Карен Монинг - Прикосновение теней
Напряжение между нами нарастает. Достаточно резкого движения, чтобы мы бросились друг на друга, пытаясь убить. И мы оба это знаем. Дэррок старается не напрягаться. Я заставляю себя двигаться плавно. Мы как два скорпиона, которые, свернув хвосты, пытаются спариться. Я позволила Дэрроку прикоснуться ко мне, поскольку заслужила это наказание. Я обрекла Бэрронса на смерть.
Заставив себя разжать губы навстречу губам Дэррока, я изобразила ложную скромность. И тихо выдохнула ему в рот. Ему это понравилось.
«...а врагов еще ближе».
За нашими спинами Принцы Невидимых начали мягко звенеть, словно черный хрусталь. Я помнила этот звук. И знала, что за ним последует. Поэтому сжала руку Дэррока.
— Только не они. Больше никогда.
Дэррок повернулся к Принцам и выплюнул резкий приказ на языке, от которого у меня заболели уши.
Они исчезли.
И в тот миг, когда я перестала понимать, где они и не приближаются ли они ко мне, я потянулась за копьем. Оно тоже исчезло.
Принцы Невидимых не могли целенаправленно телепортироваться в Зеркалах. Дэррок сказал мне, что каждая попытка для них была лотереей. Все портило проклятие Крууса.
Я сказала, что камни не лучше и при любой попытке их раскрыть меняют измерение в направлении стен ледяной темницы, из которых когда-то были вытесаны.
Я удивилась тому, что Дэррок этого не знает, о чем и сообщила ему.
— Ты не понимаешь, чем является жизнь при Светлом Дворе, МакКайла. Те, кто сохранил истинные воспоминания и знание о нашем прошлом, ревниво хранят их. Версий Старого Порядка и противоречивых рассказов о нашем происхождении не меньше, чем Зеркал в Холле Всех Дней. Мы видели Невидимых только в день битвы Короля и Королевы, в день ее смерти. С тех пор неисчислимое количество раз мы пили из котла.
Дэррок с нечеловеческой грацией и текучестью шагает вдоль края обрыва. Феи движутся, как гладкие величественные хищники, рожденные с уверенностью в том, что они никогда не умирают — а если и умирают, то редко и при особых обстоятельствах. Дэррок не утратил своего высокомерия или же вернул его себе с той плотью Невидимых, которую съел. Он не надел красной мантии, когда-то пугавшей меня. Высокий, гибкий и мускулистый, Дэррок походил на денди, рекламирующего «Версаче». Длинная грива посеребренных луной волос была стянута на затылке. Безусловно, он был сексуален. Его сила и уверенность в себе напоминали мне о Бэрронсе.
Я не спросила, почему Феи пьют из котла. Я поняла. Найди я котел, я бы тоже из него выпила, чтобы стереть всю боль и начать жизнь сначала, с чистого листа. Я бы не горевала, поскольку в моей памяти для этого не осталось бы поводов. То, что Фейри пьют из котла, означает, что они чувствуют. Если не боль, то, по крайней мере, определенный дискомфорт.
— И как же мы отсюда выберемся? — спросила я.
От ответа Дэррока меня внезапно охватил озноб. У меня возникло ощущение чего-то куда большего и неопределимого, чем просто дежа вю, — неизбежности, которая наконец оглашена.
— Через Белый Особняк.
4
В ту ночь, когда рушились стены, а я пряталась в церкви, моей единственной целью было дожить до рассвета.
Я не знала, доживет ли мир вместе со мной.
И я думала, что это была самая длинная ночь в моей жизни. Я ошибалась.
В самую длинную ночь своей жизни я иду бок о бок с моим врагом, оплакиваю Иерихона Бэрронса и бичую себя за причастность к его смерти.
Ночь бесконечна. Я проживаю тысячи часов за секунду. Считаю от одного до шестидесяти, снова и снова, отсчитываю минуты от его смерти, надеюсь, что, если их наберется достаточно, боль притупится и я смогу перевести дыхание, не почувствовав при этом ножа в сердце.
Мы не останавливаемся ни для еды, ни для сна. В сумке Дэррока запас мяса Невидимых, которое он потихоньку ест на ходу, а значит, он способен продержаться дольше, чем я. Рано или поздно мне придется отдохнуть. Мысль о том, что я окажусь рядом с Дэрроком практически без сознания, мне неприятна.
В моем арсенале есть неиспытанное оружие. У Дэррока, скорее всего, тоже. Наше перемирие — яичная скорлупа, и мы оба шагаем в армейских ботинках.
— Где Король Невидимых? — спрашиваю я в надежде отвлечься и скоротать время. — Его Книга вырвалась на свободу. Я слышала, что он хотел ее уничтожить. Почему же он ничего с ней не сделает?
Попытки выудить информацию похожи на рыбалку. До тех пор пока я не знаю возможностей Дэррока и не разобралась со способностями своего темного озера, имя моей игре — хитрость. Я не позволю себе ни одного резкого шага. От меня зависит воскрешение Бэрронса.
Дэррок пожимает плечами.
— Король исчез очень давно. Кто-то говорил, что он слишком безумен, чтобы беспокоиться о Книге. Другие считают, что он не может покинуть темницу Невидимых, где спит вечным сном в гробнице из черного льда. Но есть и те, кто уверяет, будто Король не попал в темницу и сожаление о смерти фаворитки было единственным, чему он позволил себя связать.
— Это подразумевает любовь. Фейри на нее не способны.
— Спорное утверждение. Я узнаю в тебе себя и нахожу это... привлекательным. Это скрашивает мое одиночество.
Перевожу: я служу ему зеркалом, а Фейри любят смотреть на свое отражение.
— Фейри действительно хотят скрасить свое одиночество?
— Лишь немногие Фейри могут выдержать изоляцию. Некоторые утверждают, что энергия, направленная на объект, не способный отразить или отобразить ее, будет рассеиваться, пока не останется ничего. Возможно, это наш недостаток.
— Как аплодисменты для феи Динь-Динь[4], — поддразнила я. — Зеркало, одобрение.
Дэррок косится на меня.
— Так вот из чего сделаны Фейри. Из энергии?
Он снова косится на меня, напоминая мне В'лейна, и я знаю, что Дэррок никогда не будет обсуждать сущность Фейри ни со мной, ни с любым другим человеком. Смертность не лишила его мании величия. А может, даже усилила ее. Теперь Дэррок понимает людей, что делает его еще более опасным. Я отложила эту идею, чтобы обдумать ее позже. На Фей влияет железо. Почему? Они состоят из энергии, которую можно «закоротить»?
— Ты признаешь наличие недостатков у Фей?
— Мы не идеальны. Что такое бог? Подумай. Согласно вашим мифам, он был так разочарован попыткой создать вашу расу, что вынужден был начать все заново. Мы, по крайней мере, заперли наши ошибки в темницу. Ваш бог позволил своим бродить на свободе. Вашему мифу о сотворении мира всего несколько тысяч лет, а он уже куда более абсурден, чем наш. И при этом вы удивляетесь, что мы не можем вспомнить своего происхождения, с момента которого прошло более миллиона лет.
