Елена Ковалевская - Записки средневековой домохозяйки

— Прошу, — я осторожно коснулась его руки, — не оставляйте меня! Я… Я… Прошу, не бросайте меня здесь! Я… Я же совсем ничего не знаю! Себастьян, я…

Кажется, он все понял без слов. Пристально посмотрев мне в глаза, он вновь взял мою руку в свои и, поднеся к губам, поцеловал.

— Не волнуйтесь так, все будет замечательно. Хотя если вы желаете, я буду навещать вас, — я благодарно улыбнулась. — А теперь не бойтесь и ступайте. Мне тоже нельзя задерживаться, король ждет, — и с этими словами, направился по коридору, ведущему в противоположную сторону.

Мы же вслед за провожатым вынуждены были свернуть направо.

Мужчина уверенно вел нас куда-то по переходам, через анфиладу комнат, по галерее, с забранными разноцветными витражами окнами. И кругом была роскошь, помпезность и… красота! Все окружающее было настолько прекрасно, что я и представить себе не могла, что во всем этом можно жить. Ну, пусть не жить, но находится каждый день, среди этих картин, ваз, мраморных и золоченых статуй, тесненных золотом панелей, расшитых шелковых шпалер, невероятно скользкого натертого до блеска паркета, резной, обитой шелком и бархатом мебели… Что все вокруг это не музей, не государственные ценности!

Я, стараясь не показывать, что сильно потрясена, рассматривала все украдкой, а девушки и Питер вовсе откровенно крутили головой по сторонам. Фредерик, видимо заметив наш интерес, чуть замедлил шаг и позволил насладиться окружающим великолепием.

Навстречу нам попадались люди: элегантно одетые кавалеры, разряженные в пух и прах дамы. Одни из них делали вид, что не замечают нас, другие, наоборот, с интересом, а порой и чересчур внимательно изучали нас. Кто-то здоровался с Фредериком, кто-то раскланивался, иные вовсе задирали нос, словно проходили мимо чего-то дурно пахнущего.

Спустя наверное четверть часа, по очередному очень длинному коридору со множеством дверей, где нам чаще, чем где-либо стали встречаться придворные, мы наконец-то дошли. Остановившись у одной из дверей, Фредерик подергал за шнурок, что висел сбоку у косяка, и дверь почти сразу же открылась. Перед нами предстала статная дама, возраста около сорока лет, с темном, но богато украшенном платье, с ожерельем из крупных агатов и черного янтаря. На руках у нее были черные митенки, а пальцы унизаны перстнями все с тем же агатом и янтарем.

— Вдовствующая графиня Норис, — представил нам ее Фредерик. Дама сделала едва заметный книксен. — Маркиза Мейнмор, прошу любить и жаловать.

— Миледи, — кивнула мне графиня, — его величество попросили меня, позаботиться о вас, пока вы будете осваиваться при дворе.

— Благодарю вас, — с достоинством ответила я.

А что еще мне оставалось делать? Только не терять лица и чувства собственного достоинства.

Фредерик сдал меня с рук на руки, и поспешно удалился, а графиня принялась показывать мне комнаты. Оказалось, что меня поселили в роскошные апартаменты из трех комнат — одной спальни и двух гостиных, стены в которых были забраны небесно-голубым ситцем, с вытканными на нем белоснежными цветами. Помещения были обставлены резной мебелью из бука, с обивкой из нежно-голубого со светло-золотистыми полосами плотного шелка, на полу лежали узорчатые, так же светлых тонов ковры, а интерьер довершали бело-голубые портьеры на окнах.

Я подошла к окну и отодвинула портьеру: меня поселили на втором этаже, и огромное французское окно из гостиной вело на небольшой балкончик, с которого открывался прекрасный вид на заснеженный парк.

Оглянувшись и посмотрев на графиню, я произнесла:

— Здесь чудесно!

Но она на это лишь сухо кивнула и внимательно оглядела меня.

— Завтра вас представят его величеству. Пусть в приватной обстановке, но… У вас есть достойный наряд?

У меня создалось ощущение, что это со мной уже происходило, словно я оказалась год тому назад, перед пронзительным взором мисс Регер. Но я тут же отогнала это ощущение, и спокойно ответила:

— У меня есть четыре платья. Не знаю, подойдут ли они, но… Меган, покажи.

Девушка, расторопно скинув Агне на подставленные руки свой полушубок, поспешила к сундукам, которые стояли у порога, и начала доставать одно за другим еще ни разу не надеванные шелковые наряды, которыми меня одарил перед отправкой в Адольдаг герцог Коненталь.

Но леди Норис внимательно осмотрела их, и лишь покачала головой.

— Возможно для визита в литературный салон, или в качестве домашних платьев они подошли бы, но… Это же королевский дворец, и здесь все особенное, — и увидев мое смятение, тут же поспешила успокоить: — Не волнуйтесь, его величество уже дал приказание на этот счет. Через час прибудет портной с помощницами, и уже завтра к утру, у вас будет платье для приема, — и чуть помедлив, уточнила: — А фамильные украшения, гарнитуры у вас есть? — я лишь отрицательно качнула головой, и тогда леди Норис, махнула рукой, словно ничего необычного не произошло: — Ну и ничего страшного! Мы вам подберем что-нибудь из готового.

От этих слов, мне стало грустно, и тревожно. Оставалось лишь надеяться, что сейчас Себастьян побеседует с королем, и расскажет ему настоящее положение дел. И что через час не придет портной, а завтра же нас отправят восвояси, то есть в Адольдаг, где буду мирно жить, пока в очередной раз про меня все не забудут, и я смогу получше подготовиться и сбежать.

Однако мои ожидания не оправдались. Уже через час, когда я приняла ванну и, переодевшись, сидела перед большим камином в полстены и собиралась почитать найденную в покоях книжицу, двери распахнулись и в комнату с шумом ввалился настолько полный мужчина, что пуговицы на жилете едва сдерживали напор чрева. Его седые вьющиеся волосы торчали во все стороны, а на носу пуговкой едва держалось золотое пенсне. За ним следовали две женщины и четверо дюжих лакеев с отрезами тканей.

— Миледи! — неожиданно звонко провозгласил толстячок и, подлетев ко мне, протянул руку. — О миледи! — я, осторожно опершись кончиками пальцев, поднялась на ноги, а мужчина, оказавшийся ниже меня ростом, положил мне на ладонь другую руку, поднес к лицу и поцеловал запястье с тыльной стороны.

— Такая грация, такое изящество! — продолжив ворковать, он двумя мясистыми пальцами обхватил кисть. — Вы посмотрите, какая тоненькая?! — обратился он к вошедшим следом, и бесцеремонно продемонстрировал мою руку, словно я была безвольной куклой. Однако тут же смутился и рассыпался в тысяче извинений.

Мужчина был невероятно суетлив, подвижен. Постоянно что-то говорил, делал. Перемещался из одного конца комнаты в другой, так что порой в круговороте ускользал от моего взгляда. Однако все его помощники, вернее помощницы — те самые женщины — не терялись в этом рукотворном хаосе. Они спокойно в отличие от своего патрона… это я обозвала его патроном, а он представился как мистер Патерэн, командовали лакеям сложить ткани, достали из принесенных с собой ридикюлей карандаши, бумагу, тканевые сантиметры — все, что было необходимо для немедленного снятия мерок.