Джанин Фрост - На дне могилы

Щеку обжег удар, и еще один. Меня трясли так, что зубы стучали. Кости настолько увлекся, что услышал меня только с третьего раза.

— Хватит!

— Котенок!

Он сжал мое лицо, в его глазах горел дикий зеленый огонь. Я, вздрагивая, заморгала и тут заметила, что вся мокрая. И мне холодно. И кожа горит. И мы не одни.

— Что ты со мной делал?

Я была на полу, Кости рядом. Судя по промокшему ковру, валявшимся рядом вещам и обеспокоенным зрителям, я вырубилась надолго. Один взгляд подтвердил мои подозрения. Я как уснула голая, так голой и осталась.

— Господи, Кости, почему бы тебе в другой раз не пригласить всех, когда мы займемся сексом. Пусть уж увидят все сразу, а не по кусочкам!

Впрочем, Ниггер был одет — не то что в прошлый раз, когда я очнулась от кошмара при зрителях. Рядом с ним стояли Менчерес и незнакомая женщина-человек.

— Чтобы меня черти взяли, если такое еще раз повторится, — проворчал Кости, устало приглаживая волосы. — В этот раз было не так, как прежде, Менчерес. Что бы это значило?

Кости его нагота совершенно не заботила. Вампиры лишены стыда. Я схватилась за ближайшую тряпку — покрывало с кровати — и вывернулась из его рук.

— Найди себе штаны, а мне халат. Что?..

От первого же движения боль пронзила мне спину и перешла в острое покалывание. И во рту стоял вкус крови, и в голове бился пульс.

Менчерес опустился на колени рядом со мной:

— Ты хоть немного помнишь свой сон, Кэт?

«Одежду, быстро», — мысленно обратилась я к Кости.

— До того ли теперь? — проворчал он, но натянул штаны и подал мне халат. Потом рассек себе ладонь и поднес к моим губам. — Вот, глотни.

Я присосалась к ране, переваривая его кровь, и боль тут же отступила. Я присела на кровать, разглядела, в каком виде пол на том месте, где я лежала, и ахнула:

— Что вы со мной делали?

— Пытались разбудить, — сухо отозвался Кости. — Резали кожу, поливали водой, били по щекам и прижигали зажигалкой ступни. Чтобы знать на будущее — что именно сработает?

— Господи боже! — прошипела я. — Не удивительно, что во сне ты представился мне воплощением Смерти и поначалу погнал к Грегору!

— Значит, ты помнишь сон, — заметил Менчерес. — Дурное предзнаменование.

Страх толкнул меня на грубость.

— Эй, фараон египетский, как насчет того, чтобы разок отставить формальности и поговорить, как заведено у нас в двадцать первом веке?

— Дерьмо дело, усраться можно, — мгновенно поправился Менчерес.

Я вылупила на него глаза и неудержимо расхохоталась — совершенно неуместно, учитывая весьма серьезное предостережение, скрывавшееся в его словах.

— Не вижу ничего смешного, — пробурчал Кости.

— Да я тоже, но все равно здорово прозвучало, — выговорила я. — Прости за испорченный ковер, Ниггер. Кровь, прожженные дырки, вода… Может, тебе стоило устроить нас в конюшне?

— Как я уже сказал, — продолжал Менчерес, — дело плохо.

Он взглянул на меня, проверяя, не рискну ли я высказаться. У меня все еще разъезжались губы.

— Ты запомнила сон и оказалась невосприимчива к внешним стимулам, следовательно, Грегор близко. Вам необходимо сейчас же уехать.

Кости покосился на Ниггера:

— Ты кому-то говорил о нашем приезде?

Ниггер покачал головой:

— Брось, Криспин, я сам-то когда узнал? Но ты — мой лучший друг, и мой дом был не так уж далеко. Вполне логичное допущение.

— Возможно, — с сомнением протянул Кости. — Или мы были не слишком осторожны, и нас выследили.

— Я отправлю еще одну машину, приятель.

— Три. — Кости смерил меня взглядом. — Все в разных направлениях, и в каждую посади человека и не менее двух вампиров. Пусть те, кто нас выслеживает, гадают, в которой она сидит.

— Одним бегством дела не уладишь…

У меня в голове мелькнула ехидная мысль: «Отдать меня на время Грегору, он быстро излечится от желания иметь меня рядом». Беды за мной тянутся, как дурной запах.

Но я только улыбнулась с наигранной жизнерадостностью:

— Ниггер, я в восторге от твоего дома. Менчерес… классика! Кости… — Часы показывали девять утра. Я всего два часа проспала, но черт меня возьми, если еще сомкну глаза. — Я готова в любую минуту.

— Сейчас же, милая. — Он не глядя бросил мне какую-то одежку и принялся натягивать через голову рубаху. — Как только оденешься.

5

На посадке самолет тряхнуло. Меня это не волновало, но губы Кости сжались в узкую полоску. Он не любил летать. Если бы расстояние было ему по силам, думаю, он уговорил бы меня лететь более приятным образом — пристегнувшись к его груди, как на персональном самолете. Но и у него имелся предел дальности.

Мы вылетели всего через три часа после отъезда из дома Ниггера. Я позвонила дяде Дону, и он нажал на кое-какие кнопки, после чего на рейсе «Лондон-Орландо» вдруг обнаружились четыре свободных места. Иногда сподручно иметь родственника со связями в правительстве.

Менчерес и Ниггер остались в Лондоне, но с нами летели два вампира: Классики и Зам. Чтобы убить время, я расспросила, как они получили свои прозвища. Классики — абориген, знавший Кости больше двухсот лет, — сказал, что это была любимая игра его приемной дочери. Зам с ухмылкой ответил, что принял эту кличку по глупости. Я не настаивала на подробностях.

Стюард высадил нас из салона первыми. Самолет еще даже не подкатил к терминалу. Мы спустились по служебному трапу. Рядом ждал лимузин, а за опустившимся стеклом показалось дядино лицо.

Я пару месяцев с ним не виделась и, заметив улыбку на морщинистом лице, поняла, что соскучилась.

— Решил устроить вам сюрприз.

Кости настороженно огляделся, прежде чем подвести меня к машине. Зам с Классики, пока мы усаживались, кружили рядом, принюхиваясь, как легавые. Потом сели в машину лицом друг к другу.

Я не задумываясь обняла Дона, удивив и его, и себя, а отпустив, услышала знакомый голос с переднего сиденья:

— Не поцелуешь старого друга, querida?

— Хуан? — Я рассмеялась. — Дон взял тебя шофером?

— Я бы трактор согласился водить, чтобы тебя увидеть, — ухмыльнулся он, обернувшись к нам. — Мне так не хватало твоего лица, твоей улыбки, твоей круглой пышной…

— Езжай, приятель, — оборвал его Кости. — Мы спешим.

Дона резкость Кости удивила. Обычно они с Хуаном отлично ладили в пределах иерархии, поскольку в прошлом году именно Кости превратил Хуана и тот принадлежал к его клану. Хуан тоже удивился: он вечно флиртовал со мной, как и с любой женщиной, в пределах прямой видимости, но промолчал. Напоследок послал мне короткую ухмылку и тронул с места.