Филис Каст - Богиня света

А Артемида медленно подошла к телу Памелы.

— Как могло в столь хрупкой оболочке жить нечто настолько сильное? — Богиня оглянулась на своего друга, и по ее щекам потекли слезы.

— Мое сердце не ошиблось с самого начала, — почтительно произнес Эдди.

Он подошел к богине и опустился на одно колено.

— Ты и в самом деле богиня Артемида…

— Да, — ответила она, опуская руку на плечо писателя, — но я совсем не чувствую себя богиней. Я чувствую себя женщиной, которая только что потеряла очень хорошего друга.

Артемида глубоко вздохнула, всхлипнула…

— Посмотри на нее, Эдди. Она вся искалечена…

Эдди на мгновение заколебался. Но потом все же ласково похлопал богиню по руке.

— Ее здесь нет, Артемида. Она с Аполлоном. Да, ты прав. Я знаю. Просто… просто как-то странно… как будто я не успела с ней попрощаться, или мне чего-то жаль… или я не поблагодарила тебя…

— Иногда, — тихо проговорил Эдди, — мы не успеваем сказать многого. Это и значит быть смертным. Мы можем только стараться жить так, чтобы наслаждаться радостью и страстью, а когда наше время кончится, оставить после себя больше хороших воспоминаний, чем дурных.

— Я не понимала этого прежде, но теперь понимаю. Думаю, во мне есть какая-то маленькая частица, которая всегда ощущала себя немножко смертной.

Артемида грустно улыбнулась, глянув на тело Памелы.

— Пожалуй, лучшая моя часть.

Поддавшись порыву, Артемида наклонилась и взяла монету с изображением ее брата, все еще висевшую на шее Памелы. И резким движением сорвала цепочку с тела.

— Аполлон будет рад, если я сохраню это для нее. Артемида сжала ладонь, и монета исчезла. А потом богиня опустилась на колени рядом с телом подруги.

— Что ты хочешь сделать? — спросил Эдди.

— Что могу, — тихо ответила Артемида.

Она подняла руки, и они начали светиться прохладным белым светом полной луны.

— Прощай, моя подруга, — тихо говорила Артемида, а свет с ее сияющих рук стекал вниз, на тело Памелы, изменяя его… восстанавливая… и делая то, что казалось правильным Артемиде.

Когда свет угас, искалеченное тело смертной снова стало прекрасным и юным. Артемида устало выпрямилась.

— Проводи меня, Эдди. Я должна вернуться и предстать перед моим отцом.

— Конечно, моя богиня.

Взяв богиню под руку, писатель осторожно повел ее прочь от тела погибшей смертной. Они почти уже дошли до мостовой, когда Артемида вдруг остановилась. Принюхиваясь, как лесной зверь, она повернула голову и прищурилась. Тот самый автомобиль… Он был смят спереди и залит кровью, и на нем отчетливо виднелись следы столкновения с телом Памелы.

Артемида подошла ближе и заглянула в машину. Женщина, замороженная чарами Аполлона, обеими руками вцепилась в руль. Она была надежно пристегнута ремнем и не пострадала, но ее широко раскрытые глаза были полны невыразимого ужаса. Артемида еще раз с силой втянула воздух.

От этой смертной воняло спиртным, но не только спиртным… Острый нюх Артемиды различил еще и сладкий дух амброзии, смешанный с похотью, и отчаянием, и наркоманией… Бог вина оставил здесь свой след, но не такой отчетливый и сильный, какой была связь Артемиды с Памелой. Эта связь была более скрытой, хотя и не менее действенной. Артемида прикрыла глаза, борясь с приступом бешеного гнева. Он заплатит, пообещала она себе. Она увидит, как Бахус заплатит за это.

Потом она открыла глаза и увидела, что Эдди пристально наблюдает за ней.

— Ты знаешь, почему это случилось.

— Да, — ответила Артемида.

Лицо Эдди вспыхнуло гневом.

— Заставь их заплатить, богиня.

— Заставлю, мой воин. Заставлю.

Артемида решительно повернулась лицом к чудовищной мешанине машин, возникшей из зависти и злобы. Она заговорила голосом, мощным от наполнявшей его бессмертной силы, и ее слова разнеслись над Лас-Вегасом; прекрасная Охотница утешала, исцеляла, а потом уничтожила последние следы мерзких чар Бахуса.

Пусть освободится их духИ этой ночью никто больше не умрет.Эта женщина — чудо, которое они увидят,Хотя и не поймут, почему и как оно случилось.Пусть прольется мое благословение на ихсмертные души,Пусть оно смоет их воспоминания… и облегчит их боль.

Артемида уронила руки, и столпотворение вокруг них ожило. Крики «Вы можете в это поверить? Нет, вы видите?..» заполнили ночь, люди заметались по улице, а воздух вдали прорезал вой сирены «скорой помощи».

Среди всей этой суматохи Артемида взяла Эдди за руку. И они ушли, никем не замеченные, окруженные полем бессмертной безмятежности.

— Ты сделала доброе дело, моя богиня. — Эдди погладил Артемиду по руке, когда они уже вышли на дорожку ко входу во «Дворец Цезаря».

Артемида улыбнулась.

— Спасибо. — И тут же склонила голову набок, о чем-то размышляя.

— Богиня? — окликнул ее писатель.

— Эдди, я, возможно, не смогу больше вернуться сюда. На Олимпе могут счесть все эти события слишком большим вмешательством в жизнь смертных.

— Я понимаю.

Он немного помедлил и наконец позволил маске эксцентричного литератора соскользнуть с лица, открыв сердечную боль, ясно читавшуюся в глазах.

— Я с самого начала знал, что ты не останешься со мной. Но я выбрал любовь к тебе. И я не сожалею о своем выборе. Я буду хранить в сердце память о тебе, пока жив.

— Возможно, есть способ сохранить не только память обо мне в твоем сердце, — медленно произнесла Артемида. — Эдди, ты когда-нибудь слышал о королевстве Талса, что в Оклахоме?

Глава тридцать третья

— Гадес!

Стены дворца Гадеса содрогнулись от голоса Аполлона.

Темный бог ворвался в тронный зал, а его жена спешила за ним.

— Аполлон?

Гадес едва узнал своего друга в этом чужаке в перепачканной кровью одежде, прижимавшем к груди сияющую сферу. Дикий, безумный взгляд был совершенно незнаком Гадесу; бог света никогда не смотрел так.

— Что случилось?

— Они убили ее! Эти железные твари! Я не смог их остановить. Я не смог добраться до нее вовремя.

Аполлон тяжело дышал и говорил отрывисто.

Жена Гадеса вышла вперед. Душа Каролины, скрытая в бессмертном теле Персефоны, содрогнулась, сразу все поняв.

— Это Памела… — сказала она, глядя на шар яркого света.

— Душа современной смертной? Ты принес сюда душу современной смертной?! — воскликнул Гадес.

— Конечно, принес сюда, — сердито сказала Лина, — а что еще он мог сделать?

— Ты должен все исправить! Ты должен сделать ее снова Памелой!