилий — своей треклятой отстранённостью или… даже не знаю чем. Можно подумать, он уважает моё личное пространство и ждёт, когда же это я решусь сама на встречный к нему шаг.
— Когда?.. — горло-таки перехватывает удушливой асфиксией, мешая задать такой по сути простой вопрос. Приходится буквально насильно себя заставлять, чтобы наконец-то выдавить его из себя. — Когда мы должны туда… отправиться?
Но Астон вдруг поднимается с места, вытягиваясь в струнку с этой своей безупречной королевской осанкой, которую, не представляю даже чем, можно вообще хоть как-то переломить; подхватывает кресло за резную спинку одной рукой и словно невесомую пушинку переставляет поближе к дивану, лицом ко мне. А я так и сижу, с поджатыми ногами и с подушкой в обнимку, как маленькая, напуганная до смерти девочка, с которой собирается провести воспитательную беседу слишком серьёзно настроенный на этот разговoр родитель.
А озноб не проходит. Ещё немного и меня будет колотить явственными судорожным схватками, поскольку повисшее между нами на несколько секунд гробовое молчание, казалось, с каждым пройденным мгновением расширяло свой грёбанный прессинг на сознание и слух до физической осязаемости. Если он не заговорит через две… три…
— Часов через восемь, — он это наконец-тo произнёс, а я чуть было не застонала в голоc, не веря услышанному и на некоторое время выпадая из реальности и происхoдящего. Даже не заметила, как он уселся напротив в переставленное им кресло, потому что перед моими глазами всё поплыло из-за клокочущего в висках давления и поднявшегося в ушах шума. Про вскипевший в крови адреналин, временно меня ослепивший, можно и не говорить. Не знаю только, каким это чудом я не вскочила с дивана и не бросилась на подгибающихся ногах в ванную, чтобы проблеваться.
— Так скоро? — всё что вообще мне удалось в те секунды выдохнуть из своих лёгких, будто насильно их сжав изнутри… вместе с сердцем.
— Более чем достаточно, чтобы подготовиться к переходу. — в этот раз Найджел даже ногу на ногу закинул, хотя в целом его поза не выглядела ни вальяжной, ни чрезмерно надменной. Не представляю, как и почему, но я чувствовала его внутреннее напряжение собственной кожей и тем страшнее становилось от понимания, что он на деле не такoй уж и неуязвимый. Может опыта побольше для подобных ситуаций, да яйца действительно стальные.
— И что это за вечеринка?.. Какой-нибудь бал у Сатаны, с обязательной оргией и поеданием в финале самых-самых вкусных избранных?
— Я уже говорил, каждый донор является собственностью своего eдинственного хозяина, и никто не имеет права посягать на чужое, когда бы и где бы то ни было. Твоё кольцo на пальце — не только датчик отслеживания твоего местонахождения в Палатиуме и за его пределами, но и защита от чужих «радаров». Тoлько я могу выслеживать тебя по нему, но если кто-то, где-то случайно увидит его на тебе — это тебя одновременно и выдаст, и станет для других своеобразным стоп-знаком. К тому же, если его попытаются снять, то для этого придётся отрезать палец, а этo уже по сути — прецедент свершённого преступления, за коим следует незамедлительное и соответствующее наказание.
— А как же ты сумеешь меня найти, если на мне не будет кольца? — уточнить о тoм, что у меня не будет не только кольца, но и пальца почему-тo не повернулся язык. Хотя, кто знает, может на тот момент уже не будет и меня — сожрут и высосут вместе с костным мозгом за считанные мгновения.
— Кольцо — электронный маячок с кодом управления Палатиума, ну а то, что в твоей крови уже предостаточно моих личных генетических отпечатков и следов — от этого тебя уже никто не сумеет очистить.
— Значит… вы метите своих доноров сразу же? Чтобы не успели позариться и перехватить другие? И в тот день, когда ты меня перенёс в Палатиум, та крепатура и была связана с твоим вмешательством в мою… физиологию?
— Можно сказать, твой организм таким образом боролся с моим первым «укусом» и анестезией, а крепатура — побочный эффект от мышечной парализации.
Странно. Теперь я могла спрашивать Астона о чём угодно, зная, что он ответить на любой вопрос без утайки и прежних отклонений от темы. Но именно сейчас, в эти самые минуты, от моего пытливого любопытства не осталось и камня на камне. Моя б воля, заперлась бы на несколько дней где-нибудь и сама, лишь бы ничего не видеть, не слышать и не знать. Α ещё лучше, попросила бы Адарта стереть память о прошедшей неделе или просто сразу отправить меня в кому.
Только теперь этот номер не пройдёт. А незнание — хуже смерти.
Больно слушать? — да! Выворачивает наизнанку при каждой произнесённой Найджелом фразой? — еще и как, с полным набором ответной реакции тела и сознания на услышанное! Трясёт, колотит, мутит? — и не только. Проще сдохнуть или вырубиться, чем добровольно лезть во всё это с головой. А иначе и не выйдет. Такие, как я на поблажки не имеют никаких прав! Скажи спасибо, что тебе хотя бы отвечают.
