Между решениями (ЛП) - Джинджелл Вэнди
— Нет пути ни вперёд, ни назад, — сказал он. — Сейчас. Давай посмотрим, какие именно воспоминания можно из тебя выжать.
Мне очень не понравилось, как он сказал «выжать», или то, как камни, казалось, сжались, когда он это произнёс. Я не смогла сдержать тихий, прерывистый вздох, который вырвался у меня, когда я безуспешно пыталась прижаться к скале в нарастающей панике.
На этот раз червь укусил меня глубоко, сильно и мучительно больно, и я подавилась криком боли, колотя по камню вокруг себя, пока, казалось, не почувствовала, как кровь стекает по моим рукам. Как бы сильно я ни давила, на камень или Атиласа, ничего не двигалось. Вместо этого она становилась всё туже, и червь разрывал мой разум на части, не обращая внимания ни на важность, ни на боль.
На краткий миг я оказалась в плавающей, прозрачной белизне, балансируя на грани погружения в безумие паники и боли; и в этот момент у меня было время подумать только об одной мысли.
Погодьте-ка.
Погодьте-ка.
Зеро смог найти меня, даже когда я не знал, где нахожусь, — у него тоже не было при себе устройства слежения. Казалось, была какая-то связь, которая привела его ко мне, когда я позвала его. Куда, скажите на милость, Атилас заманил меня таким образом, что Зеро не смог бы войти? Не было такого места в Между или в За, где Зеро не смог бы меня найти, особенно если бы я позвала его.
И когда я подумала об этом, то поняла.
Я выпрямитель, и на этот раз у меня получилось: камень и давление исчезли.
— Ты, чёртов лжец! — сказала я в шоке. — Мы не в доме! Мы даже не в Между и не в За — мы у меня в голове!
Сцена мгновенно сменилась: от клаустрофобного туннеля, от которого у меня перехватывало дыхание, я снова оказалась в нашей гостиной: Атилас в своём кресле, закинув ногу на ногу, и я на своём диване, где я всегда сидела.
Только на этот раз я знала, что всё это не по-настоящему, поэтому ощущение, что я не совсем в гармонии с окружающим миром, не пугало меня, как раньше. Облегчение от того, что червь не терзает мой разум, помогло мне проснуться, стать более острой и сосредоточенной.
И вот теперь я была раздражённой.
— Я действительно удивляюсь, почему ты ждёшь, что я всё время буду говорить правду, — любезно заметил Атилас. — На самом деле, нет смысла так на меня пялиться.
— Потому что ты всегда так делаешь, — ответила я. — Ты рассказываешь это так, что люди не верят, но ты говоришь правду.
— Чем именно это отличается от лжи? — поинтересовался он.
— Ты никогда раньше не лгал, — сказала я. Я всё ещё была шокирована этим. Раньше Атилас всегда говорил правду, хотя и таким образом, что это делало его орудием обмана, а не искренности. — Не совсем.
— Возможно, ты всё-таки не уделяла мне должного внимания, — сказал Атилас. — Не пытайся сопротивляться, Пэт, ты здесь в моей власти, и я не думаю, что так легко отпущу тебя, в конце концов.
Я прищурилась, глядя на него.
— Зеро будет сильно сердиться на тебя, — повторила я. Мы всё ещё были у меня в голове, и теперь, когда я это поняла, я также поняла, что Атиласу на самом деле не нужен был червяк. Здесь он был червяком.
— Возможно, и так, но Зеро здесь не для того, чтобы помочь тебе, — любезно сказал он. Когда он это сказал, вокруг дивана выросло множество лиан, которые обвились вокруг меня с поразительной силой. — И я не помню, чтобы устанавливал какие-либо ограничения. Я полагаю, ты уже упоминала, что, в конце концов, не веришь в то, что я не причиню тебе вреда. Итак, начнём.
Я изо всех сил вцепилась в лианы, напрягая шею и руки, и почувствовала, как что-то отчетливо хрустнуло между шеей и плечом. От меня не ускользнуло, как слегка приподнялась бровь Атиласа; с таким же успехом он мог обозвать меня идиоткой, и это было очень кстати.
Оскорбительно, да. Но, блин, полезно.
Я рассмеялась про себя, осознав нелепость физического напряжения, связанного с лианами, которые были реальны только в моём воображении, и на этот раз я сосредоточила весь гнев и боль, которые испытывала в течение последних пятнадцати минут, на том, чтобы найти источник своей силы здесь, в своём сознании.
Не было никакой видимой силы, но я видела, как мир вокруг меня менялся, пока не превратился в мешанину мысленных частиц вместо связного целого, и это была ужасающе тревожащая мысль. Я попыталась собрать воедино частицы того мира, и в этот момент на поверхность всплыло другое воспоминание. Я сидела наверху, во второй гостиной, играя с пылинками, которые плавали в лучах утреннего солнца, и меня охватило тёплое чувство удовлетворенности, окутавшее меня, как одеяло. Стены шевелились и вздыхали зеленью, посылая по комнате свежий, насыщенный кислородом воздух, и что-то шуршало по листьям ближе к полу, пока я, довольная, улыбалась, осматривая комнату. Я изумлённо вздохнула, вспомнив, каково это было, и почувствовала, как в груди защекотало от восторга. Когда-то я была так хорошо знакома с миром Между, что он казался мне дружелюбным. Я задавалась вопросом, чувствовала бы я себя в такой же безопасности, если бы помнила всё то, что моя мать, очевидно, заставила меня забыть.
Шарканье по комнате усилилось и превратилось в нечто похожее на собаку, которая выскользнула из-за листьев и оглядела комнату. Она заметила меня, и я услышала, как она глубоко и сопяще втягивает воздух.
Оно было похоже на собаку и притворялось собакой, но я уже чувствовал, что здесь что-то не так. Я почувствовала, как у меня на лбу появились морщинки.
Я спросила его:
— Хороший пёсик?
Он зарычал и прыгнул к моему горлу, его челюсть удлинилась и раздвинулась, обнажив двойной ряд зубов, верхних и нижних. На этот раз я не закричала: я воспользовалась свободно парящими краями Между, чтобы подхватить его в прыжке, затем перевернула и выбросила в окно. Он с воем разбил окно и исчез из виду, и я услышала, как он ударился о землю снаружи.
По лестнице застучали шаги, и в комнату, тяжело дыша, ввалились мои родители.
— Это была не собака! — сказала я, моё дыхание участилось. — Я не просила её входить!
Мой отец подошёл к окну, поковырялся в стекле, и я услышала, как его дыхание с шипением проникает внутрь.
— Там ещё один.
— Это… не работает, — тяжело вздохнула моя мать. Она опустилась на колени рядом со мной, методично проверяя все мои конечности на наличие ран, затем с облегчением откинулась на спинку стула. — Нам придётся научить тебя забывать, Пэт.
Имя всё ещё было расплывчатым по краям, но в нём чувствовалась какая-то целенаправленная округлость, которая вызывала у меня трепетное опасение, что Атилас мог бы его разобрать, если бы прислушался достаточно внимательно или подумал достаточно хорошо.
Воцарилось очень тяжелое молчание, прежде чем мой отец сказал:
— А не будет ли безопаснее, если мы научим её бороться с ними?
— Она уже знает, как с ними бороться, — сказала моя мама, и в её голосе слышалось беспокойство. — В этом-то и проблема. Каждый раз, когда она соприкасается с этой землёй, она в опасности; они могут почувствовать её. Как только она окрепнет, они придут за ней. Они всегда приходят за ними. Пока она не научится забывать, она будет продолжать навлекать на себя опасность.
Папа поджал губы, но кивнул.
— Ты присмотришь за этим, — сказал он. — Я пойду найду эти… вещи… и положу их на место.
— Я сделала это не нарочно, мам, — сказала я, когда он ушёл. — Просто так получилось.
— Я знаю, — сказала она. — Вот почему тебе придётся научиться забывать.
Я отпустила воспоминание, и червь появился снова, чтобы съесть его. Поев, он вырос и вернулся за добавкой. Там было ещё много воспоминаний, которые он мог съесть, и теперь, когда они начали всплывать на поверхность, они начали вырываться из глубины, желая освободиться. Я могла получить доступ к этим воспоминаниям без червя, и я хотела, чтобы он исчез. Я хотела, чтобы он исчез, но он не переставал есть, и я знала, что Атилас его не остановит.
Я сделала глубокий вдох, который, вероятно, был ненастоящим, хотя и прерывистым, как будто так оно и было. Здесь не было никакого Между — по крайней мере, не в том смысле, в каком это происходило вне моего сознания. Но это был мой разум, и этого было достаточно. Точно так же, как моя мать заставляла меня что-то забывать, точно так же, как она, очевидно, заставляла меня саму себя забывать, Атилас опутал мой разум. Только вместо того, чтобы удерживать воспоминания, он удерживал меня внутри. Это была магия, но я уже знала о магии. Что ещё более важно, теперь я знала, что когда-то знала, как ей пользоваться.
