Никогда прежде - Марьяна Сурикова
Но всего один поцелуй при обряде – это было чересчур целомудренно, особенно вспоминая нашу с Яном первую ночь. Однако если я желала ее повторения, то должна была дать мужу полноценно восстановиться. Оттого и не рисковала нарушать собственные запреты.
После церемонии я послала родным сообщение с коротким предложением, что вернусь домой, как только лекарь произнесет заветные слова «Все можно», а в конце подписалась новым именем – Сабрина Ильнаркир.
В итоге меня закидали таким количеством писем, что пришлось садиться за подробные ответы отдельно для мамы, мачехи, Эрика, Вермонта, двух оболтусов, отца и Джека Варваро. Но потом сообщения были написаны, схемы дополнены, частично перечерчены, и наступил вечер. Лекарь, который из уважения к обряду заглянул в этот день гораздо позднее, поздравил нас и сказал, что динамика необыкновенно положительная, а затем добавил: «Осторожность не помешает». И хотя Ян всегда переводил для меня с аниилийского, иначе было не понять слов, в этот раз смысл уловила я исключительно по выражению лекарского лица. А смотрел он очень выразительно.
В комнате, которую я выбрала для себя, горел ночник, бросая тени на высокие столбы, державшие крышу. Подойдя к одному из них, я обняла его и прислушалась к тихому шелесту сада. В темноте сад был не столь ярок, как днем, когда листья необычных деревьев, от бордовых до золотых, создавали яркую и радостную атмосферу. Однако между растениями то и дело мелькали светлячки, а луна светила сквозь ветви и серебрила музыкальный ручей. Тонкие веточки склонялись через балюстраду и тихонько колыхались, помахивая мне. Удивительной особенностью Аниила было уникальное, по сути, уединение в природе. Климат круглый год оставался таким мягким и теплым, что можно было спать под очень легким покрывалом. Приглушенный свет ночных ламп, на удивление, не привлекал мотыльков, хотя у нас бы полчища слетелись. И если в саду обитали другие существа, то у каждого имелся собственный дом, и в чужой они не стремились. Единство и уединение в поразительном балансе. Мне очень нравилось здесь. Я за короткое время успела полюбить дом Яна так же, как свой, хотя в лавку вложила очень много сил, зато здесь все дышало моим мужем. Единственное, хотелось побывать дома и проверить, как там обстояли дела.
Расчесав волосы, я сменила обычное платье на ночную рубашку и присела на кровать. Одежды Аниила были очень удобны, легкие, невесомые, приятные к телу, вроде тех штанов и рубашки, в которых Ян работал или спал тогда в саду. Создавалось ощущение, будто они не из ткани шились, а плелись из тончайшей паутинки. При этом плотность материала удивительно отличалась в зависимости от вещи. Например, рубашка, найденная сегодня за раздвижными дверцами огромного шкафа, на теле почти не ощущалась. Мне нравились и вещи, и мебель, которая почти полностью была плетеной, а не из цельных частей дерева, как у нас, но при этом крепкой. А еще обширная кладовая с винами, сырами, разнообразной снедью, загруженной сюда словно на любой вкус. При этом я ни разу не видела в доме никого из посторонних вроде слуг или помощников. Может, это тетя Яна незаметно проявляла заботу? Ему самому лекарь еще запрещал использовать магию в полную силу, только в качестве легких упражнений, когда Ян переносил мелкие предметы на небольшие расстояния.
Порыв теплого ветерка прогулялся по комнате, потрепав за подол рубашки и пройдясь невидимой ладонью по распущенным волосам, которые неспешно расчесывала, любуясь видом. Я погасила лампы, а потом оставила расческу на гладкой балюстраде и повернулась к той арке, что вела в мою комнату. Ян спал совсем рядом, нужно было лишь выйти сквозь проход и сделать еще три шага, пройдя галерею. Но я давала себе зарок держаться, а сейчас неудержимо влекло в комнату напротив. Может, я одним глазком взгляну, как он и все ли у него в порядке?
Изменив таким образом собственным принципам, хотя прежде я стойко преодолевала соблазн заглянуть в спальню к аниилийцу, сегодня не выдержала. Так хотелось в эту волшебную ночь после обряда хоть немного побыть рядом, пусть на некотором расстоянии. Я тихонько зашла в комнату и остановилась возле кровати, наблюдая за ним, спящим. Отдых ему был необходим, как и продолжительный сон и ночью, и в течение дня, однако этот период стремительно сокращался, что не могло не радовать.
Я присела на край, любуясь собственным мужем. Очень хотелось провести ладонью по темным волосам и убрать упавшую на лоб прядь. И поцеловать. И обнять. И…
Я быстро встала. Вот почему я предпочитала даже не заходить к нему, особенно ночью, хотя много раз порывалась, только сегодня не выдержала. Именно сегодня оказалось сложнее, чем прежде. Я стремительно направилась к выходу, ведь сила воли убывала прямо пропорционально сделанным шагам. Хорошо, что сам мужчина крепко спал, вдвоем нам с чувствами было не справиться.
– Так и уйдешь? – прозвучало в темноте. Я сбилась с шага и взмолилась всем высшим силам, чтобы дали еще чуточку воли преодолеть злосчастную арку.
– Хотела пожелать спокойной ночи.
– Почему не пожелала?
Его голос и слегка тягучие интонации вкупе с привкусом едва заметного акцента всегда размягчающе действовали на мой мозг. Правильно было не разворачиваться. Дойти жалкое расстояние до выхода, а не в обратную сторону, почти к самой кровати. Но я вернулась и обняла красивый столбик, прижавшись к нему всем телом.
– Обними лучше меня.
– Не могу. Знаешь ведь…
– Сегодня волшебная ночь после обряда. Сегодня можно все.
– Лекарь велел соблюдать осторожность.
– Именно, – он сел и протянул ко мне руки, – будем очень осторожны.
И ведь сознанием я понимала, что не стоило приходить, поскольку силу собственного притяжения знала прекрасно, но не выдержала после стольких дней, когда отчаянно крепилась и ему тоже не давалась, отмеряя нашу нежность лишь поцелуями и объятиями. Вот и сорвалась в итоге. Не смогла противиться его зову и забралась на кровать, а после подобралась к нему и села рядом. Яна укрывало тончайшее покрывало, но только по
