Хранительница его сокровищ (СИ) - Кальк Салма

— О, у вас тут весело. И не подумаешь, что ты сутки лежал без движения, — сообщил он, закрыв за собой дверь.

— Вам всю еду тоже сервировали с доставкой, и если вам не было весело её есть, то это ваша печаль, — ого, добрая Элизабетта умеет быть злопамятной, она так и не простила нашего друга!

— Благодарю вас за вкуснейшие пироги, госпожа Элизабетта, — Астальдо кротко снёс выпад и даже слегка поклонился. — Когда мы вернёмся в Фаро, я попрошу вас обучить моего повара этому рецепту.

— Это наш фамильный рецепт, — сообщила Элизабетта. — А насчёт повара решим на месте. Когда и если все мы там окажемся.

— Вот об этом-то я и пришёл говорить, — он сдвинул посуду на край лавки, сел напротив них и достал уже знакомую всем карту.

Элизабетта тяжело вздохнула. Кажется, немного напоказ. Фалько взял её руку, погладил ладонь. Не надо так печалиться, хорошая моя. Я сделаю всё без боли, а что ты чувствуешь, оказавшись на этом месте, так о том мне не дано узнать никогда. И может быть, оно и к лучшему, потому что я бы этого просто не вынес?

Капля крови упала на карту, карта преобразилась, как это с ней обычно происходит в таких случаях, и показала — две точки и варианты достижения цели.

Красная точка — Кодоньо.

Зелёная точка — Фаро.

Вот так. А кто-то был наивен и думал, что удастся больше туда не возвращаться.

Астальдо переводил взгляд с Фалько на Элизабетту и обратно. А ему-то что? Вернётся с комфортом домой…

— Интересно, где это в Фаро можно хранить сокровище, — нахмурился Астальдо.

— Ты думаешь, мало мест? В любой почерневшей и сгнившей от времени часовне. В любой беседке. В любой сокровищнице.

— А много ли их, сокровищниц?

— Считай сам — у Сияния есть, у Света есть, у Луча есть, — ордена богаты. — У некоторых могущественных семей есть. И у Великого Герцога, само собой. Искать — не переискать.

— Я надеюсь, искать под каждым камнем не придётся. Хорошо, утром мы выезжаем в Фаро. И у меня ещё один вопрос к тебе, — Астальдо убрал лишние обозначения на карте и спрятал её. — Тебе не попадался во время вашей прошлой ночёвки мой мешок с вещами?

О да, отлично. Даже не пришлось выдумывать никакого предлога, сам начал нужный разговор.

Фалько сжал руку Элизабетты, встал и вытащил из своего мешка тетрадь, которую они с таким интересом читали позапрошлой, выходит, ночью.

— Тебя интересует это?

— Ты что, трогал мои вещи? — Астальдон выхватил тетрадь и с ужасом на него смотрел.

Как юностью-то пахнуло! Ученик Астальдо тоже до дрожи не любил, когда трогали его вещи. И так от этого бесился, что в его вещах не рылся только ленивый — всем хотелось посмотреть, как он злится.

— Я трогала ваши вещи. Очевидно, вы неплотно завязали узел, и они все вывалились наружу. Ваше счастье, что не во время скачки под дождём, не под копыта и не в грязь, — отчеканила Элизабетта. — Я убирала внутрь то, что высыпалось. Я нашла эту тетрадь. А потом мы с господином Фалько прочитали, что в ней написано.

И смотрит так, что если б взглядом убивали, то лежать бы нашему Астальдо бездыханным.

— Тебе не кажется, что можно было рассказать нам об этом? — спросил Фалько, чтобы немного разрядить обстановку.

Потому что Астальдо тоже умеет хорошо и правильно смотреть.

— Не кажется, — отрезал он.

— Тебе захотелось не меньше, чем императору Аврелиану, когда тот отправился завоёвывать мир. Правда, у него ничего не вышло. Но до него мне дела нет, пусть покоится с миром. А вот до госпожи Элизабетты, до всех мальчишек, которых я чему-то тут учу, до добрых братьев Ордена, до девочки Тилечки и даже немного до госпожи Агнессы, потому что она лечила меня — есть. И упокоить с миром всех этих людей по твоей глупости будет безумием. Может, ты уже вправду безумен? И не понимаешь, куда мы зашли? Ладно, мы с тобой вдвоём, но остальные?

— Без неё ничего не будет, — глухо проговорил Астальдо, кивнув на Элизабетту.

— Я рад, что ты это понимаешь. Она тут воплощает твою мечту, можно сказать, а тебе жаль рассказать ей, кто и когда искал эти дурацкие золотые финтифлюшки? Кому из нас ты не доверяешь — ей, которая нашла для тебя две части из трёх, или мне, который защищает её, остальных, да и тебя тоже разом с этими остальными?

— Вы теперь тоже знаете всё, что знаю я, с этим ничего не поделать. И вы знаете, что третьей части никто не находил никогда. Ни в Фаро, нигде.

— Значит, приедем туда, постановим это и разойдёмся. А артефакты спрячем до лучших времён, — в тот момент это казалось Фалько наилучшим выходом.

— Хорошо бы так. Но третья часть существует, и мы или дойдём до неё — все, или так же все погибнем в пути, — Астальдо поднялся и вышел, не прощаясь.

Он ведь даже не стал смотреть на последнюю находку, понял Фалько. А раньше бы первый прибежал и потребовал показать…

Элизабетта зажмурилась и глубоко дышала. Фалько сел рядом, обнял её и прижал к себе. Он не отпустит её одну никуда, ни в Фаро, ни в смерть. Вместе, только вместе.

А потом, может быть, ещё будет ласковая волна, и свежий ветер, и тёплое Солнце. И если все сокровища Фаро встанут между ними — и вот этим, сокровищам придётся подвинуться.

Но если предстоящий путь и последнее испытание — это вообще всё, что им осталось?

В дверь тихонько заскреблись.

— Госпожа Элизабетта, а сказка будет? — спросили из-за двери в два голоса.

Кажется, Джованни и Тилечка.

— Чтобы не думать о ерунде, надо занять себя чем-то другим, — сказала Элизабетта, и такой серьёзной и решительной он её ещё не видел. — Пойдёмте, господин Фалько, будем переключаться.

Он поцеловал ей руку, и они встали и пошли что делать? — переключаться, вот как это называется.

3.25 Вечером в пути

Астальдо было неуютно и тревожно. С того самого дня, как чужеземка выудила из фонтана в Кайне вторую часть сокровища. Тогда, сразу, им не дали возможности рассмотреть, что такое ей выпало. А потом как будто стало уже и не важно.

То есть нет, важно, ещё как важно. Потому что две трети — это больше, чем одна. И больше, чем нисколько. Но пропасть между двумя третями и целым в данном случае была больше, чем между нулём и первым фрагментом. Потому что там они тихо-мирно доехали до Палюды и никто им не помешал. После Палюды и часовни госпожи Лукреции враги были, но сплошь люди. А после Кайны — тёмные твари.

Когда его ранили, Астальдо испугался. Впервые за много лет испугался. И не смерти, нет, он прожил немало, уж точно не хуже других, даже магов. Он испугался, что это — конец. Он не дойдёт до цели и не увидит сокровище собранным. И его даже нисколько не утешала мысль, что Фалько, скорее всего, дойдёт и увидит, с его-то удачливостью. И с тем, что он так ловко расставил сети вокруг чужеземки — она же без него никуда. Да, вдвоём они смогут. Но почему это нисколько не радует его, Астальдо?

И ещё нашли и прочитали его записи, поганцы такие! Ладно Фалько, того вопросы принадлежности какой-либо собственности не смущали никогда, но чужеземка! Неужели всё было так, как она рассказала, и дело в мешке, который развязался? Теперь этого не узнать, да и надо ли?

Или он был неправ, а они оба — правы, и нужно было рассказать им всё, что он знал? Да в том и дело, что он не знал — ничего. Никакой прошлый или заёмный опыт не помогал ему в этом путешествии нисколько. Всё случалось, как в первый раз, и нигде не было сказано, за каким углом ждать засады. И что сделать, чтобы в неё не попасть.

Как ещё они в ночь Перелома не нацепляли на себя никого и ничего! Наверное, Фалько прав, что не отпускает от себя чужеземку — в буквальном смысле не отпускает. Интересно, чем он в итоге проникся — женщиной, условиями клятвы или у него есть какая-то своя игра?

Впрочем, Астальдо было наплевать на его игру, есть она или нет. Главное — что он здесь и делает то, что нужно, его помощь неоценима. Как хорошо, что Великое Солнце привело его в орденскую темницу!