Скандальная история старой девы - Анастасия Милославская
– Что мы творим… – поправляет Анна собственные слова. – Ты же понимаешь, что это лишнее? Особенно после того, что было сегодня. Я думала ты злишься, будешь меня отчитывать.
Плевать я хотел на эти забастовки, всё равно будет в итоге по-моему.
– Я думал об этом всё утро, – хрипло произношу, беззастенчиво смотрят в глаза Анны. – О том, как беру тебя.
Откровенность окончательно сбивает Анну с толку, но мне нравится видеть её реакцию.
Желание присвоить её себе прямо сейчас раздирает нутро, жжёт раскалённым железом, но я пытаюсь быть осторожным. Сломанный цветок завянет со временем. Я понял это с годами, особенно после того, как смог осмыслить то, что случилось с Люсин.
Но сейчас сорвался, и в глубине души понимаю, что не жалею.
Слишком тяжело сдерживаться, когда она рядом. Такая манящая и сладкая.
– Мне нужно идти, – Анна бросается к двери и вылетает наружу, будто стрела, выпущенная из арбалета.
Дверь хлопает с такой силой, что пыльные книги на полке начинают ходить ходуном.
А я в очередной раз гадаю, как долго ещё смогу сдерживаться. Даю себе слово, что получу эту женщину в течение недели.
Глава 27. Ответственность
– Думаешь, победа близка, и мы скоро сможем уехать домой? – спрашивает Велик, обгладывая жареную куриную ножку.
Идёт третий день забастовки. О победах или поражениях говорить рано, но мы настроены серьёзно.
Благодаря тому, что нам удалось добиться общности, никто не голодает, все помогают друг другу. Да, надолго нас не хватит, Рагнар прав.
Но нам долго и не надо… у нас есть ещё один козырь в рукаве, о котором князь не знает. Нужно просто подождать.
– Для тебя это дом, а для меня… нет у меня дома, – задумчиво отвечаю я, глядя в окно.
Или теперь мой дом здесь?
Я касаюсь рукой живота, мягко поглаживая его. Платье уже становится узким, живот пока не виден, но талия как будто немного раздалась. Мне должны выдать новую одежду старой девы совсем скоро.
Решив, что нужно отнести Раде немного еды, я встаю со стула.
Подхожу к печи, осторожно приоткрываю чугунную дверцу и сразу ощущаю, как тёплый аромат наваристого бульона ударяет в нос, согревая до кончиков пальцев. Беру толстую прихватку, вынимаю тяжёлый горшок и аккуратно ставлю его на деревянный стол.
Осторожно черпаю половником ароматную жидкость и лью её в глиняный кувшин. Он надолго сохранит тепло. Картофель и куриные ножки перекладываю в корзинку, завёрнутую в чистую холщовую ткань.
Быстро накрываю всё сверху ещё одним слоем ткани, завязываю концы узлом и поднимаю корзинку, прижимая к груди. Тепло приятно согревает ладони.
Накинув на плечи шерстяной плащ, я выхожу из дома на улицу. Вдыхаю промозглый утренний воздух. Дыхание клубится белыми облачками.
Не успеваю я подойти к своему забору, как открывается дверь дома Есении, и она выбегает наружу, кутаясь в яркий шерстяной платок.
– Анна! Анна! Уххх! – она поскальзывается на снегу, но не пугается, а заливисто смеётся и снова бежит ко мне.
– Ты чего такая с утра? – спрашиваю я с улыбкой. – Вчера был хороший вечер?
Меня по-прежнему охраняют драконы Рагнара, но у Орма вчера был выходной. Только вот я видела его коня, привязанного к забору Еси. Ну и сразу всё поняла.
– Представляешь! Орм сказал, что поможет моей сестре! Обеспечит её полностью. У неё будет приданое, – Еся вдруг всхлипывает, по её кукольному милому личику начинают течь слёзы, она добавляет уже тише: – Мне больше не придётся… продавать себя.
Я вижу, как тяжело ей даются последние слова, как отчаянно она сжимает тонкие пальцы в кулачки.
В груди у меня всё сжимается. Я осторожно ставлю корзинку на деревяшку, которая давно валяется во дворе, подхожу ближе и обнимаю Есю за плечи.
Она сначала замирает, а потом обессиленно прячет лицо у меня на груди. Я глажу её по волосам, давая ей время успокоиться.
– Всё будет хорошо, Еся, – шепчу я.
– Я не достойна его, – шепчет она отчаянно. – Не достойна того, чтобы меня любил приличный мужчина. Он младше меня на три года, Анна! А я грязная и старая. Он поймёт это и…
– Прекрати! – прерываю я подругу. – Ты не грязная, и уж тем более не старая! Ты заслуживаешь счастья. Заслуживаешь жить, а не выживать. Каждая из нас заслуживает.
Она всхлипывает ещё раз, но уже чуть тише. Постепенно её дыхание выравнивается.
Когда Есения наконец отстраняется, глаза у неё красные, но в них есть что-то новое – надежда.
– Орм хороший. Он держит слово. Если пообещал, сделает всё, чтобы ты и твоя сестра были в безопасности, – уверенно говорю я. – Он из другого теста, не такой, как наши мужчины.
Еся кивает, сжимая мои руки в своих.
– Спасибо тебе, Анна. Если бы не ты... я бы никогда не решилась поднять головы. Так бы и терпела побои Радика.
– Говорят, его казнят, – вспоминаю я. – Туда ему и дорога.
– Всё благодаря князю, если бы не он… Радик так бы и оставался безнаказанным.
Я пожимаю плечами, не желая хвалить или ругать Рагнара.
– Чего молчишь? – широко улыбается Есения, стирая с глаз слёзы. – Признай, что вас тянет друг к другу. Я видела, как он смотрел на тебя в день забастовки. Будто хотел сожрать. И ты на него смотрела. Он же кроме тебя никого не видит.
Я поднимаю с земли корзинку, опуская глаза. Есинины слова попадают прямо в самое уязвимое место.
Да, тянет.
Тянет, будто кто-то привязал нас невидимой нитью, и чем дальше я пытаюсь уйти, тем больнее её натяжение. Я нашла в себе силы признаться в этом, хоть и боялась даже подумать. Проклятая истинность, чтоб её!
Пока я ненавидела Рагнара, было проще. Но едва я смягчилась, едва позволила себе думать, что он не так уж и плох на свой – чисто драконий лад, так всё внутри меня и посыпалось.
Но вместе с этим притяжением живёт страх.
Страх не перед
